Роман Подаренная Луной глава Глава 19

— По внешнему виду моей ассистентки будут оценивать и меня. Да и тебе не помешает перестать прятаться за свои унылые тряпки и показать себя такой, какая ты есть: красивая, умная молодая девушка, дерзкая, смелая, знающая себе цену и готовая покорять вершины. Лишь от тебя зависит, как тебя будут воспринимать окружающие. И поверь, пословица про одёжку и ум очень даже верная. Вот только до ума после одёжки уже мало кому есть дело. Поправь меня, если я где-то ошибся. Впрочем, если что-то не устраивает, дверь всегда открыта, я тебя не держу.

Кислорода резко перестало хватать. Как если б душил кто-то. Но, вопреки всему, доля правоты в его словах я всё же различила. Приняла даже, несмотря на то, что всю свою жизнь в меня вбивали совершенно иное.

— Дайте мне пять минут, — выдала, отзеркалив его тон, оглядываясь по сторонам, подбирая ближайший более-менее подходящий бутик, куда я могла бы пойти.

Но то не понадобилось.

— Оставь. В следующий раз. Сейчас уже некогда бегать по магазинам в поиске нужного цвета.

Отпустив меня, мужчина вышел из машины, обошёл её и открыл дверь, протянув ладонь в приглашающем жесте. Руку его я приняла. И совершенно зря я это сделала. Ведь она всё такая же горячая, обжигающая. Незатейливый жест напомнил совсем не о том, о чём следовало думать сейчас. О том, что сама же зареклась не вспоминать лишний раз. Однако всё равно вспомнила.

Да и как не вспоминать, если чужое тепло опутало, подобно прочной сети, заползло под кожу, впиталось в вены отчасти вполне привычно. По крайней мере, навязчиво казалось, будто оно… почти родное. Но это ровно до той поры, пока в глаза его не заглянула.

В них царил лёд и колючий холод. Правда, вместо того, чтобы замораживать, он обжигал ещё хлеще того тепла, что я ощущала прежде. Затмил собой абсолютно всё былое. Как провалилась в него. И даже не заметила, когда на смену ему пришло пламя. Опалило, сожгло, вновь пробуждая ту, другую часть меня, которая столь рьяно, жадно и яростно желала быть как можно ближе к этому мужчине. Да так близко, как никто и никогда не сможет. Словно единое целое.

— Нам нужно идти, Эри, — сжал он мою ладонь крепче, будто и сам не рад был сказанному.

Идти куда-то тоже не спешил.

— Как скажете, — отозвалась полушёпотом.

В горле в один момент пересохло, каждое слово давалось с трудом. Инстинктивно облизала губы.

— Заманчивое предложение, — сообщил Владимир хриплым голосом, нависая надо мной несокрушимой скалой, отрезая от всего мира.

Почти вдавил меня собою в боковую часть автомобиля. И ничего иного в один миг не осталось. Только он сам, я, да ощущение прохлады металла за моей спиной. Огонь, что сжигал меня изнутри, и тот исчез. Словно затих вместе со всей остальной реальностью, которую поставили на паузу.

— Да. Наверное, — выдохнула, не совсем понимая, что вообще несу.

Рассудок поглотило совершенно непонятное чувство. Оно так и норовило вынырнуть из самых потаённых глубин сознания, тянулось навстречу одному единственному, кто существовал здесь и сейчас. А ещё почему-то навязчиво казалось, иначе быть просто не может. Просто потому, что всё другое — оно неправильное, не моё, не нужное.

Тянулось навстречу, да…

А вместе с ним тянулась и я. Манжеты его рубашки, пиджак, обтягивающий сильные руки, широкие плечи… Казалось, перестану прикасаться — погибну. Вот и прикасалась. Снова и снова. Ни на мгновение не отстранилась, медленно ведя пальцами поверх одежды.

— Кажется, я становлюсь по-настоящему зависимым от тебя, Мышка, — с шумом втянул в себя воздух мужчина. — Если бы ты только знала, как на меня действуешь, девочка. И если бы я только знал, что мне со всем этим делать... — в его голосе послышалась горечь и отчаяние, но вместе с тем губ коснулся невероятно нежный поцелуй.

И ещё один. И ещё. Будто пытался забыться, изгнать из себя эти ощущения, что пропитывали каждое его прикосновение. Пил меня и не мог напиться. Запоминал. Прощался. Как бы глупо то ни звучало. Именно это и отрезвило.

— Ты же помнишь, что я сказала тогда? О том, что я тебе не пара и не ровня? — выдавила из себя еле слышно, цепляясь за него с не меньшим отчаянием. — Ты не сказал, что я не права. Что это не так, — добавила уже почти беззвучно. — И всё остальное тоже, думаю, помнишь…

Владимир скривился.

