Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 47

Они вернулись домой, когда уже окончательно рассвело.

Не с первым лучом солнца, как обещали, но и не «грубили», дабы лишний раз не провоцировать дядю Борю, которому наверняка окажется достаточно одного внимательного взгляда в их сторону, чтобы взорваться от негодования.

Именно!

Хмель давно выветрился из сознания, уступая место легкой утренней тошноте и сильной головной боли. Зато теперь Лиза здраво оценивала и ситуацию в целом, и их с Дмитрием провокационный внешний вид.

Себя – взъерошенную, лохматую, со следами собственнических багрово-фиолетовых отметин на шее… и вдобавок ко всему, за неимением другой одежды… в изрядно потрепанной футболке Похомова, которая целомудренно прикрывала ее пятую точку.

Каким-то чудом трусы уцелели, и на том спасибо!

Тем не менее девушка сильно нервничала. Внутренне содрогалась, страшась косых взглядов. Или же осуждения бабушки, дяди…

В отличие от Дмитрия.

Уж кто-кто, а ее муж вел себя невозмутимо, излучая своей властной аурой уверенность и спокойствие. Спокойствие, которого так недоставало самой Лизе.

Казалось, его ни капли не смущал тот факт, что он такой же взъерошенный, как и она. Плюс ко всему, по пояс обнаженный.

И с расцарапанной спиной, красноречиво свидетельствующей о…

Но он не тушевался. Даже шага не сбавил. И руки ее не отпустил.

Напротив, стиснул ее пальцы еще сильнее, направляясь прямиком к дому.

Им пришлось немного замешкаться у калитки.

Пока Дмитрий возился с крючком, Лиза огляделась по сторонам. Автомобилей на лужайке осталось очень мало. Почти все гости разъехались. Какие-то люди в одинаковой невзрачной форме, которых Лиза тут же окрестила клининговой компанией, проворно убирали остатки еды и посуду со столов. Складывали мусор в огромные мешки. Проще говоря, работа кипела.

Шла полным ходом.

Первое, что бросилось ей в глаза, едва они во дворе оказались – Андрей и Вика. Горе-любовники, крепко обнявшись, спали прямо на улице. Улеглись под высоченной яблоней, предварительно бросив на землю пару одеял (одним из которых, собственно, и укрывались), да пару подушек. Но при этом друзья выглядели столь… умиротворенными, что невольно, глядя на них, сердце сжималось от нежности. Потому и тревожнее становилось, ведь мозг категорически отказывался забывать вчерашние события. Как и печальный рассказ Дмитрия.

Перехватив суровый взгляд последнего, твердо напоминающий, мол, не лезь не в свое дело, Лиза тяжело вздохнула. И дальше двинулась за Похомовым, стараясь не отставать ни на шаг. Их уже поджидали.

Нетерпеливо. Напряженно.

Разглядывали с ног до головы, точно редкие диковинки.

В беседке восседали: Прокурор, Похом, Дуда, Ювелир, Сокол и порядка десяти человек – очевидно, из охраны. Среди них находился и Матвей.

Как ни странно, но присутствие Верещагина Лиза почувствовала особенно остро.

Почему? Да черт его знает!

Просто она знала, что он там, еще до того, как увидела. Возможно, Лиза все еще испытывала неловкость после вчерашней сцены с участием Дмитрия и Матвея.

Однако самобичевание отошло на задний план, стоило им с Похомовым предстать перед «старшими» во всей красе! Повисла гробовая тишина, прерываемая лишь звуками просыпающейся природы. И тяжелым яростным дыханием Прокурора.

— Доброе утро! — Лиза дружелюбно поприветствовала собравшихся, желая немного раскрепостить атмосферу. Ей ответили все, за исключением дяди.

Из его уст девушка услышала нечто иное.

— Знаешь, милая… на своем веку я повидал бесчисленное количество проституток, и каждая из них выглядела бы монашкой… на твоем фоне!

Кровь отхлынула от лица, превращая ее в бледное подобие самой себя.

В горле образовался ком. Дышать стало больно.

Так мерзко она чувствовала себя впервые.

Ощущение, будто в грязи извалялась, не покидало ее ни на миг.

Раздавшийся рядом грозный рык мужа, готового в любую секунду ринуться в неравный бой с ее обидчиком, немного привел Лизу в чувства.

Прилагая титанические усилия, она удержала Дмитрия на месте.

Что само по себе являлось нелегкой задачей.

А потому к дяде развернулась, будучи прилично обозленной.

