Роман Обязана быть его глава Глава 52

Демьян

— Давно встала? — спросил я, подойдя к Дарине.

Вылив на сковороду порцию теста, она подняла голову. Волосы её были собраны в хвост чёрным шёлковым платком, припухлость век выдавала вчерашние слёзы.

Я присмотрелся внимательнее. Должно быть, сегодня утром без них тоже не обошлось, но показывать слабости Дарина не хотела. Несколько кружков теста, каждый из которых был размером с детскую ладонь, шипели на сковородке, наполняя кухню ароматом свежей выпечки.

— Не очень, — отозвалась Дарина. Вернула в кастрюльку выпачканный тестом половник и развернулась ко мне. — Подумала, что было бы неплохо приготовить завтрак.

Не сомкнувший глаз в предыдущую ночь, уснул я быстро. Так же, как и Дарина. После пришедшей от Егора СМС беспокойство за Соню немного улеглось. К короткому сообщению о том, что всё в порядке, он прикрепил Сонину фотографию. Та, сидя за столом в комнате коммунальной квартиры, держала в руках чашку с Винни Пухом и беззаботно улыбалась. Сидящая на соседнем табурете Светлана тоже смотрела в камеру, и пусть улыбки на её лице не было, выглядела она спокойной.

— Оладьи? — я приобнял Дарину за талию. Прижал к себе, чувствуя податливость и хрупкость её тела.

Несмотря ни на что, было в этом утре что-то доброе, отдающее спокойствием. Завтрак, приготовленный женщиной, доверчиво прижимавшейся ко мне ночью, только-только занимающееся утро, тепло, исходящее от лижущих дно сковородки синеватых язычков пламени. Но главное — доверие, что исходило от Дарины, чуть уловимый запах её духов, её ладонь, лежащая на моём плече.

В последний раз оладьи на завтрак мне готовила мама, когда я был ещё подростком. Далёкие времена, оставшиеся в прошлом. Промолчав об этом, я подумал, что нужно бы наведаться к родителям. Потому что никакая помощь не могла заменить даже нескольких часов, проведённых с семьёй. Никакие деньги не могли заменить им единственного сына, а мне — отца и мать, научивших меня всему, что умели сами, давших мне свободу выбора и позволивших идти своей собственной дорогой.

Наверное, именно сейчас, чувствуя боль безвозвратной потери Дарины, вспоминая её вчерашние слова о том, что всё нужно делать вовремя, я как никогда ясно почувствовал это и решил, что в самое ближайшее время навещу их. Возможно, даже с Соней и её матерью, если она согласится. Едва у меня появилась возможность, я построил для родителей дом. Хороший, добротный, стоящий на огромном участке земли. Именно о таком мечтал отец долгие годы.

— Я нашла муку, — ответила Дарина. — Ещё вчера купила молоко. Правда… — слова, как и вечером, давались ей трудно. — Правда кофе нет. Только чай.

— Чай и оладьи с клубничным вареньем, — отпустил её, понимая, что, если сейчас поцелую, может случиться взрыв. И кто знает, какой именно: слёзы ли или извечное доказательство жизни над смертью, наполненное касаниями и несдержанностью, которая сейчас была излишней.

Дарина кивнула. Я всё же мягко поцеловал её — чуть дотрагиваясь, ощущая на губах слабый привкус соли и молока.

Выдохнув, Дарина отступила сама и поспешно принялась переворачивать один оладушек за другим, а я так и стоял позади неё, глядя на её узкие ладони с длинными, как у пианистки пальцами.

— В тебе много талантов, — констатировал, стоило ей перевернуть последний из оладьев. Рядом, в небольшом прозрачном салатнике, накрытом крышкой, уже высилась небольшая горка.

— Когда с деньгами было совсем плохо, — Дарина включила чайник, — приходилось выкручиваться. Я люблю готовить. Знаешь… мама умела делать невероятные вещи из самых простых продуктов, — со вздохом она выставила на стол чашки и блюдца. Достала ложечки. — Как-то ей два месяца не платили зарплату. Не знаю, где она взяла детскую смесь… На новый год она сделала мне конфеты из этой смеси. И ещё из сгущёнки, — Дарина положила ложки рядом с блюдцами.