— А если бы сказал? Поверила бы? — усмехнулся всё с той же горечью и сам же ответил на свой вопрос: — Нет, моя маленькая мышка. И это мы тоже оба отлично знаем. Решила бы, что я это говорю, лишь бы получить доступ к твоему шикарному телу, — поддел пальцем край выреза на платье, отчего я невольно вздрогнула, хотя не отстранилась, сохраняя отсутствие дистанции. — Так к чему омрачать себе настроение фальшивыми речами и заверениями в обратном? К чему мне стараться, если ты всё равно не желаешь даже поверить в такую возможность? Зачем всё это? И почему я всё равно продолжаю желать этого? Скажи! — почти прорычал последнее слово.

Тут он прав. Именно так и решила бы. Всё равно не поверила. Но не прав в ином. Ведь с каждым уходящим мгновением всё больше и больше хотелось сделать обратное. Особенно сейчас. Обмануться. Самой себе соврать. Поверить. Во что угодно. Только бы ещё хоть разочек почувствовать его. Вот такого. Почти моего.

Хотя, вопреки всему, переполняющему мысли...

— Потому что прежде вам никто не отказывал? — предположила встречно. — Потому что это своеобразный минус в вашем жизненном списке «я получаю всё, что хочу всегда и всюду»? Потому что… это вас раздражает? Не…

Не договорила. Меня взяли и встряхнули за плечи, заткнув очередным поцелуем. На этот раз злым, жалящим, наказывающим, полным ярости и без былой нежности.

— Дур-рочка, — рыкнул он, оторвавшись. — Знаешь, что меня действительно раздражает, Эри? Что ты дальше своих убеждений ничего больше не видишь. Упёрлась в свою никому не нужную мораль и принципы, прикрытые воспитанием, и не замечаешь главного. Того, что теряешь, как разрушаешь. А терять — больно, мышка. Уж поверь мне. Себя, так особенно, — криво усмехнулся, шумно выдохнул, после чего окончательно отстранился.

Все мало-мальски читаемые ещё недавно эмоции как прибрежной волной смыло. Передо мной опять стоял бездушный начальник известной строительной компании.

Если прежде я считала, что когда-либо испытывала обиду из-за его слов, то теперь отчётливо поняла, что была абсолютно не права. Не слова. Удар под дых. Настолько мучительно болезненный, что так сразу не оправишься, как ни старайся.

— Ещё раз прикоснётесь без разрешения, получите пощёчину, — выдала не своим голосом, слишком уж отчужденно вышло. — И если мои личные убеждения кажутся вам неубедительными или что-то в этом роде, это уже ваши проблемы. Ваше мнение — не истина в последней инстанции, — отчеканила ледяным тоном. — Но всё равно спасибо, — кивнула собственным словам. — А то начала забывать, кто именно передо мной. Спасибо, что напомнили, — повторилась в фальшивой благодарности.

Только потом вспомнила, что до сих пор держусь за него. Отстранилась правда всё равно не спешно. Чтоб не думал, что шарахаюсь, как последняя трусиха.

— Сама себя обманываешь, мышка. А твоё разрешение я получил ещё в твой первый рабочий день. Без словесного так и быть обойдусь. Мне хватит и невербального, — уже с насмешкой обратился ко мне. — Идём. Нас, наверное, заждались уже, — потянул меня ко входу в ресторан, ставя тем самым точку в нашем разговоре.

Ну, это он так решил. Не я.

— Тогда разрешила, — сказала, хотя и не совсем согласна с подобным утверждением. — Теперь запрещаю, — сделала короткую паузу, после чего продолжила уже с долей язвительности: — Я всё сказала.

— Как я и сказал ранее, мне хватит и невербального разрешения, — покосился на наши сцепленные ладони.

— Я вас предупредила.

— А не боишься, что отвечу?

Помедлила лишь секунду.

— Вы всегда отвечаете, — констатировала я факт.

— Вот и не забывай об этом больше никогда, мышка.

— А я и не забываю, — парировала гордо.

Забудешь тут, как же!

Владимир Белов, он вообще… незабываемый.

— Снова врёшь и себе, и мне, — вздохнул устало.

— Снова умничаете и считаете себя истиной в последней инстанции, — хмыкнула, наконец, переступая порог дверей ресторана.

— Всего лишь говорю так не любимую тобой правду.

На этот раз ничего не сказала. Только глаза закатила в полнейшей обречённости. Не переспоришь же.

Упрямый...