Роман Голод глава Глава 59

— Никакой х*ри, просто то, что ты устроил, не укладывается в моей голове.

— Это все ради тебя!

— Это все ради секса! Я выросла, Макар, а ты так и остался в возрасте пятнадцати лет! Тебе нужно, чтобы я вернулась в состоянии вечного возбуждения, а я не могу. Не могу, понимаешь?! Мне само слово «секс» противно.

— Тогда какого хрена ты решила ребенка завести?!

— Ты опять ничего не понимаешь, — на грани истерики кричит она и толкает в грудь. – У меня никого нет. Никого! И тебя больше нет. И Паши. И Даша больше не появляется. Я одна. А тут Малыш… И я хотела… Хотела того, кто полюбит меня по-настоящему. Ни за тело. Ни за юмор. А просто так…. По-настоящему.

— Но я люблю тебя! Вася, люблю. Да господи, я сексом занимаюсь только по твоему желанию. Какие еще доказательства тебе нужны?! Сделаем малого. Только не закрывайся. Не надо… — хватаю ее мокрое от слез лицо и утыкаюсь лбом в лоб. — Просто скажи мне, чего ты хочешь.

— Макар… — ревет она и прижимается ко мне, руками обнимая за шею. – Я не знаю. Я правда не знаю. Живу словно по инерции. Существую. Заставляю себя встать с кровати, поесть…. Сегодня к тебе идти не хотела. Ничего не хотела. А ты устраиваешь такое. Словно насмехаешься.

Поднимаю ее на себя, и не обращая внимания на любопытные взгляды, несу к лифтам.

— Я не хотел смеяться, я хотел… — слово «возбудить» застревает в горле. – Хотел, как лучше.

— Даже я не знаю, как лучше.

— Тогда мы разберемся вместе. Вместе найдем способ вернуть тебе радость жизни.

— И сделаем ребенка? – шепчет она мне в шею и заливает слезами скользкую грудь.

— И сделаем ребенка.

— Только давай прямо сейчас, а то я потом опять передумаю. – просит она и касается губами шеи, щеки, сводит с ума своим запахом. Еле сдерживаюсь, чтобы прямо в лифте не нагнуть ее и не вставить.

— Мне надо помыться? — задаю вопрос, уже на пороге так и не закрытой квартиры, куда уже заглядывают двое.

— Нет, нет, – шепчет она, пока я захлопываю перед любопытными дверь. — Просто раздвинь мне ноги и сделай все, как надо.

В квартире мы минуем романтично порочную обстановку и идем в спальню. Там я укладываю ее на кровать, стягиваю кофту, джинсы, хочу коснуться груди, но она отказывается, и сама стягивает трусики.

Под ними опять сухо, но на помощь приходит масло.

Я дрожащими руками смазываю влагалище, прикрывая глаза от шальной фантазии, как буду вбиваться в тугое пространство.

Она отворачивает голову, как будто я собираюсь ее насиловать, и внутри меня снова закивает гнев. Но я с глубоким вдохом его подавляю и, нависнув над Васей, приставляю головку члена к половым губам. Предвкушаю скорый экстаз. Ломка уже нереальная. Тело дрожит. Раздвигаю губки, чувствуя, как от запаха аромамасла неприятно кружится голова. Вхожу медленно, одновременно переплетая пальцы с рукой Василисы, и утыкаюсь носом в грудь.

Хоть какая-то близость, хоть немного единения. Толкаюсь медленно, не хочу делать больно, чувствую, как от долгого воздержания звенят яйца, тут даже дрочка не помогла.

Наслаждаюсь каждой дьявольской секундой этого трения. Надеюсь, что она не поторопит меня, потому что вот сейчас я готов остановить этот момент. Застыть в нем, запечатлеть на фотографии и поставить в рамку.

Сделать все, только чтобы этот *баный кайф не исчезал, не растворялся.

Так же как душа моей девочки.

Хочу быть в ней, и если есть хоть шанс чувствовать этот ожог члена влагалищем хотя бы раз в месяц, хотя бы раз… Я подожду.

Подожду, потому что никто и никогда не старался ради меня. Она дает мне возможность, и я скорее сожру себя, чем упущу её. Возможность. Васю.

Как бы мне не хотелось продолжать этот медленный, нежный трах, организм просил свое, и я задвигался быстрее. Она вцепляется мне в спину пальцами и меня кроет. Забываюсь. Дурею. Схожу с ума. От нежности. От влажности. От желания к этому телу.

И просто вколачиваю Васю в матрас, согнув ее ноги в коленях и сдавливая бедренные косточки. Трахаю. Ебу. Смотрю как трясется упругая грудь, как торчат соски. Даже сквозь бюстгальтер. Рот наполняется слюной. Хочу разодрать эту кожу. Грудную клетку. Вырвать сердце и бежать, бежать, спрятать, чтобы она никогда его у меня не украла. Мое сердце. Моя Василиса.

И только на грани сознания понимаю, что мы впервые трахаемся в кровати, обычно мы здесь только спим.

