Роман Ты будешь моей глава Глава 221

Пусть даже она знала, что у Мирославы есть какая-то стратегия, и истинная причина всего этого тайна, покрытая мраком, но Ирина Андреевна все же, услышав эту новость, очень разволновалась.

Она такой человек, который привык жить в роскоши, и тут вдруг она попала в тюрьму, эти мучения были для нее хуже смерти.

Но Ирина Андреевна все-таки пришла в себя, уставилась на Мирославу холодным взглядом и злобно, с сарказмом сказала ей.

— Кто бы мог подумать, что ты такой вредитель, какого черта ты издеваешься надо мной, если у тебя действительно есть такие полномочия, почему ты пришла умолять меня сообщить тебе что-то? Лучше уж просто пойти и узнать все самой, зачем устраивать здесь спектакль.

Этот взгляд матери и дочери друг на друга выражал всю вражду и ненависть, которая была между ними за эти двадцать с лишним лет.

Мирослава даже почувствовала, что у нее сердце кровью обливается, но со стороны казалось, что ей по-прежнему все равно.

— Мама, не зависимо от того издеваюсь я над тобой или нет, ты все же, должно быть, хочешь рискнуть, не так ли? В конце концов, у тебя остался только один путь отхода, или ты думаешь есть еще кто-то, кто может спасти тебя? Например? Твоя горячо любимая старшая дочь.

Слова Мирославы попали в самое сердце Ирины Андреевны, в самое ее больное место.

Она, яростно сцепив зубы, смотрела на Мирославу, если бы сейчас по близости не было надзирателя, вероятно она бы просто встала и отвесила бы Мирославе пощечину.

Дмитрий стоял в углу комнаты, облокотившись на стену, с закрытыми глазами он спокойно слушал их диалог и представлял до каких масштабов, должно быть, разрослась рана на душе у Мирославы, и что нужно сделать, чтобы залечить ее.

— Мирослава, запомни, ты обязательно получишь по заслугам!

Ирина Андреевна в ярости стукнула кулаком по столу, налитыми кровью глазами, она пристально смотрела на Мирославу, даже не моргая.

— Что, в конце концов, ты хочешь знать! Говори быстрее! Я не хочу больше видеть тебя!

Услышав это, Мирослава улыбнулась, было похоже будто она уже давно взяла под контроль поведение Ирины Андреевны, совершенно не обратив на это внимание, все самое трудное она уже пережила, чего еще ей было бояться.

— Мам, ты очень долго била меня, оскорбляла, унижала, и сегодня я пришла задать тебе один вопрос, я все-таки твоя родная дочь?

Когда Мирослава задавала этот вопрос, на ее лице была бледная улыбка, но глаза выдавали ее, было очевидно, что она только притворяется веселой, однако, это напугало Ирину Андреевну.

Конечно, она не ожидала, что Мирослава пришла сегодня сюда, чтобы спросить об этом, она мгновенно потеряла дар речи и не знала, что ей сказать.

— Что такое? Не можешь быстро ответить на мой вопрос? Раньше папа постоянно утверждал, что я, несомненно, ваша родная дочь, а ты, наоборот говоришь, что нет. Я же просто хочу получить точный ответ, только и всего, кто говорит правду, ты или папа.

В эту минуту, Мирослава могла слышать, как бешено стучит ее собственное сердце, хоть она и делала вид, что ей все равно, по факту же, она до смерти боялась.

Лицо Ирины Андреевны было то краснело, то бледнело, ее губы быстро двигались, но она ничего не говорила.

— В чем дело, мама, неужели в этом деле есть что-то такое удивительное, о чем мне нужно знать?

Со стороны Дмитрия можно было увидеть, что руки Мирославы на столе, сжались в кулаки, и даже начали потихоньку дрожать.

— Ха-ха-ха, в каком месте ты похожа на моего ребенка, я говорю правду, ты абсолютно точно не мой ребенок, от одного взгляда на тебя мня тошнит, мне уже не терпится, чтобы ты как можно быстрее убралась из дома семьи Поляковых.

