Роман Голод глава Глава 49

Васька снова начинает дергаться, руками бить меня по спине, даже кусает язык, но все это детские игры.

Рука на шее, глаза в глаза и чертовски медленное проникновение.

— Как мне нравится твоя тугая дырка, Вась, ничего лучше в жизни не знаю, чем быть там. Как дома, понимаешь, как будто я всю жизнь ее искал.

— О, Макар, — тут же расслабляется она, руками обнимает шею, уже забывая о том, как сладкая дрянь как из стакана расползается между нашими телами. Я не закончил. Не все сказал. Самое главное…

— Попробуй только меня ее лишить, и я тебя закопаю.

Она на миг распахивает глаза шире, но тут же улыбается.

— А это работает в обратную сторону? А то мне слишком нравится твой член, — говорит она, и я толкаюсь до самой матки, руками упираюсь в кровать и слизываю белок с соска.

— И меня тоже можешь заковать.

В тот день я действительно раздолбил ее конкретно. Трахался, словно надышаться пытался. Наверное, понимал мозгом, подсознанием, что такое счастье не заслуживаю. Что такую девку у судьбы словно одолжил.

Я решил, что хватит пока трахаться. Дал ей пару дней отдыха, за которые мы много говорили, курили травку, ржали над очередной серией Симпсонов и, конечно, тренировались. Иногда я учил ее английскому языку. Правда сложно было держать член в штанах, когда это чудо в мини шортиках бегает и задом под музыку трясет. Репетирует. Да еще и язык показывает, пытаясь произнести английское слово.

Но самый ад был в тире, когда она не стрелять училась, а жопой своей ко мне прижималась.

— Ты будешь стрелять или… — раздражено говорю я и тут же слышу очередь из пуль. Ну что сказать, неплохо. Особенно для второго раза.

— Так себе, — не хвалить же ее. – Когда мужик будет идти на тебя с ножом, ты не забудь поздороваться и обменяться любезностями.

— Знаешь, — поворачивает она ко мне лицо с улыбкой, пока я рассматриваю убитого в сонную артерию кабана. – У меня там все зажило и, кажется, требует новой порции белка.

Ох уж этот белок. Мы заляпали всю кровать, а когда пришла работница из агентства, она осмотрела срач и кажется ее губы прошептали «помогите».

Я быстро оценил взглядом помещение. Зацепил дверь в подсобку и потащил туда свою Васю с ее зудом между ног, который я собираюсь незамедлительно уничтожить. Всадить член в сладкое нутро, которое мы чистили струей душа.

И я смотрел, как она конвульсивно дрожит и кричит от шестого за сутки оргазма.

Я убираю из ее руки пистолет, снимаю наушники, как раз пока Васька стаскивает свои и веду в сторону подсобки. Как вдруг дверь открывается, и из нее выходит парочка, явно не дотерпевшая до дома.

Телка ничего, с формами. До Васьки далеко, но раньше бы трахнул, а постриженного по-армейски мужика видел где – то.

Хочу занять их удобное место, но Васька упирается. И уже без улыбки говорит.

— Ну знаешь, ты бы еще туда к ним зашел…

— Ты против групповушки? – смеюсь я. - Смотря сколько придет?

— Не против, — говорит она и я стискиваю запястье, на что Васька морщится и тут уже прижимается ко мне всем, до головокружения идеальным, телом. – Если тебя клонируют.

И все, бл*ть, было хорошо. Просто одно сплошное совершенство, пока на футбольном матче после жаркого секса в одном из подсобных помещений, и возвращения на трибуны, Вася не упала в обморок.

Ох, и перетрухал я знатно, напридумывал всякого. Она быстро очнулась, затрепетала ресничками, но какое-то гадкое, мерзкое чувство овладело мной, когда, набрав в рот воды, плеснул ей в лицо.

* Василиса *

— Мне, конечно, чертовски приятна твоя забота, но я могу и сама добираться на работу, — говорю с улыбкой, поджав ноги под себя и наблюдая за сосредоточенным лицом любимого, пока мы едем по Москве.

