Роман Самая большая любовь в жизни глава Глава 151

Захари внезапно проснулся, сильно напугав меня. Я заставила себя улыбнуться и отвела взгляд, пытаясь объясниться: «Я не смогла уснуть после пробуждения. Скоро взойдет солнце. Я спущусь вниз, чтобы приготовить завтрак».

Я поспешно встала с кровати и вышла из комнаты.

Спускаясь вниз, я продолжала похлопывать себя по пылающим щекам и напомнила себе, что сегодня вечером я должна спать на диване, а не возвращаться в комнату.

Я просидела на диване целый час, прежде чем войти в кухню. Я не очень хорошо готовила и поэтому приготовила только кастрюлю каши.

Покончив с миской каши, я в оцепенении села на диван. Захари спустился вниз, снова одетый в совершенно черный костюм.

Утром он не выходил из дома и провел время на диване за книгой. В полдень он пошел на кухню готовить обед.

Горничная в тот день не появилась, и Захари приготовил обед и на меня.

После этого Захари оставался в кабинете. Ближе к вечеру я толкнула дверь кабинета и спросила его: «Что бы ты хотел на ужин?»

В тот момент он держал в руках кисть для каллиграфии и писал. Белая бумага перед ним уже была заполнена словами. Услышав мой голос, он отложил кисть и спросил: «Что ты хочешь?»

Я умела готовить только лапшу быстрого приготовления и кашу.

Я подумала секунду и ответила: «Я еще не голодна».

Я не хотела, чтобы Захари готовил ужин только для меня.

На улице моросил дождь. Я вошла в кабинет и встала у стола. Я увидела, что он переписывает классическое литературное произведение Шэнь Цунвэня «Очерки путешествий по Хунани».

Слова Захари были прекрасны и походили на каллиграфические рисунки, которые висели на стене.

Неужели он и их написал?

«Твоя каллиграфия прекрасна. Твоя кисть сильна и тверда, а мазки гладки. Это действительно работа мастера», - щедро похвалила я.

Услышав мою похвалу, Захари поднял брови и спросил: «Ты умеешь писать?»

Мой отец был хорошим каллиграфом. С самого детства он учил меня, но у меня не было для этого дара. У меня всегда получалось грязно.

В конце концов, отец отказался заниматься со мной.

Я смущенно улыбнулась. «Я практиковалась в детстве, но у меня это плохо получалось. Однако я умею ценить каллиграфию и вижу, что ты мастер!»

Захари проигнорировал мою лесть. Он немного отступил и позвал меня: «Иди и пиши».

Я хотела отказаться, но, увидев выражение его глаз, не осмелилась ничего сказать.

Я послушно встала рядом с ним и подняла кисть. Моя рука замерла в воздухе над верхним правым углом белой рисовой бумаги.

Захари спросил басом: «Почему ты не пишешь?»

Я стиснула зубы и попыталась написать свое имя.

Это была небрежная работа ребенка.

Это было ужасно.

Захари не стал комментировать мою ужасную работу. Вместо этого он взял меня за руку и аккуратными штрихами переписал мое имя.

Его дыхание рядом с моим ухом заставляло мое сердце учащенно биться, а его близкое присутствие посылало волны электричества через мою кровь.

Я хотела убежать, но мое тело просто застыло на месте.

Под его руководством я исключительно красиво написала свое имя. Это было так похоже на его работу, так красиво, что не поддавалось описанию.

Казалось, я была будто загипнотизирована, и слова сами вырывались из моего рта: «Ты такой красивый».

Потрясенный, Захари немедленно отпустил мою руку и убрал холодные ладони. Я уставилась на него в замешательстве. В тот момент, когда наши глаза встретились, я увидела холод на его лице.

Я услышала, как он предупредил меня: «Кейли, я не тот, о ком тебе следует думать».

Он по-прежнему называл меня Кейли.

Я была ошеломлена: он ошибся?

Я покачала головой и ответила: «Нет, я просто хвалил твою внешность».

Захари ничего не ответил. Он повернулся и вышел из комнаты. Я сидела в кабинете и смотрела на свое имя, которое он только что написал.

Он только что предупредил меня?

Что я не должна думать о нем?

Но мне никогда не приходило в голову каким-либо образом связываться с ним.

Я просто думала, что он красив.

Я вдруг поняла слова, которые раньше говорила, чтобы утешить Саммер. Несмотря на то, что Захари меня не интересовал, он был отличным кандидатом, который мог заставить меня нарушить правила игры. Моему сердцу было трудно оставаться спокойным рядом с ним.

Когда я поняла это, я почувствовала, что мне пора уходить.

Я должна была вернуться в Ву Сити.

Выйдя из кабинета и спустившись вниз, я увидела, что Захари готовит ужин. Это были простые и легкие блюда.

Я взяла себе миску риса и несколько других блюд. Сев на диван, я начала есть. Когда я поела и помыла посуду, я спокойно сказала Захари, который еще не приступал к ужину: «Брат, я собираюсь завтра вернуться в Ву Сити».

Захари никак не отреагировал на мои слова.

«Спасибо, что спас меня, и я так благодарна тебе за то, что ты вылечил мой рак. Я обязана тебе жизнью».

Мои слова, казалось, не выражали особой искренности.

Я немного подумала и серьезно сказала: «В будущем, когда бы ты ни искал меня, независимо от того, когда, где или что я делаю в этот момент, я отброшу все дела и приду к тебе».

Я взглянула на бесстрастного Захари и улыбнулась: «Возможно, тебе это и не понадобится, но это все, что у меня есть! Брат, ты второй человек, который относится ко мне лучше всего. Я благодарю тебя от всего сердца».

Если Захари в этом нуждается, я готова отдать за него свою жизнь.

«Счастливого пути».

Я так много наговорила, а он просто пожелал мне счастливого пути домой. Он действительно был похож на бесчувственного убийцу!

Я мрачно поднялась наверх. В ту ночь Захари не зашел в комнату, чтобы поспать.

Я предположила, что он, возможно, хотел не дать мне возможность его заполучить.

На следующее утро, когда я проснулась и спустилась вниз, я увидела, что он освежился и небрежно читает на диване.

Я не уточнила, во сколько уеду, а он не спросил. Казалось, что я могу уйти в любое время, когда захочу, и мне не нужно было сообщать ему об этом. И я так же могу вернуться.

Я съела миску вчерашней каши на завтрак и поднялась наверх.