Ирина Андреевна сама не осознавая этого, так разнервничалась, что случайно сказала Мирославе все как есть, и пусть Мирослава уже была к этому готова, но услышав все собственными ушами, она не выдержала и очень разволновалась.

— Если я не родная тебе, думаешь, можешь так относиться ко мне?

Равнодушно спросила Мирослава, вопрос, который в глубине души волновал ее больше всего, теперь прояснился, поэтому больше не нужно было заботиться о том, что подумают люди.

— Если я тебе не родная, думаешь, можешь использовать меня в своих целях и вымещать злобу на мне? Думаешь, можешь бить и оскорблять меня, а потом пытаться продать кому-то!

— Ха-ха, бить и оскорблять? А что же ты не говоришь, что я воспитывала и растила тебя больше двадцати лет, не позволила тебе умереть от голода на улице? Так или иначе, я спасла тебе жизнь! Раз уж зашел такой разговор, мне больше не зачем скрывать реальную ситуацию, все эти годы, каждый божий день, я жалела о том, что не могу просто задушить тебя и жить спокойно, потому что, если это всплывет, все изменится, понимаешь.

Мирослава чувствовала, что во взгляде Ирины Андреевны не было ничего, кроме ненависти к ней, и по иронии судьбы, она была тем человеком, которого больше двадцати лет она называла мамой.

— Однако, ты тоже должна сказать мне спасибо, если бы не я, ты бы не была такой, какая ты сейчас, и как бы ты смогла заполучить Дмитрия или Максима? Думаешь, они бы обратили на тебя внимание, с чего бы.

Сердце Мирославы начало потихоньку остывать, после этих слов она уже не ощущала чувства боли, она просто улыбнулась Ирине Андреевне, не было смысла снова что-то доказывать ей, а потом терзать себя.

— Раз уж я не твоя дочь и не ребенок семьи Поляковых, тогда скажи мне, чей я ребенок, какая у меня фамилия?

Услышав это, Ирина Андреевна, которая только что не могла остановить словесный поток, сразу же замолчала. Ее глаза больше не смотрели на Мирославу, они начали хаотично бегать, было очевидно, что ее совесть не чиста.

— Какие биологические родители, да твои биологические родители давно уже умерли, откуда я знаю кто они.

Мирослава равнодушно усмехнулась, Ирина Андреевна была лживой и очень недалекой.

— Ты думаешь, я поверю в это? Ты и Николай Владимирович такие осмотрительные люди, как вы могли забрать себе подкидыша? Иными словами, не имея с этого никакой выгоды, просто так, по доброте душевной, вы бы не взяли чужого ребенка на воспитание.

— Да, по доброте душевной мы допустили ошибку, а теперь вот что из этого вышло, поняла, Мирослава!

Эта фраза вылетела из уст возбужденной Ирины Андреевны, а потом она сразу же замолчала.

Мирослава внезапно встала, схватила Ирину Андреевну за воротник тюремной одежды и очень громко завопила.

— Что значит по доброте душевной допустили ошибку, объясни мне! Ты точно все знаешь, почему не говоришь мне? Ты понимаешь, что ты уже сидишь в тюрьме, что еще может произойти, если ты скажешь!

Мирослава сама не поняла, как случилось так, что она, вдруг, потеряла контроль над собой.

Надзиратель, стоявший неподалеку, подошел и заломил ей руки, но он не ожидал, что с виду худенькая Мирослава, окажется такой сильной, и тут уже двое надзирателей держали обездвижили ее.

Воротник Ирины Андреевны вот-вот задушил бы ее, лицо медленно начало краснеть, она задыхалась, и это чувство очень испугало ее, невольно она широко раскрыла глаза от страха и ухватилась за руку Мирославы.

Все, что происходило за эти годы, вдруг, промелькнуло у нее перед глазами, эта женщина которая делала с ней омерзительные вещи, превратилась в сплошное красное месиво.

Мирослава уже сама не ведала, что делает, она просто знала, что ей нужно выплеснуть наружу весь этот гнев, а не то, в следующую секунду она погибнет.