Он, кажется, даже водить стал осторожнее. По крайней мере минет на скорости сто километров в час он меня делать не просит.

— Простая предосторожность, — мельком ловит он мой взгляд. – Никому не могу доверить такую ценность. Может, ты уже свалишь с этой работы? Что хорошего менять утки?

— Не могу, это часть учебы.

— Я могу купить тебе диплом.

Ну, конечно, можешь, думаю я, заливаясь смехом.

— Ты все можешь, только я действительно хочу стать акушером-гинекологом.

— Вот делать нечего… Сидела бы…

— И через месяц тебе со мной наскучит, и найдешь другую.

— Не месяц, — тянет он. – Может быть два…

Он-то ржет, а я его кулаком в твердое плечо бью и улыбаюсь.

— Именно поэтому я не хочу уходить с учебы. Нет никаких гарантий, что мы с тобой будем вместе всю жизнь.

— Какие гарантии тебе нужны? Хочешь штамп в паспорте? – усмехается он и хватает мою руку в свою. Подтягивает и вдруг берет в рот безымянный палец, смачно засасывает, повергая меня в пламя похоти.

— Хочу, — шепчу я хрипло и второй рукой оглаживаю его чуть отросшие волосы, расчесываю пальцами, делаю легкий массаж затылка. Возбуждаюсь дико.

— Значит так и поступим, — кивает он скорее сам себе. – Как со всеми делами разберемся.

— Ты серьезно? – не верю я своим ушам, ощущая в горле тугой ком, а на щеках слезы. — Мы поженимся?

— Если не поубиваем друг друга, то вполне можно дать тебе разрушить мою жизнь…

Он, конечно, смеялся, но я осознавала насколько все его слова серьезны, как и забота, которой он меня буквально окружил после того случая на стадионе. Он стал сдержаннее, старался больше разговаривать, интересоваться работой и вот… Даже подвез до больницы.

А теперь по сути предложение... Пусть размытое и неоформленное, но мой безымянный палец в его рту говорит лучше любых признаний.

Он смакует его, как лучший из десертов, и я плыву, а когда он останавливается на парковке, мой палец вскоре заменяет мой же язык.

Он всасывает его в себя, прикусывает, вступает в сладостную схватку. Одним словом, вылизывает мне рот, руками разминая грудь, почему-то в который раз странно болевшую.

Соски ныли все чаще, и я просила Макара полизать их подольше. Успокоить. Он с большим удовольствием этим занимался, вот и сейчас спускается с губ на шею, прикусывал кожу, оставлял болезненные, но такие нужные засосы. Одной рукой пробравшись мне в трусики, мою руку Макар силком запихивает себе в джинсы.

— Макар, — задыхаюсь я с восторгом, чувствуя пальцами тонкую кожу горячего как огонь члена, вожу по головке большим пальцем, размазывая влагу. – Макар, мне надо на работу.

— Мне тоже. Мы быстро. Последний разок, – хрипит, часто дышит, и я теряюсь в нем.

В нас. Дышу каждым его словом, люблю больше жизни. Готова сделать для него все. Ощущаю, как каждая молекула моего тела давно переплетена с его энергией, его существом. И нет пути назад. Нам больше не уйти друг от друга.

Потому что нет и не может у меня быть никого дороже. Дашка, любимая подружка, погрязла в романтике с Марком. Все сработало. Хотя странно, что она так и не похудела. Паша что-то там мутит с Данилом, хотя, конечно, не афиширует, и вообще часто рядом со мной виновато молчит, а Ника просто отдыхает.

И я отдыхаю. Рядом с Макаром я всегда отдыхаю. Душой. Телом. Всем естеством.

Я на своем законом месте. И рука моя там, где надо, ласкает огромную увитую выпирающими венами плоть все резче, все чаще.

Сама бьюсь в конвульсиях, пока он все грубее трет мне клитор, сводит с ума.