— Раз уж ты так хорошо осведомлен о сфере их деятельности, то должен знать: проститутка – это когда со всеми и за деньги. А я – с одним и бесплатно. Иными словами – по любви!

Ее остроумия родственник не оценил.

Он столь сильно саданул кулаком по столу, что из некоторых бокалов выплеснулся горячий чай прямо на скатерть.

— Ну-ка, живо пошла в дом и привела себя в порядок! Чтобы через пять минут сидела подле меня и выглядела при этом, как приличная девушка. Как дочь своего отца! И тряпку его ему вернуть не забудь. Пусть оденется. Нечего мне здесь полуголыми по двору шара*биться!

— Ах ты…

Договорить Лиза не успела: Дима заткнул ей рот жадным собственническим поцелуем. Да таким страстным, что у нее перед глазами мигом поплыло, и колени задрожали. А когда он позволил ей сделать очередной глоток воздуха, то произнес строго:

— Давай, Кроха, шуруй. Не перечь дяде.

— Но, Дима!

— Я кому сказал? — вновь заорал Прокурор, рискуя надорвать голосовые связки. — Бегом!

Гадство! Гадство!

Подстрекаемая грозным рыком дядюшки, Лиза пулей влетела в дом и громко хлопнула дверью, вымещая на невинном предмете свою собственную злобу. Своеобразный протест. Даже кулаком саданула пару раз по полотну, пытаясь выпустить пар. Успокоиться. Так и простояла несколько секунд, обретая контроль над эмоциями.

Тяжело дыша, на негнущихся конечностях она направилась в свою спальню. В коридорчике, ведущем в комнату, развалившись на узком диване, мирно посапывал Данила. Хм. Во сне он выглядел гораздо младше своих лет. И намного моложе брата. Невольно вспомнился Матвей, вынуждая ее непроизвольно напрячься. Интуитивно ощетиниться точно по команде.

Назойливое чувство вины давило на Лизу непосильным грузом. Отчего-то нестерпимо захотелось попросить у Матвея прощения за вчерашнее недоразумение.

И за Похомова. И за себя.

Перед глазами застыла немая сцена их яростной стычки с Дмитрием.

Стычки, которая… с большой долей вероятности… произошла из-за нее.

Хвала небесам, все обошлось!

Однако поразмыслив пару секунд, Лиза пришла к разумному выводу: этот непростой разговор можно отложить… и до лучших времен. Заключив своеобразное мирное соглашение с собственной совестью, она вновь осмотрела спящего Даню.

Скрючился весь, бедолага. Скукожился.

И неудивительно. В это время суток в доме было еще очень прохладно.

В который раз тяжело вздохнув, она осторожно прошмыгнула в гостевую спальню, расположенную аккурат напротив ее комнаты. Там в одном из шкафов бабушка хранила запасные одеяла. Конечно, сейчас на них был особый спрос, если учесть, что на кровати и полу спали незнакомые ей люди. Тем не менее Лизу не покидала надежда, что парочку пледов бабуля все же припрятала на всякий случай. И она оказалась права – один остался. Схватив свою находку, девушка тихонечко, стараясь ни на кого не наступить, вернулась к Дане. На ходу развернула плед и укрыла им мужчину. Вернее, попыталась. Верещагин среагировал быстрее, приняв столь невинный жест за угрозу: распахнув веки, он стремительно перехватил запястья Лизы, и крепко стиснул своими ручищами, не совсем понимая, что происходит.

— Т-с-с! — Лиза поспешила успокоить его мягким шепотом. — Все хорошо, Данечка. Это – я.

— Лиза?

— Угу.

— Какого черта?

— Ты просто… замерз.

Его кулаки медленно разжались – своеобразное молчаливое согласие. Пользуясь моментом, Лиза завершила начатое: хорошенько укрыла мужчину пледом.

— Я... Спасибо!

Данила выглядел растерянным. Даже немного смущенным.

Словно никто ранее не проявлял к нему заботу такого рода.

Очень зря.

Если верить ее бабушке: животным – и тем ласка требуется.

А уж человеку подавно.

Любому человеку.

Даже столь суровые экземпляры, как Черчилль, Прокурор, Дуда и многие другие… не являются исключением. Скорее, наоборот. Такие любят до последнего удара сердца. До последнего вздоха, как показывает практика.

«Стоп! Хватит!»

Лиза устало улыбнулась, отгоняя от себя грустные мысли. Намереваясь удалиться, тихо произнесла:

— Отдыхай.

— Почему?

Она замерла на месте, точно ноги к полу приросли.

— Что почему?

