Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 59

«*б твою мать!» - отчаянно пульсировало в сознании. – «*б твою мать!»

Похомов стиснул зубы, до противного скрежета. А кулаки – до хруста костяшек. Его зверски заколошматило от ярости. От лютого первобытного бешенства. Он пристально вглядывался в каждого присутствующего здесь человека, всеми фибрами души желая лишь одного – вычислить ублюдка.

Его мысли были прерваны странным звуком, раздавшимся из динамика телефона. Складывалось ощущение, будто Макар саданул кулаком не то по мебели, не то по стене. А потом вдруг взревел не своим голосом:

- Что ты натворил, долбо*бина? Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Я… я годами прогибался под Гарика! Я безропотно выполнял все его поручения и прихоти! Самые паскудные. Самые мерзкие. Самые… Бл*дь, да когда я сдохну, меня даже в ад не примут! Но… выбора не было. Он приказывал, а я исполнял! Блевал потом часами в туалете, но исполнял! Только так… Только так я мог защитить Лизу! И защищал. Защищал! Пока ты, сука…

- Кого ты там защищал, герой невидимого фронта? – не выдержав, взорвался Борзый. На шее от напряжения взбугрились вены – так сильно он орал, надрывая глотку. – Ее Прокурор защищал все это время! И мой отец!

Макар зашелся в приступе зловещего хриплого лающего смеха.

- Когда ты уже поймешь, они на это не способны! – яростно выплюнул он, спустя секунду. – Мстить и сводить счеты – это да! Бесспорно. Здесь им нет равных. И нагнут, кого угодно. И с землей сравняют. И город в крови умоют, если придется. Но… они не видят дальше собственного носа. И не в состоянии предотвратить катастрофу, когда это требуется. Вот Черчилль предотвратил бы. И защитил бы, как положено. Он людей насквозь видел. Ну… за небольшим исключением. Но Боря – не Кир! Нет у него чуйки брата. Он не стратег. Кого они с твоим отцом защитили? Кого? Иринку Борькину? Или… Маришку, быть может? Где они были, а? Где все они были, когда она умирала? Когда так нуждалась… в них! Н-е-е-е-т! В гробу я видал такую защиту! Они ведь и с Лизой особо не заморачивались. Наивно полагая, что про дочь Черчилля все забудут, и никто не станет искать малышку, якобы «спрятали» ее. На деле же, тупо подделали ей документы, и предоставили им с бабкой другое жилье. А потом, довольные собой, занялись каждый своей жизнью. Да только… люди Гарика нашли Лизу! Почти сразу нашли! Каждый год, на свой день рождения я получал от Пискаря открытку. Вернее, фотографию. Ее фотографию! Каждый проклятый год! Из раза в раз она становилась все старше. Росла. Расцветала, превращаясь в точную копию своей матери. Она спала спокойно, даже не подозревая, что каждый день ходит по краю пропасти! Сказать, почему ее не трогали? Или сам мозги включишь, наконец? Я выторговал ее жизнь, взамен на абсолютную преданность этому ублюдку! Но у нашего с ним уговора был один крохотный пунктик: Лиза должна оставаться… нейтральной, и максимально далекой от нашего мира. И все шло отлично, пока один зажравшийся мудозвон… Сука! Ты же ее под удар поставил! Понимаешь ты это, или нет? Теперь у него развязаны руки. Теперь она не безобидная девочка, пребывающая в неведении о своем происхождении, а охеренный рычаг давления на тебя, меня, Прокурора и Похома! А также, угроза для него самого. Он до усрачки боится всего, что связано с Черчиллем. И с возрастом его паранойя лишь усиливается. Кир нарыл на него кое-что. Весьма лютый компромат. И Пескарь думает, что перед смертью он передал его Марине. А та… своей дочери. Все эти годы мне удавалось убеждать его в обратном. Доказывать с пеной у рта, что Кирилл никогда не посвящал Марину в свои дела. У него был жесткий пунктик по данному поводу. Если он и передал кому эту информацию, то только Боре. До сегодняшнего дня Гарик прислушивался ко мне. Но… новость о твоей женитьбе… все меняет. Что ты натворил? Я больше не смогу защищать ее. Это будет расцениваться как помощь его врагам! Я… не знаю, что мне делать. Падла! Я впервые в жизни не знаю, что мне делать! Я готов растерзать тебя собственными руками!

- Тебе ничего не нужно делать, - напряженно выдавил из себя Дмитрий, пребывая в легком шоке от тирады Зарутского. – Просто… скажи мне, кто крыса… и я все сделаю сам!

Макар вновь зловеще рассмеялся:

- А ты уверен, что оно тебе нужно? Что, если я назову имя человека, которого ты очень хорошо знаешь? Что, если он вхож в твой дом?

Борзый раздраженно хрустнул позвонками затекшей шеи, и ядовито выплюнул:

- Говори! Иначе, я…

- Зачем? – из динамика послышался тяжелый измученный вздох собеседника. – Ты все равно мне не поверишь! Мне никто не поверит, даже если я буду кричать его имя на главной площади города!

- Я – не все! – сухо и надменно уверил его Дмитрий, предостерегающе поглядывая и на Прокурора, и на Ювелира, и даже на собственного отца. Ибо все они еле сдерживались от диалога со своим старым «приятелем». А допустить их вмешательства он никак не мог. – Я поверю!

- Правда? - скептически протянул Зарутский, явно сомневаясь. – Даже если я скажу, что никогда не предавал Черчилля? Что был предан ему, как собака?