Замираю, задыхаюсь, когда он снова накрывает губы, остервенело дрочу, пока он в бешенном темпе доводит до развязки меня.

Сильнее. Сильнее. Чаще. Господи, еще. Хочу еще порочной, грязной ласки. Чаще. Глубже. Грубее, чтобы потом болело все и напоминало о жестокой любви Макара.

Прикусываю его губу, чувствуя, как он дергается. Руку мне заливает обжигающая лава, а Макар приводит к ярчайшему оргазму меня. И я выстанываю ему в рот и чувствую, как сердце готово прорвать грудную клетку.

Мы все в испарине страсти, жмемся лбами, сходим с ума от близости.

— Дурею от тебя, — признается он, и я радостно улыбаюсь, закусываю губу.

— И я схожу с ума. Умру без тебя. Не бросай меня никогда, ладно, Макарушка.

— Не брошу, сдохну, но не брошу, Малыш, – говорит он и снова меня резким движением целует, наполняет душу счастьем. Люблю его. Как же я его люблю.

Машу ему рукой спустя две минуты, и направляюсь вверх по лестнице, открываю двери, ставлю роспись у администратора и натыкаюсь на внимательный взгляд Дамира Ахмутдиновна, чьи брови могли бы по достоинству дать пару очков вперед Брежневу, смотрит не меня исподлобья и тарабанит носком черной туфли по кафелю.

— Пойдем-ка со мной, Василиса.

— Что я сделала? — испугано прищуриваю глаза.

— Я скажу, чего ты не сделала. Ты не сказала мне вчера об обмороке. А между прочим ты моя студентка, – тычет она в меня пальцем.

Я закатываю глаза. Точно Варька сучка, растрепала. Переодевшись в синюю форму, иду тяжелым шагом за Дамирой в лабораторию и покорно протягиваю руку для сдачи крови.

Мнительная она у нас, но мне нравится. Маму напоминает, так что я готова ее слушаться в любом вопросе.

— Как ты живешь? — начинает она допрос, и я, вздохнув, усаживаюсь в крутящийся стул. Готова к расстрелу.

— Хорошо.

— Как питаешься? — смотрит она в микроскоп.

— Очень хорошо, вот на завтрак съела огромный кусок сырного торта, — просто в холодильнике ничего другого не было. И я бы приготовила, но Макар хотел подольше повалятся в кровати.

— Спишь нормально? По восемь часов подряд?

Вот с подряд проблемы… Но я вроде высыпаюсь днем.

— Нормально. Без эксцессов.

— Предохраняешься как, — задает она вопрос, уже отрываясь от прибора, и я прикусываю губу. Даже не спросила есть ли парень. Смотрю в карие глаза.

— На парковке вас видела. Вы не особо сдержаны в чувствах, хотя мужчиной он кажется серьезным.

— Очень серьезным, — киваю я и улыбаюсь сама себе. И еще дико сексуальный, умный, заботливый. И очень, очень опасный. И терпеливый. Я же все-таки сдала ему на права, правда пришлось заканчивать минетом, но он мне дал свое разрешение брать любую его машину.

Дамира чему-то кивает и в это время распечатанные результаты, только мельком туда взглянув, протягивает мне.

— Тогда, думаю, он будет только рад узнать, что его возлюбленная беременна.

Охренеть.

Ребенок. Настоящий. Живой. Ребенок Макара. Меня до сих пор трясет.

Я ведь не поверила сначала, прекрасно помню, что Макар стерилен. Но три теста крови, три теста на беременность, гинекологический осмотр и узи выявили четкую форму плода. Еще совсем не оформившегося, но уже с бьющимся сердцем. Частичка меня и Макара.

Вместо того, чтобы после смены пойти в машину, приехавшей за мной охраны, я выхожу со стороны скорой помощи и иду прогуляться. Подышать свежим речным воздухом, понаблюдать за беззаботными облаками.

Мне нужно подумать. Обо всем. Обо мне. О Макаре и наших отношениях. О том, есть ли у них будущее.