Кончаю с воплем. Бл*ть, какой же, сука, это кайф – спустить сперму в родное тело. Как дома. Впервые за много лет дома.

Тело выгибается, и я просто обрушиваюсь на Васю, прижимая ее к кровати. Обнимаю руками и обещая себе сделать все, только чтобы не отпускать ее.

— Ты была у врача? – прижимаю ее к себе спиной после, предварительно положив между нами одеяло, чтобы не ощутила так и не упавшего стояка. – Ты же там лечила про какой-то период.

— Ну не у всех с первого раза выходит. Она говорит, можно попробовать почаще заниматься сексом.

Сердце застучало громче. Билось где-то в горле. Теперь этого врача я готов носить на руках. «Я же говорил», — чуть не вырвалось с моих губ, и я поджал их плотнее, чувствуя, как радость и восторг готовы вырваться из меня с воплем.

— Да что ты говоришь…

— Ты не против, если я буду приходить чаще?

«Переезжай ко мне», — хочу сказать, но снова сдерживаюсь.

— Насколько чаще?

— Сперма в мужском организме обновляется через день, это самое оптимальное.

Как бы не встать и не запрыгать как идиот? Это почти как умереть и родиться заново. Как будто тебя приговорили к казни и дали помилование. Как будто отобрали конфету, но на твоих глазах содрали обертку и вручили обратно. Сладкую, тягучую конфету. Просто Шик.

Не надо дрочить. Не надо фантазировать.

— Я где-то слышал, что смена поз тоже может помочь, — говорю я почти равнодушно, как будто меня это не касается.

— Да, об этом Дамира тоже говорила.

Машину этой Дамире купить что ли? Вернее, подарить, потому что купить в ближайшее время я вряд ли что-то смогу. Тучи начали сгущаться над клубом, в течении нескольких месяцев его может не стать.

— Макар...

— Да, — шепчу над головой.

— А что с «Голодом»? Его хотят закрыть?

Я без утайки рассказываю все, как есть, потом заказываю еды. И за пиццей с салатом у нас разгорелся необычный спор.

— А почему бы просто не продать его? – спрашивает она, отодвигая от себя плетку и наручники. – Зачем тебе эта головная боль?

— Потому что там люди, которые потеряют работу, потому что я привык к этому месту. Потому что этот клуб мое детище, тебе ли не знать…

— Все, — обрывает она меня. Дебил, не мог помолчать? – Я пойду. Спасибо за ужин и за… секс. Мне было приятно.

— Ты не кончила.

— Здесь главное, чтобы ты стабильно кончал, — кидает она подобие улыбки, и я делаю шаг в ее сторону, нависаю, хлопаю дверью, которую она уже открыла.

— Оставайся, уже поздно. – шепчу ей в затылок, вдыхая аромат ванильного шампуня. Все ее женские штуки так и остались в квартире. Она ничего не забирала. Я ничего не выкидывал. — Тем более пробки.

Она замирает, толкается лбом в пластик, которым обшит металл и шумно выдыхает, словно о чем-то напряженно размышляя.

* Василиса *

Я осталась.

Разве могло быть иначе?

Я развернулась в коконе из его сильных, увитых венами рук. Подняла заплаканные глаза и замерла. Застыла. Превратилась в статую.

«Почему я всё ещё с ним?», – задумалась я тогда. Почему не бегу со всех ног. Может быть, потому что меня больше нигде не ждут? А может быть, потому что я знаю, что потерять этого мужчину будет худшей ошибкой в моей жизни.

Я не могла её совершить. Я не могла упустить тот шанс, что дарила нам судьба. Вернее, подарила, если бы я смогла забеременеть.

Но… я не могла.

Не смогла. Врачи разводили руками и говорили ждать и стараться.

Каждый месяц мы смотрели на этот долбанный тест как на манну небесную и каждый раз Макар успокаивал меня, когда появлялась привычная полоска. Старался как никогда. Возил в рестораны. Гулять. Макар молодец. Он делал все возможное. По необходимости трахал каждый день. Секс превратился в обязательное вечернее мероприятие, которые перестали возбуждать даже его. Даже член Черкашина перестал реагировать на механический будильник, что извещал – пора.

И даже мои усилия не оказались эффективными. Член просто не встал.

Потом мы, конечно, сделали перерыв, но не помогало ничего.

Наверное, к этому всё шло. И не переезд в другую квартиру, не совместный ремонт не помогали укрепить то, что мы когда-то потеряли. Не помогало замесить клей для разбитой чашки.

Огня к нашим разладам прибавлял проблемы в «Голоде». Кто-то сильно хотел его закрыть, привлекая все новые и новые проверки, инстанции. Иногда мне казалось, что это бывший сотрудник подсказывает, где и что могло быть в клубе не так. Говорил очень конкретно, где искать. Макар давал им на лапу, спускал на сохранение потопающего плота баснословные деньги.

— Избавься от клуба, — кричала я раздраженно в который раз. И Макар не был спокоен. Отвечал резко, режа по живому.

— Избавься от головы, последнее время она только источает слезы.

Сидя в аэропорту, я до сих пор вспоминаю наш последний тест.

