Роман Жена по принуждению глава Глава 37

Мирослава

— Доброе утро, — сдержанно поздоровалась как раз закончившая протирать стол горничная.

— Доброе, — я осмотрела кухню.

Вчера я этого так и не сделала. Сказать, что дом был большим, значило не сказать ничего. С балкона моей спальни открывался вид на сад и раскинувшийся позади него лес. Судя по всему, принадлежавший к территории «крепости Серебрякова», потому как иначе назвать дом я не могла. Особенно теперь, увидев при дневном свете.

— Яков дома? — спросила и, заметив чайник, хотела включить, но горничная опередила меня.

Посмотрела с опаской.

— Я сама подам вам завтрак, Мирослава. Присаживайтесь за стол. Простите, если бы я знала, во сколько вы спуститесь, я бы…

— Мне не нужно подавать завтрак, — остановила я её. — Всё, что мне нужно — знать, дома ли Яков.

— Хозяин уехал ещё несколько часов назад, — ответила она всё с той же опаской и всё-таки выставила на стол заварочный чайник. Насыпала зелёный чай, налила молоко в молочник и поставила рядом.

— Пожалуйста, не нужно всего этого, — понаблюдав за ней ещё с полминуты, попросила я. — Если вас это успокоит, я люблю сама готовить себе завтрак и есть его без посторонних. Так что оставьте всё это для хозяина.

Последнее слово я подчеркнула особенно. Не реагируя на замешательство горничной, подошла к холодильнику. Тот, что был в квартире, по сравнению с этим выглядел довольно скромно. Открыла и немного растерялась.

— Если что-то понадобится, я буду в гостиной, — горничная всё же решилась оставить меня наедине с моими собственными мыслями и проблемой выбора.

Я только кивнула и, когда она ушла, прижалась щекой к прохладной дверце. Снова посмотрела на полки и взяла кусок сыра.

— Козий с трюфелем… — прочитала вслух. Вздохнула.

Козий с трюфелем… Такого я не то, что никогда не ела — в глаза не видела. Положила сыр рядом с чашкой и, откинув полотенце, взяла свежую, ещё теплую булочку. Хозяин… Снова это «хозяин».

— Умывальников начальник и мочалок командир, — процедила себе под нос с непонятно откуда взявшимся раздражением. Отрезала мягкий сыр и облизала пальцы.

— Господи… — застонала от удовольствия, находясь на грани гастрономического оргазма. Отругала саму себя и сделала бутерброд. Налила чай и добавила молока. И как это понимать? Не сама же горничная догадалась… Однозначно не сама.

— Ты всегда так поздно встаёшь? — Майя появилась, когда я уже почти допила чай.

Для такой крошки она была достаточно самостоятельной, что сразу бросилось мне в глаза. Подошла к столешнице, забралась на стул и налила себе воды.

— Нет, — продолжая смотреть на неё, ответила я. — Налить тебе чай? Ты уже позавтракала?

Она кивнула. Был это ответ на мой первый или второй вопрос, я так и не поняла. Но судя по тому, что к воде она не притронулась и заняла место рядом со мной за столом, я посчитала, что предложение моё принято.

— Я люблю зелёный чай с молоком, — достала ещё одну чашку и наполнила её. — А ты?

Не особо заинтересовавшись чаем, она посмотрела на стол, на корзинку со свежей выпечкой.

— Я хочу слойку, — заявила она.

— С вишней? — я подвинула корзинку к себе. — Есть ещё с… — присмотрелась. — С сыром, кажется.

— С вишней, — выпалила, не задумываясь.

Я подала ей слойку, но дело этим не закончилось. Увидев открытую банку со сгущёнкой, Майя потребовала и её.

— Только папе не говори, — попросила она, обмакивая слойку в сгущёнку, когда я, поколебавшись, налила её в блюдце.

Наверное, папе говорить действительно не стоило… Глядя на то, как дочь Якова с жадностью собирает сгущённое молоко пальцем с тарелки, я искренне жалела её. Не только с лаской у Якова были проблемы, но и со всем остальным тоже.

— Папа не разрешает тебе есть сладкое?