Выхожу на мостовую и сажусь на первую скамейку, откидываюсь на спину и чувствую, как ветер теребит мне волосы.

Ребенок… Я ведь не хотела, не планировала… Это просто… Но ведь это часть нашей любви. Часть Макара.

Любить его и не полюбить его частичку просто невозможно. Ведь я люблю в нем все, даже отвратительный характер, даже его грубость порой, даже его профессию.

Потому что именно она сделала его таким. Сексуальным, матерым, резким в решениях. Он само совершенство, и я почти вижу насколько прекрасен будет его ребенок. Сын. С его либидо только сын.

И я бы прямо сейчас сорвалась на бег, отправилась к нему и закричала, что беременна. Что у нас скоро появится малыш. Настоящий малыш.

Но мне нужно подумать о стратегии, ведь Макар уверен, что не может иметь детей. И я раздумываю все то время, пока пешком иду от набережной до клуба, почти не замечая, как сумерки сменила душная, летняя ночь.

Аргументы. Это самое главное. Он ведь взрослый человек, а значит должен понимать, что мне ему нет смысла врать. Тем более… Тем более, он любит меня.

Даже Дамира сказала, что если любит, то даже сомневаться не будет.

Даже если… - почему-то вырывается перед дверью в клуб судорожный вдох. - Даже если, он не поверит. Через три недели можно сделать тест на отцовство. Но пусть только попробует его потребовать… Черт… Я даже не знаю, что буду делать, если он начнет допрос. А если придётся уйти?

Про аборт даже не думаю. С ребенком придется идти на поклон к дяде… Он не оставит.

Но ведь Макар сказал, что не бросит. Он говорил, что любит. Любит, любит, точно любит.

Может быть, ребенок подтолкнет его к смене образа жизни?

Поднимаюсь по лестнице клуба в кабинет Макара, замечая почему-то отсутствие охраны и вдруг слышу наверху удар.

Срываюсь на бег, открываю двери и вижу, как Макар стоит с окровавленным кулаком над каким-то бедолагой.

— Макар, — сразу кричит вездесущий Данил, когда тот замахивается, — Вот она. Сам спроси, где она шлялась.

Что значит, шлялась? – хмурю я брови и тут же замечаю бешенный взгляд Макара. Не привычно холодного, особенно учитывая его покрасневшее лицо.

— Где ты была?! — резкий окрик, и я даже делаю шаг назад. И как ему говорить в таком состоянии о беременности?

— Гуляла…

— Вышли все, — даже не дослушав меня, произносит Макар с рыком, и все тут же ручейком вытекают из комнаты.

Только Данила… Несмотря на то, что он любовник Паши и друг Макара, я все еще чувствую по отношению к себе негатив. Раздражение. Острое неприятие моего в жизни Макара присутствия.

— Ты тоже, — кивает он Даниле, и тот бросает недовольный взгляд на меня.

— Василиса, — тут же заговаривает он резким тоном, и я понимаю, действительно что-то случилось, и моя самоволка была лишней. – Убили одного из моих информаторов. Теперь мне не добраться до того, кто меня прикрывал, пока не разберусь, кто заказчик, и я нахожусь под бдительным контролем…

Он с каждым словом повышает голос и мне хочется спрятаться, как от грозного отца. И прижаться к твердой груди. Ну вот и еще один повод бросить эту работу.

— Какого хрена ты отмачиваешь такие перлы? – подлетает и берет за плечи, встряхивает и резким движением прижимает к твердой, ходуном вздымающейся, груди. – Я же испугался. Человека избил.

Волновался. Любит. Человека избил. Как его можно не любить, как можно не доверять настолько родному существу. Самому близкому, самому важному.

И все аргументы мигом вылетают из головы, когда его губы настойчивой атакой накрывают рот, целуют жадно, словно путник, пытающийся напиться после долгого пути.

А как только поцелуй заканчивается, во мне столько счастья благодарности и радости, что я не выдерживаю и кричу:

— Я беременна, любимый. У нас будет ребенок.