Отрицательный.

— Опять отрицательный! — кричала я ему в тот день, возненавидев даже его ласку. — Потому что ты не хочешь ребенка, ты просто хочешь меня трахать.

— Очнись! — в два шага преодолел он между нами расстояние и встряхнул меня. – Трахать тебя тоже самое, что долбить дупло бревна. Да кому ты нужна, бревно. Меня уже тошнит от одной мысли залезть на тебя.

Все было кончено. В тот день, в ванной, две недели назад все было кончено. Оба это понимали, и мы оба это приняли.

— В таком случае я оставлю тебя с твоим вялым сучком наедине. Я ухожу! — решила я очень твердо и не заметила, как в мгновение в глазах Макара промелькнула молния, а сам он будто сорвался с цепи.

— Хрена с два! Это ты, ты, тварь фригидная, сделала меня импотентом и тебе же это исправлять, — он дернул меня за косу, впечатался в губы, целовал грубо, больно, укусил в кровь губу, и я ответила пощечиной.

Одной. Второй. Третьей.

Я кричала, истерила. Лупила его, пока мне не прилетела оглушительная ответка. Снесла меня на пол. И не успела я обиженно на него взглянуть, как он потащил меня за волосы и уложил животом на подлокотник дивана, который мы три дня выбирали вместе. Он рвал на мне домашний халат, не обращая внимание на то, как сильно ткань впивается в кожу. Он не замечал ничего, дикое желание довлело над ним, и мое сопротивление, крики только распаляли его.

— Сейчас посмотрим, у кого тут вялый. Всю душу мне вытрясла. Превратила в задрота. Ненавижу тебя! Убил бы, сука, но просто трахну…. Не ной!

На мою просьбу прекратить, он только ударил меня по щеке и сказал:

— Я не для того с тобой возился, чтобы хоть раз нормально не трахнуться, а потом гуляй, как ветер.

Даже не позаботившись о смазке, Макар впихнул полу-вялый член в сухое, узкое влагалище. Было больно. Адски. Внутри все жгло и только ежедневный секс спас меня от разрывов.

Впервые с ним было больно.

Но на мой крик: «отвали урод!», он только вдавил мое лицо в диван ногой и засадил глубже.

Я его оправдывала. Даже в тот момент я понимала, что сама привела его к этой стадии, когда все нормы морали и любовь умирает. Умирает, возрождая внутри что-то грязное, мрачное, порочное. И я терпела. Ревела белугой, чувствуя, как кожа дивана неприятно трет щеку, как Макар с ревом толкается в меня подобно чудовищу. Хочет сожрать. Не оставить живого места.

Он кончил мне во влагалище, залил так обильно, что стекало по голым ногам.

Но Макару было мало.

Я выла от боли, пока он растягивал мне анус, грубо пихая туда головку, я выла и винила во всем себя. Я и только я довела адекватного мужика до состояния зверя.

Он протолкнул член до конца и заглушил мой крик рукой. И начал снова двигаться. Вдалбливал меня в диван, пихал мне пальцы в рот и все повторял как безумный:

— Кончай, сука, кончай! Я вырву тебя из себя. Ты – зараза, ты сдохнешь.

Залив меня спермой, он заставил вылизывать его член до блеска.

— Зачем, — вскричала я, когда он, натянув джинсы, футболку направился к выходу. Оставил меня лежащей на полу у дивана умирать.

Он остановился.

Точно так же, как я несколько месяцев назад, но не повернулся. Не пожалел.

— Чтобы у тебя и мысли не возникло ко мне вернуться. Думаю, теперь у тебя двойной повод меня ненавидеть. Финита ля комедия, моя милая.

И я бы хотела возненавидеть его. Ведь он изнасиловал меня. Впервые за все время изнасиловал. Сделал больно. На церемонился. Драл как суку, насаживая на свой огромный х*р. Стягивал шею пальцами и долбился в рот.

И я бы хотела его возненавидеть, но не смогла.

Почему-то в общежитии в тот день на глаза попался крюк. Тот самый, на котором висела Даша.

Я долго на него смотрела, как вдруг в комнату вошла она сама.

Она вернулась. Она пришла в себя. Спустя столько времени. И именно Даша после моего краткого рассказа предложила пойти к психологу. Дала визитку. И именно психолог, разговаривая со мной две недели, предложил съездить отдохнуть. Выкинуть Макара из головы и начать новую жизнь. Давид оплатил все.

Предлагал поехать вместе, но Майя была на сносях, и я бы просто не смогла находиться с ними, такими счастливыми. Когда жизнь дерьма, на счастье смотришь с большим трудом.

Услышав вызов на свой рейс, я взглянула на выход. На людей, как муравьев, спешащих по своим делам и самолетам. Смешно думать, что Макар прибежит по мне. Что упадет в ноги и начнет молить о прощении. Смешно. Я одна. Значит пора привыкать справляться со всем самостоятельно.

Я подтягиваю сумку и иду к автобусу, который отвёз нас к трапу самолета.

Тот уже заправлен и готов лететь в Арабские Эмираты.