Роман Замуж за незнакомца глава Глава 43

Самое плохое в этом всём — я не могу никому доверять. Ни охранникам отца, ни людям Кирилла, отцу тоже не могу — он слишком уязвим сейчас, слаб и растерян. Нельзя его тревожить!

Могу положиться только на себя. Впрочем, неплохой вариант, себя я хотя бы хорошо знаю, минимум сюрпризов. Вот только ничего не поделаешь — одной трудно, но я собираю всю свою волю, все её жалкие крупицы, в кулак и заставляю себя шевелиться. Давай, Тина! Не дрейфь.

И это помогает.

Меня больше не трясёт — нужно действовать. Не раскисать гнилой тряпкой, а двигаться вперёд и думать.

Маша для своего возраста очень шустро уходит в комнаты, — буквально убегает! — и снова чем-то гремит, что-то ищет, а я смотрю в окно, от нетерпения притопывая ногой. Время бежит, его осталось очень мало, и я, чертыхнувшись про себя, растираю озябшие руки. Опять холодно. Когда же это всё закончится, и я согреюсь? Невозможно, бесит.

— Вот, это ключи от дома моей соседки, — Маша потрясает в воздухе увесистой связкой. — Она в санаторий поехала, а я цветы поливаю и птиц её кормлю.

— Наверное, пятнадцать лет работы на Олега Раевского — та ещё школа, — замечаю, вглядываясь в морщинки на лице Маши, а она улыбается немного хитро.

— Когда-нибудь я расскажу тебе, Тина, то, о чём даже Кирилл не знает. Никто не знает.

Ого! А это интересно!

— О-о-о, тайны и секреты? — смеюсь, пока Маша быстро осматривает кухню и перекрывает газ. — Ради этого стоит выжить.

— Ты обязательно выживешь! — Маша быстро обнимает меня за плечи, и её поддержка — лучшее, что могло со мной случиться в этом хаосе.

Страх из меня уходит окончательно — некогда бояться, потом я всё пойму и осознаю, сейчас же меня вперёд ведут голые инстинкты и чувство самосохранения. Этого достаточно, чтобы справиться с ситуацией, всё остальное — после.

Нужный нам дом, хозяйка которого так вовремя уехала в санаторий, напротив. Нужно пройти всего лишь несколько шагов по узкой улице и окажешься в безопасности.

В последний момент я ловлю кота Подсолнуха под рыжее пятнистое пузико и уношу его с собой.

— Не оставлю тебя на растерзание злым плохим дядям, — шепчу в пушистое ухо, и кот сладко жмурится, будто понимает меня.

Надо будет кота завести, когда это всё закончится. Обязательно такого же рыжего. Солнечного и яркого, чтобы жить было светлее и легче. Странно, раньше об этом никогда не думала, а тут прямо в сердце укололо — хочу кота.

Улица абсолютно пустая, тихая. Пахнет скошенной травой, летними цветами, мошки гудят в воздухе, летают белые бабочки-однодневки, и любоваться этим можно вечно, но время не ждёт.

Маша ловко справляется с замком на воротах, мы входим в маленький дворик, и калитка мягко закрывается за спиной.

— Проходи, тут тебя точно никто не найдёт, — Маша отпирает дом, распахивает дверь.

Спускаю Подсолнуха, он убегает ловить бабочек в траве, абсолютно беззаботное создание.

В доме тихо, пахнет нагретой на солнце пылью и полиролью для мебели. В маленькой прихожей свалена горкой обувь: тапки с замятым задником, галоши, сапоги с широким голенищем. На секунду зависаю, рассматриваю штиблеты, замираю. Встряхиваю себя, заставляю идти, не останавливаться в пороге.

Меня тянет к окну, я поднимаюсь на второй этаж, забираюсь на широкий деревянный подоконник, кладу на бедро телефон и прилипаю носом к стеклу. Оно затемнённое, а ещё всё в мутных разводах — захочешь, никого с улицы не рассмотришь. Я жду. Вот только чего? Или кого?

— Тина, может быть, чаю?

Маша, будто мышка, беззвучно появляется за спиной, в голосе забота. Но я не могу отойти от этого окна — боюсь потерять драгоценные минуты и пропустить что-то важное.

— Он не перезвонил? — даже не оборачиваюсь, до боли вглядываясь в силуэт дома, напротив. С высоты он, как на ладони, и это очень удобно.

Вместо ответа Маша тяжело вздыхает и легонько сжимает моё плечо. Значит, не звонил…

Где же ты делся, муж? Неужели всё настолько серьёзно и плохо, что ты нарушил собственное слово? Ведь обещал, что на связи будешь. Куда ты вляпался, милый?

Минуты текут, складываясь в часы, но улица всё такая же безжизненная и пустая. Неужели мне почудилось? Не может быть. Чёрт, только панику развела и бедную женщину испугала.

Но что-то мне подсказывает: я не могла ошибиться. Отец любит повторять, что люди предсказуемы, но, если кто-то начинает выбиваться из привычной для него и понятной собеседнику парадигмы, жди беды. То ли попросят о чём-то, то ли подставят, а то и вовсе воспользуются и сломают.

Папа много хорошего мне говорил, многому научил. Слава богу, его методы воспитания не были настолько радикальными и кровавыми, как у Олега Раевского.

