Роман Голод глава Глава 58

* Макар *

Наваливаюсь сверху. Яйца гудят от мощного, долгожданного оргазма, а от нее опять ноль реакции.

Ничего. Пустота.

Кукла.

С тем же успехом можно было снять шлюху, та хотя бы кончила.

А Вася как неживая.

И самое хреновое, что я тому причина. И круг обстоятельств, который стянул нам с ней горло. Стянул горло тому кайфу, который перетекал из меня в нее и обратно.

Наверное, знай, чем все закончится я бы убил ее еще в тот день. Когда она смешная, смелая зараза появилась в жизни и смела все прочие желания и установки, оставив в голове лишь одну мысль. Вася.

И сейчас она рядом, впервые за три месяца стоит раком с обнаженной задницей, а мне противно от того, как все прошло.

Реально, как процедура, ни страсти, ни гармонии, ни эмоций. Голый трах. Ничего не значащий и пусть все это во имя зачатия. Это должно успокаивать. Но не фига.

— Довольна? – рычу и губами касаюсь влажной кожи спины. Такой же изогнутой как гитара, на которой я когда-то любил играть. Хоть чуть-чуть коснуться желанного тела.

— Стану, — мычит она в диван, — как только ты с меня слезешь.

Начал выходить.

Если честно и самому уже не в кайф в этой пустой оболочке, когда-то наполненной самой вкусной начинкой из смелости, юмора, страсти и ошеломительной красоты. Она осталась красивой, даже с ее вечными синяками под глазами, и гнездом волос на голове. Вот только кожа больше не светилась, а худоба становилась болезненной.

И как она собирается вынашивать ребенка? В больнице? На капельнице? Не понимаю, как вообще у нее еще возникло желание забеременеть, учитывая отношение ко мне, но… такой шанс я упустить не могу.

Сделаем малого, посажу ее дома с няней, и буду медленно возвращать к жизни. Если не получится… там посмотрим.

— Доставай аккуратно, — кричит она, повернув голову, и я раздраженно сжимаю челюсть. Похоже теперь я только бык осеменитель.

Выхожу, и она тут же переворачивается, ложится на спину и поднимает ноги наверх.

— А это еще что? — поднимаю брови, с трудом сдерживаюсь, чтобы не погладить бархатную, бледную кожу ног. Не взять в рот большой палец, который я любил смаковать, пока медленно трахал ее киску.

— Так лучше усваивается сперма.

— Что еще за бред? – ржу. — Ты ни разу так не лежала, пока мы трахались. И спокойно забеременела.

— Ну и что? Сейчас самый благоприятный период для зачатия, а ноги к верху помогут сперматозоиду найти самый легкий путь к яйцеклетке.

— Ты сама себя слышишь? Это же бред. Что за шарлатан тебе все это в уши вливает? Скажи мне имя, — уже настраиваюсь на расправу и беру телефон.

— Ага. Счас. Чтобы ты убил ее? — говорит она, и я выдыхаю. Ладно. Баба еще куда ни шло.

— А что значит «период», — иду к холодильнику и достаю вчерашний заказанный салат и пирог с мясом. В любом случае не уйдет, пока не поест.

— Овуляция, — отвечает она, смотря в потолок, и я даже на миг замираю. Любуюсь ее спокойным лицом, расслабленным телом. Возвращаюсь в то безумное время, когда стоило ей меня коснуться, она тут же оказывалась распятой на столе, с членом в том отверстии, которое было ближе.

— Что это?

— Самый благоприятный период для зачатия. Раз в месяц, в определенный день.

Застываю, раскладывая все по тарелкам и поворачиваю голову.

— Ты не думаешь, что глупо рассчитывать на один день в месяц. Ведь может и не получиться. Как по мне так лучше каждый день.

— Ерунда, все просчитано. В крайнем случае приду через тридцать дней.

Нож в руке ломается от напряжения, но я делаю глубокий вдох. Ладно. Ладно. Переждем. Оклемается, буду трахать все эти тридцать дней без перерыва, отплачу за проклятое воздержание.

Несу тарелки на черный столик возле дивана.

— Я не хочу есть, — тут же садится она и тянется за трусами, которые я выхватываю раньше.

— Не выйдешь отсюда, пока не поешь, — угрожаю и с шумом кидаю ей вилку. Не хочет она. Я может трахаться с резиновой Зиной не хочу. — Судя по костям, в которые я долбился, от тебя скоро песок останется.

— Ты как всегда мастак на комплименты.

— Я их тебе и никогда не говорил, не п*зди. Только констатировал факт.

Она хмыкает, о чем-то задумывается, смотря как солнце слепит город за окном. Потом все-таки пожимает плечами, принимаясь за еду.

Едим молча, иногда друг на друга поглядывая.

Давно пора это закончить. Фарс. Цирк. Безумие.

Точно так же, как выдрал все видеокамеры из комнат для утех, так же выдрать ее из своего сердца, только вот как вырвешь сердце, в котором она уже не просто гостила, а обжилась и даже зубную щетку принесла.

И я бы все на хрен закончил, нашел бы себе бабу, только вот одна мысль о чужом теле тошноту вызывает, да и косячить больше не хочется.

— Так, скажи мне... — вытираю рот салфеткой, пока она ковыряется со своим пирогом. – Ешь давай, пока в рот не запихал…

— Ладно, — мученически бросает в рот остатки пирога и запивает холодным чаем, а я слежу, чтобы ничего мимо не улетело.

— Откуда ты знаешь Настю? — задаю вопрос, который задумал, и она, прожевав, удивленно вскидывает бровь.

— А ты не знал, что она ходит заниматься в мой клуб?

