Роман Тот самый массажист глава Глава 72

На следующую остановку поезда Володя удалился уже без мини-пига, но вернулся со старой гитарой. Где он её приобрёл и за сколько, история умалчивала. Но едва поросёнок улёгся ему на ноги и захрюкал, словно пытался предложить что-то новое в политике, Вика села рядом, положив голову на плечо и Богатырёв принялся терзать струны и незамысловато подпевать.

Сначала он исполнил хорошо знакомые песни, потом по половине куплетов популярных, а после начал сочинять свои тексты, сублимируя и подкидывая в такт слова:

​

Дева танцует в худи у парка.

Люди не знают, что за запарка.

Если бы знали, был бы скандал.

Девушка в худи – реальный пацан.

Ах, тяжело быть мужчиной.

Утром – Сергей,

К вечеру тянет стать Зиной.

Вика улыбнулась. Повернулась и поцеловала в плечо под майкой. Когда реакции не последовало, хотела уже продолжить снимать майку.

Как иначе? Они вдвоём, наедине. Надо брать при любой возможности те самые возможности за жопку и трахать, трахать, трахать. А если секс скучный, то хотя бы заниматься любовью. В толпе людей, среди народа, и одновременно в своём закутке, где никто не достанет.

Что может быть более возбуждающим?

Но массажист отдыхал, при случае цедил пиво по глоточку, и был неумолим.

– Ты чего? Ну ты чего, Вик? Мы не одни.

– Хрюндель никому не скажет, – ответила Вика и требовательно положила руку на пах.

– Бог всё видит, Вика. Всё видит, – ответил Володя словами соседки, что тогда у бани поймала его за ухо и отвела к матери, едва накинув халат.

Мать его тогда в угол поставила, дав символического подзатыльника, а затем пришёл отец и с возражением «мужик растет же!», увёл его в огород и дал лопату в руки.

– Держи, сынку. На баб тянет – это дело здоровое, поравое. Но пока не знаешь зачем, лучше трудись. А как узнаешь зачем, тем более трудись. В обоих случаях пригодится и спасёт работа.

– А если не тянет? – тогда спросил Богатырёв младший, активно махая лопатой.

– А если не тянет, значит устал, – ответил с пониманием отец. – И работа тебя полностью удовлетворила. Тут уже отдохнуть надо. Понял.

– Понял.

Отец осмотрелся и прищурился, голос понизив, спросил:

– Тянет ещё подсматривать?

– Тянет, – признался Володя шёпотом.

– Работай, сынку, работай, – снова вздохнул отец, провожая взглядом до бани соседку в халате…

Даже не обращая внимания на руку на причинном месте, Богатырёв, вернувшись от ностальгии к настоящему, снова дёрнул струны.

В душу проникала романтика. Дорога навевала лирический лад. И Володя затянул, надеясь сбить блондинке настрой охотницы за сексом в публичных местах.

​

Я проспал как будто вечность

И проснулся ото сна.

Надо ж было так беспечно

Обронить тогда слова.

Послушай, мама…

Твой сын покинул отчий дом.

Послушай, мама…

Нет, Ленка точно ни причём.

Володя вдруг перестал играть и вспомнил как пару лет назад после медицинского колледжа в районном центре и службы в армии в городе-миллионнике, ему так запали в душу мегаполисы, что по возращению тотчас под тот же стук колёс отправлялся налегке покорять столицу.

За душой было ровно нихрена, и ещё должен остался. А вагон был далеко не спальный. Плацкарт, набитый народом. Но как же сладко тогда было спать на лавочке украдкой час-другой, а затем всю ночь пить с какими-то людьми, которые могли тебя прирезать в любое время, играть в карты на барахло, что ничего не стоило и общаться с компанейскими девчонками.

Пожалуй, излишне компанейскими. Именно когда проводница спалила их в тамбуре во время коитуса со спущенными штанами, он и пообещал себе, что никогда больше не будет заниматься этим в поездах РЖД.

А что сейчас? Он сидит по сути в салоне-люкс, рядом сногсшибательная блондинка. Причём домогается. А он её отшивает. Мол, романтик.

Однако, оба счастливы на уикенд вырваться с работы, чтобы посетить его родные места. В кармане лежит портмоне из натуральной кожи, где достаточно наличности, чтобы лететь на самолёте. Да и в сумочке дамской кредитка с золотым лимитом.

«Могу заказать себе хоть весь вагон-ресторан или скупить весь алкоголь на каждом полустанке. Но не хочется», – подумал Володя: «Не хочется ни есть, ни пить».

«Чего же той душе ещё надо-то?», – добавил мозг и уже собирался извлечь из недр памяти что-нибудь философское, но рука лишь подхватила банку.

Ведь с тоской души в то же время кайфовало тело. Он жил и радовался каждой минуте той жизни. И пусть авиакомпания не так терпимо относится к перевозке поросят, как железные дороги, но он рад, что поехал тем же маршрутом, что и уезжал.

Это навевало воспоминания. Перезагружало. Позволяло отделить важное от второстепенного.

А пока этот процесс идёт, пальцы снова тянутся к струнам.

Они без Цели, еле-еле.

А мы на пределе все дни недели.

Все дни недели.

Они без Цели и спят в постели.

Они не мы, они не мы.

А мы у Цели. И рвут батареи.

Смерть не застанет нас в постели.

Они без Цели, и на прицеле.

Они не мы. Они не мы.

​

Вика вдруг посмотрела серьёзно. И поняла, что не знает ни одной исполняемой песни.

– Володя, ты что сам всё это сочиняешь?