— Почему ты так добра ко мне? — искренне недоумевал Верещагин. — Брата моего… в штыки воспринимаешь, что бы он ни сделал. Что бы ни сказал. А со мной возишься, как с родным. Я не против, не подумай… просто интересно.

Обычный вопрос загнал ее в тупик.

Прежде чем ответить, девушка крепко призадумалась.

— Ну, во-первых, в отличие от своего братца, ты не пытаешься залезть ко мне в трусы! – выдала задумчиво. - А во-вторых, тебе доверяет ТОТ, кого я люблю! Разве этого недостаточно, чтобы проникнуться к человеку симпатией?

Горькая улыбка до невозможности исказила черты его лица:

— Звучит так, будто я… долбаный праведник! Прямо святой, сука!

— И что же в этом плохого?

— Заблуждение!

Повисла неловкая пауза, которую никто из них не спешил прерывать. Каждый думал о чем-то своем. Первой все же не выдержала Лиза.

Чувствуя удрученное состояние Верещагина, осторожно поинтересовалась:

— Почему меня не покидает ощущение, будто что-то… с тобой не так? Ты словно… сожалеешь о чем-то? Раскаиваешься?

— Да потому что прав Дуда, — хмыкнул он горько, — чуйка у тебя и впрямь отцовская!

Что бы ни значили его слова, откровенничать мужчина явно не собирался. Возможно, просто не умел. Но и она настаивать не хотела.

Тем не менее…

— Лезть к тебе в душу я не стану, - тихо обронила. - Захочешь – поделишься сам. Просто знай: если я в состоянии помочь тебе, то с радостью сделаю это.

Дыхание Дани участилось. Стало тяжелым. Рваным. Однако на его разговорчивости это никоим образом не отразилось.

Хорошо. Пусть так.

— Мне пора!

Коротко попрощавшись, Лиза направилась в сторону своей комнаты. И вновь не дошла.

— Я ужасно обошелся с ней! — прилетело в спину, заставляя машинально развернуться лицом к собеседнику. — Так ужасно, что самому мерзко.

Не требовалось объяснять, с кем – «с ней». И ежу понятно, что с Полькой Титовой. Теперь становилось более-менее ясно, почему Даня вернулся после их «рандеву» злющий, как тысяча чертей. Едва машину без дверей не оставил.

Снедаемая любопытством, Лиза подошла вплотную и примостилась на край дивана, вынуждая Верещагина немного подвинуться, дабы самой не свалиться на пол.

— Все настолько плохо?

— И даже хуже! — выдохнул он сокрушенно. — Ты права. Не могу я избавиться от этих мыслей паскудных. Будто изнутри меня пожирает что-то. Гложет. Покоя не дает…

— Что случилось? – настороженно. – Что ты сделал?

— Я… я ведь… и предположить не мог, что она… девочка! Девочка, бл*дь! В ее-то годы. В наше время редкая девчонка способна до двадцати лет дожить, оставаясь… как бы это… нетронутой. И уж тем более девственницы не предлагают себя, словно шлюхи прожженные, первому встречному мужику! Что я должен был подумать?

Опасаясь делать скоропостижные выводы, Лиза неопределенно пожала плечами.

— Вот именно! — подытожил Даня. — В общем, я так рассвирепел от ее наглости, что… не сдерживался ни капли. Ей было больно. Очень больно. Она ведь… не предупредила меня…

— Да уж! Ситуация...

Лиза внутренне в комок сжалась, совершенно не завидуя Титовой.

Такого «первого раза» и врагу не пожелаешь.

А Поля была девочкой правильной. И ранимой.

— Я ни черта не понимаю! — устало потер виски Даня. — Прокручиваю в памяти каждую секунду – и все же не понимаю. Вот объясни мне, почему она так странно себя вела? Почему не предупредила, что еще ни с кем не была? Почему вообще терпела? Я ведь… получается… как бы… надругался над ней. А одногруппница твоя все терпела и, будто одержимая, просила лишь об одном: кончить в нее скорее. И как можно больше!

— Поверь, у нее были на то веские причины!

— Знаешь, что в этой истории самое странное?

Удерживая его взгляд, Лиза отрицательно покачала головой.

— Вот вроде и сделал все, как она просила. Но при этом… такой мразью себя ощущаю, что удавиться хочется!

Девушка ошарашенно уставилась на Верещагина, не веря своим ушам.

Неужели мужчины способны на столь глубокие переживания?