Майя неопределённо мотнула головой. Облизала губы и осмотрела стол в поисках того, что бы ещё можно было выклянчить у меня в отсутствии отцовского контроля. Уголки её губ были вымазаны вишней, пальцы липкими.

— Дай руку, — я взяла тёплую ладошку и стёрла салфеткой остатки сгущёнки. Только на пару секунд Майя застыла, как будто хотела вытянуть ладонь из моей, напряглась, но потом расслабилась. Взгляд её опять скользнул по столу.

— Хочешь что-то ещё? — понимая, что вряд ли поступаю правильно, я всё-таки не могла не спросить. Чем-то эта девочка напоминала мне меня саму в детстве. Лет в пять я была готова отдать многое за банку варёнки, а уж про мамины пирожки с клубникой и говорить было нечего.

— Конфету хочу, — оживилась Майя. — Шоколадную.

Вздохнув, я поднялась и, подойдя к шкафчикам, открыла вначале один, потом второй. Нашла что-то похожее на коробку конфет. Взяла только две и, долив нам чая, протянула одну девочке. Вторую оставила себе.

— Но учти, от обеда не отказываться, — предупредила, как мне показалось, достаточно строго.

Малышка согласно закивала, шумно отхлебнула чай и откусила от конфетки.

— Сколько тебе лет? — я сделала то же самое.

— Шесть.

Выходит, отцу её было около тридцати, когда она появилась на свет. На тот момент он уже добился многого, но сделало ли это счастливым его ребёнка? Мы с бывшим мужем тоже думали о детях… Когда-то. Когда всё ещё не пошло прахом, когда у нас были планы, когда мы строили наше будущее, уверенные, что оно будет совместным. Что бы смогла дать своему ребёнку я? Ласку, любовь и варёное сгущённое молоко — так точно.

— Папа у тебя строгий? — спросила аккуратно.

Майя задумалась. Её хорошенький маленький носик наморщился. Доев конфетку, она облизнула растаявший шоколад с пальца. Ещё одна общая с Яковом черта — отвечать только на те вопросы, на которые они считали нужным.

— Майя, — позвала я. — Может быть, ты всё-таки ответишь?

Словно опомнившись, она повернулась ко мне. Смутилась.

— Иногда.

Не допив чай, она сползла со стула. Выглянула в окно и вышла было на улицу через заднюю дверь, но в последний момент остановилась и поблагодарила меня.

— Только папе ничего не говори, — напомнила очень серьёзно.

— Не скажу, — пообещала. — Смотри, сама не проговорись.

Оставшись одна, я собрала посуду со стола и поставила в раковину. Немного прибралась. Подозревала, что лишаю работы горничную, но мне нужно было себя хоть чем-то занять. У Якова дочь… Уже такая взрослая и самостоятельная. Я даже подумать не могла…

Вернувшись в спальню, разложила вещи в шкаф. На сколько задержусь в этом доме, я не знала. Что-то подсказывало, что несколькими днями всё не ограничится. Что у Серебрякова за дела, при чём тут я? От бесконечных вопросов хотелось застонать в голос, тем более что ответы давать мне мой так называемый муж намерен не был.

Весеннее солнце пробралось в комнату, и я, поддавшись искушению погреться под первыми лучами, снова спустилась вниз. Вышла на улицу и увидела Майю. Она сидела на лавочке, прижавшись щекой к спинке.

— Эй, — позвала я, подойдя. — Ты устала?

Девочка тяжело вздохнула. Ресницы её дрогнули.

— Майя, — позвала, касаясь её руки. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Водички хочу, — прошептала она и опять закрыла глаза.

— Майя, — я потрясала её за плечико. Дотронулась до лба. Температуры вроде бы не было, но… чувство было, что она всё равно горячая. — Майя…

Что-то было не так. Я лихорадочно осмотрелась, ища хоть кого-нибудь. Но мы были одни.

— Вставай, — меня вдруг охватила паника. Девочка только посмотрела на меня и опять попросила попить.

— Пойдём, — подняла её на руки. Крепко прижала к себе.

Она была как тряпичная кукла: вялая и горячая. Обхватила меня слабыми ручонками.

— Давай, милая… Сейчас попьём, — шептала, чтобы хоть как-то разбавить молчание и отогнать панический страх. — Сейчас…