— Тина, пойдём, всё-таки чаю попьём, — не сдаётся Маша, в который раз пытаясь содрать меня с моего насеста.

— Я не могу, — развожу руками, не отрываясь от окна.

— Ты обязана, — в голосе Маши появляется твёрдость и сталь. — Весь день тут сидишь, бледная и голодная, вечер скоро. Надо подкрепиться!

Шевелю ногами, но от сидения в одной позе тело ноет, а стопы млеют, посылая по всему телу отряд неприятных мурашек.

— В кухне тоже есть окно, из него видно улицу. Если кто-то приедет, мы услышим.

Мне кажется, Маша решила про себя, что я немного блаженная. Дурочка, то есть, и моя буйная фантазия приносит кучу проблем. И я её понимаю. Но я слышала щелчки! Я уверена, что мне не показалось!

Морщась, спрыгиваю на пол. Ойкаю, подворачиваю ногу и хватаюсь за край подоконника, чтобы не упасть. Внизу, на первом этаже, тихонько гудит телевизор. Хромая, спускаюсь по лестнице, и странные травяные ароматы щекочут ноздри.

— Садись, я заварила травы, очень успокаивает, — улыбается Маша, а за её спиной тихо работает телевизор, на экране бодро пляшут незнакомые девушки, и мелькание их ярких нарядов вводит в подобие транса.

Травяные чаи я терпеть не могу, но сейчас почти не чувствую вкуса, будто кипяток пью и не могу напиться. Танцы заканчиваются, начинаются новости, а Маша порхает по чужой кухне, переставляет с места на место баночки и скляночки, моет плиту, протирает насухо. Она нервничает, хоть изо всех сил старается не показывать, закрывается в себе, надевает непроницаемую маску хлопотливой хозяйки.

Нет-нет, да и посмотрит в окно, а я маленькими глотками пью чай, глядя рассеянным взглядом в экран. Там, в новостях, у кого-то случился потоп, губернатор выдал медали матерям-героиням, а любимый город может спать спокойно, потому что у продажной полиции наконец-то новое начальство. Радость-то какая.

А теперь к срочным новостям! Сегодня было совершено вооружённое нападение на частный дом известного бизнесмена, главы холдинга “Астория”, Раевского Кирилла Олеговича. Сейчас Кирилл Олегович в клинике, в тяжёлом состоянии. Нашей телекомпании удалось получить эксклюзивные кадры…

Маша вскрикивает, а я смотрю на неё растерянно. В смысле “в тяжёлом состоянии”? Это как? Что вообще происходит?!

— Нет-нет… не может быть, это неправда, — губы шевелятся, а слова в горле застревают. Кашляю, пытаюсь выпихнуть их наружу, вытолкать из себя.

Не хочу, но представляю Кирилла на больничной койке, обмотанного покрасневшими от крови бинтами. Будто слышу его слабое дыхание, вижу трубки и капельницы, опутавшие его тело, и дурно становится. Больно! Нет, Кирилл, ты не имеешь права! Только не ты! Я не могу остаться совсем одна, я не хочу, чтобы ты пострадал. Не смей, слышишь?! Раевский, держись! Ты же сильный, тебе море по колено. Не вздумай!

— Постой! Слушай! — Маша хватает меня за руку, прикладывает руку к моим губам, заставляет смотреть в экран.

Там всё та же бодрая красивая ведущая рассказывает о сенсационном материале, попавшем в объектив их камер, об эксклюзиве, который им не терпится обнародовать.

Я впиваюсь взглядом в экран, вслушиваюсь в каждое слово, а сердце замирает, больно бьётся о рёбра. Рука Маши перемещается на моё плечо, крепко сжимает, причиняет дискомфорт, но здорово удерживает в границах реальности.

«Сейчас видео о нападении на дом Кирилла Раевского готовится к эфиру, но из наших проверенных источников стало известно, что полиция работает над устранением всей преступной цепочки. Наша полиция нас бережёт!»

Меня снова трясёт и дико холодно. Я так крепко обхватываю руками чашку, что рискую раскрошить фаянс в пыль. Маша мечется по кухне, бормочет себе что-то под нос, а я влипаю взглядом в окно и замечаю тёмную машину, медленно едущую по улице.

— Маша! — рукой взмахиваю в сторону окна, а сама подальше от него отпрыгиваю.

Несусь вверх по лестнице, к моему наблюдательному пункту, а Маша топает следом, звоня кому-то.

— Да, Глебушка, да-да. Ты не ослышался! В мой дом кто-то влез! Да, ждём. Поскорее, Глебушка…

Маша входит в комнату, запирает за собой дверь, подходит ближе и становится справа, плечом к плечу. Прячась за занавеской, вижу трёх мужчин, которые, воровато озираясь, выходят из машины. В сгущающихся сумерках их силуэты расплываются, — неужели так много времени прошло? — но я всё равно понимаю, что это враги. Свои так прятаться не будут и стремиться слиться с ландшафтом.

— Сейчас полиция приедет, — Маша гладит меня по спине. — Возьмут гавриков, не бойся.

— Кирилл…

— А вот дальше поедем к Кириллу. Найдём его, чего бы это ни стоило. Всё будет хорошо.

— Думаете?

— Уверена. А сейчас ждём.