— Откуда мне знать. Я просто сказал, чтобы отслеживали ее хахалей?

— Она же Артема ждет.

— Ждет ли?

— То есть этот твой приятель Артем нанял тебя следить, что Настя ему не изменяла? — прищурившись, говорит она и все-таки тянется за трусами, от чего ее пушок тут же скрывается с моих глаз. И вообще, что это за тон. Чем она недовольна. – Это при том, что сам побоялся ответственность и кинул ее?

— Слушай…

— Вот все вы мужики такие! — резко вскакивает она. – Готовы обвинить свою женщину в чем угодно, а своих косяков не замечаете.

— Вася…

— Что!? – уже идет она к выходу и на пятках резко поворачивается.

— Я все свои косяки помню, — говорю спокойно и смотрю на нее снизу-вверх, потому что стоит мне встать, она увидит предмет, не предназначенный для серьезного диалога. – И готов за них ответить.

Она долго смотрит на меня, и я не могу даже понять, о чем она думает. Сейчас я бы отдал все деньги, чтобы залезть в ее голову и выяснить, как она ко мне относится.

И главное, где тот выключатель, который вернет мне мою Василису, а не это подобие человека.

— Я напишу, когда приду, чтобы не застать тебя в врасплох, — еле слышно говорит она, стирает слезу и быстро выходит из квартиры. Прихватывает с собой ботинки, куртку и сумку.

А меня кроет. В голове кипит гнев, который мне даже не на кого вылить. Напряжение, которое некуда деть.

Кажется, что я бьюсь с тенью, вступил в бесполезную схватку с ветром, кричу в небо. Но меня никто не слышит.

Рычу, кричу, чувствуя, как от злобы на самого себя и обстоятельства, голова сейчас взорвется. Кидаюсь к столу, где мы впервые за много-много времени ели молча, не ржали, не курили травку, не трахались и, напрягая руки, опрокидываю его навзничь.

И выдыхаю.

Стало легче.

Ладно. Посмотрим. Нужно просто время. Время все расставит на свои места. А пока можно снова вернуться к делам клуба, которые весьма плохи.

Кто-то очень ясно решил свести на нет деятельность клуба «Голод» и всех его отделов.

Наверное, потому что теперь все в курсе, кто шантажировал верхушку власти. И их мало волнует, что мною управляв псих Андронов. Что остается?

Тут либо брать бесконечные кредиты и спасать рабочие места нескольких сотен человек, либо продавать это место и вкладываться во что-то другое.

И я бы продал, вот только остаться без своего королевства мне не хотелось. Остаться безработным – еще меньше. Не понимаю, как некоторые люди живут без дела. Ничем не заниматься для меня страшнее смерти. Наверное, как и жить без Василисы.

Она, кстати, как и обещала позвонила мне и сказала, что ничего не получилось, и придет снова.

И как бы не было ужасно и паршиво, я был чертовски этому рад. Ведь забеременей она, началась бы другая история, а мне необходим шанс снова заставить ее подо мной задыхаться. Просто кончать. А для этого пора применить приспособления. Раньше они нам были не нужны, но иногда, чтобы зажечь костер, недостаточно трения камней и искры. Иногда требуется топливо.

Пакет из секс-шопа мне привозят вовремя и перед появлением Василисы я во всеоружии.

Наставил свечей, приготовил вино и фрукты, надел кожаные труханы, рядом положил плетку, наручники и расставил несколько видом масел.

Одним из них намазал свое тело.

В душе неспокойно, но я отгоняю ерундовые страхи. Сейчас она придет, увидит меня во всей натренированной красе, возбудится, и будет у нас шикарный секс. А потом поговорим и спать. С этой работой устал как скотина.

Она стучится вовремя, как и писала, в девять вечера.

Я очкую что-то, мечусь по комнате и думаю, какую позу мне принять.

Прыгаю на диван, подхватив два бокала с шампанским, один из которых вытянул вперед и, нацепив самую соблазнительную улыбку, кричу:

— Входи, Малыш, открыто.

Дверь отворяется вперед и на пороге появляется недоуменная, принюхивающаяся мордашка Василисы.

Даже не представлял, как за месяц по ней соскучусь. Да, за ней стабильно велось наблюдение, я и сам часто стоял на тачке возле ее больницы и смотрел как она выходит в компании нескольких коллег, но не идет с ними, а уходит в сторону общежития.

В какой-то момент пришло осознание, что пусть она просто ест рядом, как в тот день, пусть просто хмурится, кричит, язвит и ничего не делает. Просто быть с ней, просто чувствовать ее присутствие. Просто дышать одним, сука, воздухом.

Выражение лица Васи меняется стремительно. И даже учитывая несколько десятков свечей в комнате, становится холоднее.

Ну что опять не так?

— Ты… — она выпускает струю воздуха, но ничего не говорит. Только поджимает губы, разворачивается и выходит, смачно хлопнув дверью.

Я подскакиваю, как ошпаренный, и, совершенно забыв о своем внешнем виде, выбегаю в коридор.

Эта девка в который раз вынуждает меня появляться на людях черти в чем. А я ведь еще не забыл розовое полотенце.

Вот и сегодня, стоило подбежать к лифту, который только что уехал, как из двери квартиры напротив выходит важная старушка с шавкой в корзинке.

Она вскрикивает, возмущенно дышит и прикрывает псине глаза.

— Срамота!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза и бегу к лестнице, сбегаю с нее в несколько крупных шагов. Грозно зыркнув в чуть не заржавшего консьержа, ловлю Васю на выходе.

Хватаю ее за руку и толкаю к ближайшей стене.

Меньше всего меня сейчас волнует, что каждый может увидеть мой зад.

— Что за х*рь, Вася?