— Данечка, — тщательно подбирая слова, Лиза сжала в ладони его руку, — я не собираюсь тебя уму-разуму учить! Ведь… ты взрослее, мудрее. Опытнее, в конце концов. Но мне кажется, в данной ситуации ты повел себя… крайне безответственно! Она ведь была пьяна и отчета своим действиям не отдавала. Страшно представить, что с Полиной будет, когда она протрезвеет.

— Предполагалось, что ты облегчишь муки моей совести, а не наоборот.

— Скажи честно – она понравилась тебе?

Взгляд мужчины мгновенно изменился. Губы сжались в тонкую линию.

— Если бы не понравилась, я бы с ней… не стал…

— Логично. В таком случае, ты и сам прекрасно понимаешь, что серьезно накосячил. Исправляй ситуацию, пока не поздно!

Данила угрюмо хмыкнул:

— Каким же это образом?

— Тебе сказочно повезло: у меня есть номер Титовой! Да что там, даже адрес ее у меня имеется!

Едва она успела закончить мысль, Даня шустро принял сидячее положение и заключил ее в свои крепкие медвежьи объятия.

— Ну, спасибо тебе, Похомовский мышонок!

Коротко хохотнув, Лиза обняла его в ответ.

— Все будет хорошо, Данечка! Вот увидишь!

Именно этот момент и выбрал старший Верещагин, дабы явить себя «свету». Сурово сдвинув брови, Матвей застыл в дверном проеме подобно мраморному изваянию.

Он скрестил свои мощные руки на груди. Взгляд колючий. Ревностный.

На скулах пляшут желваки. А голос… столь холодный, что мурашки табунами пробежались вдоль позвоночника.

Да уж!

Желание извиняться перед ним мгновенно испарилось.

— Тебя заждались, красавица, — буквально процедил он сквозь стиснутые зубы. А затем обратился к брату. — Неужели тебя не останавливает даже тот факт, что она совсем недавно под ним была? Под другим!

Понятное дело, что он говорил о Диме. Но сама подача… и изложение мысли пробудили в душе Лизы волну праведного гнева.

Почему он считает себя вправе так отзываться о ней? О ее мужчине?

О собственном брате!

— Почему сразу «ПОД ним»? — холодно отчеканила, всеми фибрами души желая поставить Матвея на место. — Я и «НА нем» время прекрасно проводила!

Освободившись от объятий Дани, Лиза медленно поднялась на ноги и демонстративно одернула футболку Похомова. Уверенно расправив плечи, спокойно выдержала тяжелый взгляд Верещагина.

— Одного понять не могу: какое тебе дело до моего «времяпрепровождения»?

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Никакого! — громко выдохнул Матвей. — Но… я ведь однажды предупреждал тебя по поводу моего брата. А ты продолжаешь морочить ему голову. Обхаживаешь. Соблазняешь. Добром это не кончится!

— Да твою ж мать, — крепко ругнулся Данила, явно устав от постоянных обвинений. — Ты задрал уже! Сколько раз говорить, что между нами ничего нет?

— Твои поступки говорят об обратном. А это повод для беспокойства.

— Мои… поступки? — вскочил на ноги Верещагин-младший, угрожающе двинувшись в сторону родственника. — Разъясни-ка мне, какие именно поступки?

От страха нутро узлом скрутило. Пульс, и тот стучал где-то в горле.

«Господи! Неужели накинутся друг на друга?»

Дабы помешать им наделать глупостей, Лиза поспешила вклиниться между ними. Отчетливо понимала: Даня первым не ударит. А потому решительно переключила внимание его «старшенького» братца на себя.

— Матвей, пожалуйста, остановись! — набравшись храбрости, она заключила его лицо в свои дрожащие ладони. — Не трогай его, Матвей! Слышишь? Мне страшно. Мне очень страшно!

— Тебе нечего бояться! — обронил с затаенной нежностью. Глазея на нее затуманенным взором, точно завороженный. — Меня уж – точно!

— Да что с тобой такое происходит? Ты же сам не свой!

Секундная пауза. Взгляд глаза в глаза.

— А ты не понимаешь? – глухо, отчаянно.

Понимала. Конечно, она понимала. Но покачала головой:

— Я… стараюсь гнать от себя подобные мысли. И тебе советую!

— Да поздно, Лиза! Поздно их гнать!

— В каком смы… смысле?

— В прямом! Ты нравишься мне. Очень. Нравишься, как девушка. Как женщина. В тебе идеально все. И ты прекрасно это знаешь!

Будучи совершенно обескуражена услышанным, она резко отдернула руки.

— Я? – нервный смешок.