Те потихоньку звякнули, а она, не обратив на это внимание, подошла к шкафчикам, будто бы с тех пор, как сбежала отсюда, не прошло много лет. Достала сахарницу и тоже поставила на стол и, словно прочитав мои мысли, потихоньку улыбнулась:

— У мамы всегда всё на своих местах. Было… было на своих местах. Я не такая.

— Ты и не должна быть такой, — заметил я. — Дети не могут быть отражением родителей. По крайней мере, не обязаны быть им.

— Да, — согласилась она, немного помолчав, и снова улыбнулась. — Но она многому меня научила. Оладьи… Конфеты из детской смеси, орешки с варёной сгущёнкой. Демьян… — посмотрела мне в лицо. — Если в этом замешан Эдуард. В её смерти…

— Я пообещал тебе, что разберусь с этим, — выговорил я, понимая, что она хочет сказать. — И постараюсь сделать это в ближайшее время. Поэтому сейчас мы позавтракаем и поедем в больницу. Я хочу увидеть врача, выдавшего заключение о смерти и выяснить всё насчёт экспертизы. Указания, кому нужно, я уже отдал.

— Кому? — спросила она, выключив газ.

— Не важно. — Детали были излишни, и тратить на них время мне не хотелось. Тем более что отношения к Дарине как такового они не имели. — Это тебя не касается.

— Это касается смерти моей мамы, — запальчиво возразила она, выкладывая оладьи в салатник. Спокойная, она вспыхнула моментально.

Я жёстко посмотрел на неё и повторил:

— Не касается. Твоё дело — ждать результатов, с остальным я разберусь сам.

Она приоткрыла было губы, чтобы снова возразить, но лишь звучно опустила миску на стол. Вздёрнула подбородок.

Я продолжал смотреть на неё, и это поубавило её пыл. Гневный блеск, вспыхнувший во взгляде на пару секунд, поблёк.

— Я не могу просто ждать, — уже спокойно сказала она.

— А что ты можешь?

Я присел за стол и взял её за руку. Она попробовала высвободить ладонь, но быстро бросила это. Губы её сжались, пальцы под моими дрогнули.

— От того, что я назову тебе несколько имён, ничего не изменится, Дарина, — продолжил я. — Тебе это ничего не даст. Разве я не прав?

— Прав, — нехотя согласилась она и всё же освободила кисть и занялась завтраком.

На тарелке моей появились оладьи, рядом — блюдце с вареньем и чашка горячего чая.

— Спасибо, — я обхватил её бёдра, когда она хотела отойти от стола и провёл ладонью по ягодицам. — И не думай, что я не понимаю тебя. Понимаю. Но и ты пойми: порой самое лучшее, что ты можешь сделать: не вмешиваться. И это не значит, что ты пустила всё на самотёк. Это не значит, что ты просто сидишь и ждёшь.

— А что это значит? — она положила ладонь мне на предплечье, как будто сама не знала — хочет ли попытаться убрать или нет.

— Это значит, Дарина, что ты способна здраво оценить ситуацию и своё место в ней. Что ты способна использовать ресурсы там, где они необходимы, а не тратить их попусту.

— Хочешь сказать, что от того, что я приготовила завтрак, толку больше, чем если бы я попыталась выяснить что-то сама? — с лёгкой язвительностью спросила она.

— Да, — ответил я и не думая шутить. — В данном случае да. И не считай, что это не важно. В жизни важно всё.

Сдавшись, она вздохнула и коснулась моей головы. Вернулась за стол. Я же, скрутив оладушек, макнул его в варенье.

— Приятного аппетита, — Дарина сделала глоток чая.

Тёплое пропечённое тесто буквально таяло во рту. Чёрт возьми! В этой жизни действительно нет мелочей. И завтрак, приготовленный женщиной, неожиданно для меня самого занявшей в моём сердце столь важное место, был не мелочью. По крайней мере, для меня. Потому что мне стало окончательно ясно — хочу, чтобы там, дома, она точно так же готовила мне завтраки. Оладьи, сырники, да что угодно. И сам хочу готовить для неё, пусть даже если будет это выходить у меня только по воскресеньям.

Чутьё, подсказавшее мне, что она должна быть моей, не обмануло. Эта женщина моя. И будет моей, потому что я хочу этого.