Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 61

В ту секунду Дмитрию показалось, что его парализовало.

От кончиков волос, до кончиков пальцев. Бл*дское сердце, надрывно тарахтящее всего мгновение назад… теперь камнем замерло в груди.

Воздуха не хватало катастрофически. Борзый задыхался. Но наполнить легкие кислородом не получалось. Не выходило. Собственное тело его предало. Не слушалось. Ужас. Дикий. Паскудный. Примитивнейший ужас пронзил нутро острым раскаленным жалом. Заструился по венам.

- КТО? – душераздирающий рев отца эхом разлетелся по окрестностям.

Макар оставался невозмутим, когда буркнул в трубку:

- Твой начбез, Аркаша! Твой…

- Он с ней! – заторможенно отозвался Прокурор. – Он сейчас с Лизой!

- В каком смысле? – прозвучало из динамика после крохотной паузы.

- На прогулке. Они на прогулке.

- *б вашу мать! – истошно завопил Зарутский, спешно сбрасывая вызов.

И этот самый вопль подействовал на Дмитрия отрезвляюще. Шумно сглотнув, он что есть мочи стиснул в руке телефон, рискуя раздавить гаджет, к чертовой бабушке. Подключаться к камерам, установленным по периметру дома, не имело смысла. Их радиус был рассчитан не более, чем на двести метров. Чего не скажешь о маячке в кольце Лизы. Активировав программу слежения, Похомов сразу же узнал о местоположении своей Крохи.

Их разделяло более, чем полтора километра. Далеко. Слишком далеко.

Не дожидаясь распоряжения старших, Матвей нажал кнопку рации:

- Прием! – бросил дрогнувшим голосом. – Как у вас там дела?

Тишина в ответ. Оглушающая. До жути звенящая тишина.

- Даня? – не оставлял попыток Верещагин. – Доложи обстановку! Все хорошо? Возвращайтесь! Немедленно возвращайтесь! И… начеку будь, понял? Чего же ты молчишь, брат? Какого дьявола ты молчишь? Даня, бл*дь! Отзовись!

Чудом не тронувшись умом от беспокойства, Дмитрий ринулся со двора, в сторону своего автомобиля. Но резко остановился, услышав в рации помехи.

Кто-то пытался ответить им. Не с первой попытки, но у него это получилось.

- Он… не дышит, - донесся до них слабый, едва различимый голос Алмазовой. – Его сердце… почти не бьется. Он умирает. Лешик… тоже умирает!

Борзый и сам не понял, как оказался рядом с Матвеем. Как вырвал рацию из его рук, и громко рявкнул, не узнавая своего озверевшего голоса:

- Соня! О чем ты говоришь? Что там у вас случилось?

Вновь помехи. Бл*дские помехи. И кнопка, нажатая несколько раз.

А потом вдруг, признание, леденящее кровь.

Признание, выворачивающее наизнанку:

- Он убил их! Шмель всех… убил…

После ее слов начался самый настоящий ад. Ад в его душе, мыслях и сердце. Будто со стороны Дмитрий слышал, как Прокурор объявляет общую тревогу. Как ставит всех под «ружье». Как назначает план-перехват. Но сам он, без конца прокручивая в памяти фразу Алмазовой, хотел лишь одного – убивать. Долго и мучительно убивать всех ублюдков, причастных к этому. Остервенело сжав рацию в кулаке, он раскрошил ее, точно хрупкое безе.

Не чувствуя боли, не чувствуя ничего, кроме пламени, пожирающего все его нутро, Борзый таки ринулся к своей машине.

«Нет! Лиза… Нет… Я не верю! И не поверю, пока сам не увижу!»

Очевидно, руководствуясь тем же принципом, с места сорвался и Андрей.

Он намеревался бежать пешком. Однако, Дмитрий перехватил его в последний момент, и силой запихнул брыкающегося мальца к себе в салон.

- Отвали! – истерически орал Гордеев. – Там же мой брат! И девчонки…

- Я знаю! – рявкнул Борзый, взывая к последним крупицам здравого смысла. – Но ТАК будет быстрее!

Мертвой хваткой вцепившись в руль, он вдавил педаль газа в пол.

Его автомобиль с ревом, с пробуксовкой сорвался с места, оставляя после себя клубы дыма на проселочной дороге. Даже не глядя в зеркало заднего вида, Похомов знал наверняка – мужики последовали за ними. Все, без исключения. Вооруженные до зубов, и готовые прийти на выручку в любой момент. Он выжимал из своей тачки максимум. Не удивительно, что до пункта назначения они добрались очень быстро. Представшая взору картина ужасала. На дороге был брошен автомобиль Алексея. А чуть в стороне, на залитой утренним солнцем лужайке… лежали люди. Бездыханные люди.

Дмитрий уронил голову на грудь. В глазах защипало. Глотку засаднило.

Он не смог заставить себя, посмотреть туда. Впервые в жизни… не смог.

«Моя девочка! – пульсировало в сознании кровавыми буквами. – Кроха!»

Пребывая точно в трансе, он схватился за пистолет, и снял его с предохранителя, намереваясь пустить себе пулю в лоб, как только увидит среди трупов… ту, без которой не собирался оставаться в этом паскудном мире ни минуты. Свою любимую малышку. Свою… огненно-рыжую жену.

«Ни Бог, ни черт, мышонок! Ни Бог, ни черт! Я всюду пойду за тобой!»

Борзый действительно собирался сделать это. Последовать за ней.

Потому что, не защитил. Не уберег. Но сперва, собрав в кулак все свое мужество, и стиснув зубы так, что заломила челюсть, он наступил на глотку своему страху, и… принялся с хладнокровием маньяка… пристально разглядывать тела. Все безжизненные тела, раскиданные по поляне. Чем дольше он это делал, тем больнее жгло у него в груди. Тем стремительнее ярость порабощала его сознание, и отравляла разум, точно парами ртути. Среди неизвестных ему личностей, Дмитрий увидел Валентина, Григория, Алексея и… Даню. Действуя рефлекторно, он выбрался из автомобиля, приблизился, и осмотрелся вокруг еще пристальнее. Фактически в окружении трупов, мертвой хваткой вцепившись еще в одно тело, в голос завывала Соня. А Лиза… среди погибших ее не было. Ее вообще… нигде не было. Крохотная надежда поселилась в его сердце. Надежда на то, что его малышка жива. Не помня себя, Дмитрий в несколько шагов оказался рядом с Алмазовой, и попытался оторвать ее от Гордеева, желая получить ответы. Не вышло. Истерически взвизгнув, она лишь усилила свою хватку. Вскоре к ней присоединился и Андрей. Глотая слезы, он принялся проверять пульс своего брата. Затем, он начал делать ему массаж сердца и искусственное дыхание. Хаотично. Неумело. Но… весьма настойчиво и целеустремленно.

Похомов же, проверил пульс у всех остальных. Но когда очередь осмотра дошла до Верещагина, вся его выдержка лопнула по швам. Опустившись на колени, он дрожащими руками приподнял Даню. Крепко обнял за плечи, прижимая к своей груди, и зажмурился, ощущая нестерпимую боль за ребрами. Слезы против воли градом потекли по его щетинистым щекам.

Душа на гребанные куски рвалась. Кровоточила.

- Спасибо тебе, за все! – прохрипел он, игнорируя болезненный комок в горле. – Мы еще обязательно встретимся, брат! Однажды мы все там будем! Только каждый в свое время. Но знай: я отомщу за тебя! Обязательно, отомщу… Клянусь, когда я доберусь до них, они будут завидовать мертвым! Ну, а ты… ты отвоевался, дружище! Покойся с миром!