Роман Ты задолжал мне любовь глава Глава 1067

Он выдержал паузу целенаправленно устремил взор на отца.

— Пап, мама права. История учит нас, что диктаторский фашистский режим должен быть повергнут!

Лицо Руслана тотчас помрачнело.

— То есть, ты хочешь сказать, что я должен быть повержен? Да, Казимир Русланович?

Опыт подсказывал Казимиру, что когда взрослые обращаются к ребенку по имени-отчеству, лучше уносить ноги, иначе итог будет плачевным.

Ребенок и сам знал, что разбудил зверя, поэтому, чуть напуганно вскинул брови и как можно быстрее погрузился в планшет, делая вид, что ничего не произошло.

Все случилось так быстро, что я и не заметила.

Зато когда до меня дошло, что случилось, я чуть не расхохоталась. Наш мальчик вырос и постиг еще одну мудрость: нужно уметь вовремя отступить.

Его выходка рассеяла мою злость. Не зря говорят, ребенок – главный источник положительных эмоций у матери.

Что касается Руслана, он всю дорогу сидел как воды в рот набрал. И черт его знает, что он там себе напридумывал.

Когда мы приехали к себе, Казик тотчас расстегнул ремень и пулей убежал в дом.

Когда мы зашли домой, его и след простыл. Руслан на секунду задержался в проходе гостиной и внимательным взглядом просканировал комнату.

Я сразу поняла его намерение и предупредила:

— Руслан, если посмеешь тронуть Казика, тебе крышка. Нельзя же быть таким злопамятным по отношению к собственному сыну! Как тебе не стыдно вообще!

Но мои слова только позабавили его.

Он снял куртку и сказал:

— Это – сугубо мужское дело, тебе не понять.

Я пожала плечами, демонстрируя свое недоумение.

— Если в вашем мужском мире старший может обижать младшего, значит я действительно чего-то не понимаю.

— Что случилось?

В комнате появилась Татьяна. Она подумала, что мы ссоримся и решила вмешаться.

— Да так, говорим о сыне, – упреждающе кинул Руслан, стараясь уйти от прежней темы.

Я закатила глаза и беспомощно замотала головой. Казалось бы, взрослый мужчина, но его поведение иногда меня просто обескураживало своей упрямостью!

Возможно у Казика уже был подобный горький опыт, потому что после того как Руслан назвал его Казимиром Руслановичем, Казик заперся в библиотеке и не вышел оттуда даже на ужин. Даже Герда не смогла его оттуда выудить. А сколько раз его звали слуги, – все без толку. Тогда Руслан не вытерпел, встал из-за стола и сам направился на второй этаж. Судя по его настрою, он собирался привести его силой.

— Подожди, – спешно кинула я подбежала к нему. — Я сама позову его, а ты иди за мной, – взмолила я.

Помню, когда я впервые увидела Казимира, я сразу подумала, что он слишком сдержанн перед отцом. Такое абсолютное повиновение и безусловное потакание прихотям отца отнюдь не соответствовало поведению обычного шестилетнего ребенка.

Я понимала стремление Руслана сделать из сына сильного и целеустремленного человека, но еще больше мне бы хотелось, чтобы Казимир воспринимал дом как место, где можно расслабиться и быть самим собой.

Вскоре мы с Русланом были уже у двери домашней библиотеки.

Я постучалась.

— Казик, можно мне войти?

Уважение к ребенку во все времена является принципом, который нельзя игнорировать.

Внутри никто не ответил.

Спустя время я смутно услышала звук приближающихся шагов, а затем и голос сына.

— Мама, иди кушать, не надо меня ждать. Я нагрубил папе, и теперь должен быть наказан.

Но это была всего лишь шутка, которая, как по мне, просто не способна оскорбить взрослого.

Казик ну уж слишком осторожничал с отцом.

— Сынок, я хочу зайти и поговорить с тобой, хорошо?

И снова тишина.

Я обернулась и взглянула на Руслана. Он недовольно щурил глаза с выражением превосходства в лице, как будто говорил «по вопросам воспитания тебе следует слушать меня».

Когда я уже собиралась сдаться, дверь со щелчком открылась.

Казик взглянул на меня, а когда заметил за моей спиной Руслана, тотчас опустил свои блестящие глазки в пол и понуро вышел в коридор.

Я присела на корточки и взглянула в лицо ребенку. Мои руки сами собой легли ему на плечи.