Лиза отступила на шаг, стремясь увеличить расстояние между ними. Казалось, от признания Матвея в осадок выпал даже Даня. Он прямо-таки застыл с выпученными глазами.

Пользуясь всеобщим замешательством, Матвей приблизился вновь.

Едва ощутимым движением приподнял за подбородок, вынуждая смотреть строго в глаза.

— Да, ты не ослышалась! — повторил он, сверля ее проникновенным взглядом. — Со мной такое впервые. Я будто…

— Матвей, нет… пожалуйста! – отчаянный стон. - Не говори так! Ты же знаешь: я не могу ответить тебе взаимностью.

— И тем не менее, я скажу! — мужчина сморщился будто от острой зубной боли. А секунду спустя ударил кулаком в собственную грудь. — Я все понимаю. Правда. Ты его! Его, до последней капли крови. Но бл*дь! Я совершенно не готов к тем чувствам, которые ты во мне пробуждаешь. Они берут надо мной верх. Все чаще. И чаще. Вот что прикажешь мне с этим делать? Что, Лиза?

— Да не переживай ты так! — раздался за их спинами сонный, но глубокий и выразительный мужской голос. — Забудешь скоро! С глаз долой, как говорится…

Точно по команде все развернулись на источник звука. В дверях, ведущих в спальню Лизы, небрежно подпирая косяк, возвышался молодой человек, раздетый буквально до трусов. На вид ему было не больше тридцати. Высокий. С хорошо развитой мускулатурой. Волосы русые. Коротко стриженные. Глаза светлые. Правда, в условиях недостаточного освещения Лиза не могла утверждать наверняка, голубые, серые или зеленые. Не столь важно. Куда важнее был его взгляд.

Спокойный. Внимательный. Теплый.

Этот человек разительно отличался от всей местной «братвы» своей кажущейся… простотой. Хоть Лиза и подозревала, что он далеко не так «прост» на самом деле. Тем не менее незнакомец располагал к себе с первых же секунд. По щелчку пальцев. Будто обладал неким животным магнетизмом, природным обаянием, которыми притягивал и очаровывал людей, невольно оказавшихся в зоне действия его ауры. Вот и она не могла отвести от него взгляд, с нездоровым любопытством разглядывая невольного свидетеля ее перепалки с Верещагиными. И причина этого интереса крылась вовсе не в обнаженном мужском торсе. Нет! Ее вниманием целиком и полностью завладела странная на вид татуировка, набитая на груди молодого человека. Прямо под сердцем, если быть точнее. Словно таким образом он что-то важное пытался увековечить. Выделить. Запомнить. А странность заключалась в том, что наколка состояла из нескольких цифр.

Безумно, до боли знакомых ей цифр. Хотя, скорее уж, дат.

Силясь разглядеть получше, Лиза подошла к нему поближе. Остановилась лишь в паре шагов, соблюдая приличия. Да тут же всхлипнула, спешно затыкая рот ладонью, когда до ее воспаленного сознания дошел-таки смысл его наколки.

Дата рождения. И дата смерти. Ее матери.

Увековеченные на его коже. Господи!

Теперь она понимала – и более чем отчетливо – кто перед ней стоит.

А именно человек, ценивший и любивший Марину ничуть не меньше самой Лизы.

Человек, скорбящий от ее утраты… и по сей день.

Кирилл Решетников.

Ныне Черчесов.

Приемный сын Прокурора!

Секунды складывались в минуты и проходили в тягостном молчании.

Нужно было хоть как-то начать разговор.

Она понимала это. Осознавала. И… не могла.

Медленно осмотрев Лизу с ног до головы, уделяя особое внимание ее взъерошенным волосам, распухшим губам и шее, изрядно «помеченной» Похомовым, Кирилл снисходительно хмыкнул. К счастью, без осуждения, которого она так опасалась.

— Десять из десяти, что Борис Андреевич отправил тебя сменить одежду и как минимум причесаться.

— Типа того.

— Сильно влетело?

— Ерунда. Переживу!

— Знакомиться будем или как?

Она отрицательно покачала головой, одновременно поясняя:

— Я знаю, кто ты. А ты знаешь, кто я. К чему лишние церемонии?

— И то верно, — стремительно преодолев разделяющее их расстояние, Кирилл внезапно притянул ошарашенную девушку к себе. Крепко стиснул в объятиях, оставляя трепетный поцелуй на ее лбу. И так же быстро он отстранился, отступая на шаг. — Сказать, что ты ее копия… ничего не сказать! Ну, да ладно. Тебя Боря ждет. Советую поторопиться, ведь твой дядя не отличается терпением!