– Да что тут сочинять, – пожал плечами массажист в краткосрочном отпуске. – Берёшь гитару и отпускаешь. Нас же готовили в армии к тому, что придётся на батареи грудью. И мы были готовы прыгать с парашютами и нести логику там, где про неё забыли. Каждый готов. А потом – отпустило как-то. Но если надо, вернётся. Потому что степи, равнины и горы – всё это должно быть мирным, а не бахать над головой снарядами. Понимаешь?

– Так ты… романтик?

– Я? – Богатырёв вдруг вспомнил всё, что натворил за последний месяц и честно признался. – Скорее, авантюрист. Но… по итогу всё неплохо получилось. Ты, я… Лариса. Живём же.

– И неплохо живём, – ответила Вика, снова взяла под руку и затихла. А потом сказала почти шёпотом. – Что мы творим вообще? Живём втроём. Так… нельзя, понимаешь? Семья — это когда двое, а потом ещё много-много, но уже своих. Почему мне приходится будить тебя ночью украдкой, чтобы заняться нашим персональным сексом? И почему Лариса делает вид, что спит?

«Потому, что уже будила меня полчаса назад», – хотел ответить Владимир, но не ответил.

Автор и исполнитель отложил гитару и приподнял бровь:

– А как можно? По тихой жить? Вдвоём? По одиночке с периодическими встречами, боясь всего и вся? Или лучше вообще без обязательств? Так, чтобы наверняка ни перед кем не было стыдно. За крики, стоны и чувства.

– Я не знаю, но… не так, – ответила блондинка голосом неуверенным, но проникновенным. – Мы не правильные Володь. А что будет, когда кто-нибудь из нас родит?

Володя снова пожал плечами и ответил по-простому:

– На той и женюсь, – но тут он понял, что это не те слова, которые хотят слышать наедине с тобой люди, которые имеют на тебя определённые планы или далеко идущие цели. – Или нет. Это же не гонка. А что ты переживаешь? Я признаю ребёнка. Это будет мой ребёнок… Наш.

– Общий?

– Может и общий, – ответил Володя, скорее рассуждая вслух. – Это ведь всё на бумаге, условности. А суть – внутри. В ощущениях.

– Но общий, значит, ничей, – прикинула Вика, что никогда не рассказывала о своей семье, потому что рассказывать было нечего. Не было семьи. Не было чувств. Ощущений. Зато были мечты, планы и надежды. Обычные, а не экзотические.

Но от Володи ждали правильных слов, и он пытался их найти?

– Нет, Викуся. Просто у него будет на пару рук больше любви, заботы и ласки. Живут же в исламском мире многожёнцы, и ничего так себе живут, скажу я тебе. А мы чем хуже? Я прокормлю обеих. И весь выводок. Каким бы большим он не был. Не думай об этом.

– А о чём думать? – снова спросила Вика и тихо-тихо сказала, как будто вокруг были микрофоны. – Гложет меня всякое.

– Например?

– А что если Лариса не будет любить наших детей? Или я ваших?

Володя приобнял. Где же эти мысли были, когда хотел её забрать из коттеджа и предлагал жить только вдвоём. Уперлась тогда, не захотела. А теперь задумалась.

«Мысли её гложут, думы печалят. Не поздно ли переобулась?» – подкинул масла в пламя размышлений мозг. То взвилось до потолка, заполыхало. Но Володя притушил его большим глотком пенного. Вроде улеглось.

– Но я же буду. А значит, всё не так уж и плохо.

– А как тогда плохо?

– Ну… Сашка, Лиза и Коля над этим тоже, наверное, каждый раз думают. Странная семейка, но не расходятся же.

«Не говоря уже о том, что Тамара к себе трансвестита на перевоспитание забрала», – добавил мозг, но его никто, кроме Богатырёва не слышал.

И слава богу.

Вика сыпала вопросами снова и снова. Часть из них была верной, нужной, а другая скорее для массы, чтобы голову занять.

Володя смекнул это сразу. Пришлось переложить гитару на стол, опустить хрюнделя на пол. А Вику постелить на раскладушку, да всю под себя целиком.

«Да и спать так крепче» – одобрил мозг лёгкие постанывания, небольшие поскрипывания, и мини-ощущения на сдачу.

Вика, успокоенная внутренним массажем, переоделась в пижаму и улеглась спать пораньше. Володя уткнулся в телефон, играя в игрушку, пока не разрядится батарея. Но когда оставалось три процента, поверх стрелялки вдруг выползло сообщение.

«Володя… я беременна».

Богатырёв подскочил. Открыл сообщение. И челюсть упала к полу. Подпись абонентка заставила понервничать.

«Вероничка-две-косички».

Но прежде, чем пальцы перестали дрожать, и он собрал мысли в кулак, чтобы что-то ответить, телефон пискнул и разрядился.

Володя отнёс телефон на зарядку, сел на скамейку, допил пиво залпом и несколько часов смотрел на ворочающуюся Вику без тени сна.

Жизнь только что поменяла все приоритеты. Куда он едет вообще? Зачем? И главное, КОГДА ЭТО ВЕРОНИКА успела от него забеременеть?

Он прокручивал в голове все их короткие встречи, прикидывал так и этак. Но картинка никак не совпадала. Хотелось разобраться во всём здесь и сейчас.

Но когда телефон зарядился, Володя понял, что если включит его сейчас, то сойдёт на ближайшей станции и поедет обратно.

И он решил, что лучше всего со всем разобраться по возвращению.

«В конце концов, дети за неделю не рождаются. Ничего на уик-енд не случится», – добавил мозг.

С этой мыслью он уснул следом.