Я улыбнулась и заговорила с ним:

— Милый, ты не голоден? Не хочешь спуститься к нам? Твоя сестренка не хочет кушать без тебя. Ты хочешь, чтобы она тоже осталась голодной?

Казик помотал головой и очень тихо пролепетал:

— Не хочу. Но я провинился, и должен быть наказан.

— Ага... – я на мгновение задумалась и притворилась очень серьезной. — Да, провинился.

Казик еще сильнее втянул голову, не решаясь ответить.

— А ты знаешь, в чем конкретно ты провинился? – спросила я.

— Я нагрубил папе, – Казик сильнее надул губы, — я не должен был говорить папе, что он не прав.

— Ага... получается, что теперь папа прав, а мама неправа, да?

— Нет, – мальчик резко поднял голову и стал пояснять: — Я не это имею ввиду, я...

В конце концов, его полные печали глаза покраснели.

При виде его огорченного лица мое сердце поплыло. Я тотчас заключила его в объятия и стала успокаивать.

— Казик, сынок, ты не сделал ничего плохого, ты просто настаивал на том, что считаешь правильным. Мы тоже не всегда бываем на сто процентов правы и совершаем ошибки. Только ошибки делают людей лучше. Это – извечная истина. То, что ты сегодня выразил свое мнение и поддержал меня, очень похвально, понимаешь?

Казик шмыгнул носом, пытаясь сдержать слезы, а затем освободился от моих объятий и с сосредоточенным лицом спросил:

— Правда? Значит, это папа виноват?

Говоря это, он не забыл косо взглянуть на отца, и когда тот одарил его недовольной гримасой, ребенок испуганно отвел глаза.

— Вы с папой оба виноваты, – поправила я. — Вина папы в том, что он упрям и не прислушивается к мнению своей семьи. Твоя вина в том, что ты не уважаешь своего отца. Знаешь, мама и папа много старались, чтобы вы с сестренкой появились на свет и могли жить достойно. Чтобы защитить нас, папа пережил много трудностей. Да, у него скверный характер, но он – настоящий мужчина. Скажи, сынок, разве такой папа не достоин твоего уважения?

Казимир решительно кивнул.

— Достоин.

Видя, что ребенок понял суть разговора, я набралась терпения и начала методично наставлять его на путь истинный.

— То, что ты в машине назвал папу фашистом – это правильно или нет?

— Неправильно, – мотнув головой, чистосердечно ответил Казимир.

Я удовлетворенно хмыкнула и с улыбкой спросила:

— Тогда что нужно сделать?

Казимир задумался, посмотрел на Руслана и, поджав губы, серьезным тоном промолвил:

— Папа, прости меня пожалуйста, я не должен был называть тебя фашистом. Ты простишь меня?

Как же легко разговаривать с не по годам развитыми детьми, которые все схватывают на лету.

Я с облегчением выдохнула и встала в полный рост.

Руслан по-прежнему выглядел непроницаемым, однако он все же неспешно ответил:

— Ага.

То есть, прощает.

Однако было бы странно думать, что все уладится так просто.

Догадавшись о моих намерениях, Руслан, договорив, просто развернулся чтобы улизнуть.

Но я вовремя схватила его за руку и с недоброй улыбкой произнесла:

— Кх-кх, господин Демидов, вы не хотите подать ребенку пример?

Я несколько раз подмигнула ему, давая понять, что ему не сбежать.

Руслан насупился, вперился в меня недовольным взглядом, но почувствовав, что ему не выиграть, в конце концов сдался.

Он вернул лицу невозмутимый вид, склонил голову и сдержанно обратился к сыну:

— Я тоже был неправ, Казимир. Прости меня.

Было так забавно наблюдать за сконфуженной физиономией Руслана, что я не выдержала и прыснула со смеху.

Мальчик безмерно обрадовался извинению, и его лицо озарилось сияющей улыбкой.

— Я тебя не виню, папа!

Руслан только неловко что-то буркнул и взял на себя инициативу первым спуститься вниз.

Казик недоуменно заморгал глазками, полагая, что снова сказал что-то не то.

— Папа, ты расстроен?

Я с улыбкой приобняла сына за плечи и тихонько сказала:

— Папе просто стыдно признавать свои ошибки. Но только тс-с, это между нами.

— А-а-а... – от осознания услышанного ребенок состроил удивленно-понимающую моську, а затем поднес палец к губам, демонстрируя жест молчания. — Ш-ш-ш...

И тогда я вновь рассмеялась.