Роман Отец моего парня глава Глава 46

— Этот анализ так быстро не делается. Я скажу тебе, как будет результат. — Дима сжал челюсти, внимательно меня осматривая. — Обещаю с этого момента говорить тебе все. Потому что, как показала практика, плохие новости могут показаться еще хуже, если ты слышишь их не от меня. Переиначенные в миллион раз. Я хотел тебя оградить, но получается всегда хуже…

А какой в этом был толк? Я знала, что сегодня наша последняя ночь. Последний вечер. И на этом все. Уже не было резона что-то рассказывать и отчитываться. Финита ля комедия. Завтра утром мы расстанемся и больше никогда не сойдемся.

Уверена, будет непросто. Дима не из тех, кто спустит такое на тормоза. Я больше не стану идти на поводу. Но это будет завтра. Не сегодня. Когда он так близко. Тем более, в последний раз.

— Дим, — взмолилась я, коснувшись кончиками пальцев его шеи. Мужчина закрыл глаза и шумно выдохнул. — Поцелуй меня? Пожалуйста, я очень этого хочу.

Он был как вихрь… Как неостывший вулкан, сбивающий с ног своей извергающейся лавой! Его губы впечатались в мои судорожно и остервенело. Как будто это было всем, чем нужно. Или намного больше? А потом они спустились ниже, руки жадно сминали кожу, попутно стягивая за собой одежду. В ту ночь он был необычайно нежным, трепетно осторожным. Таким, как никогда прежде. Смакующим каждую секунду, растягивающим каждый толчок бедер. Дима не вколачивал меня в кровать, он занимался со мной любовью. Самой, что ни на есть чистой и искренней.

— Почему ты плачешь, пчелка? — собирая по щекам слезы губами, он остановился. — Тебе больно?

— Нет, — поспешно отмахнулась я, крепче обнимая его ногами, не давая сдвинуться с места. — Слишком хорошо. До неприличия… Не передать словами, как сильно!

— Хорошо, — облегченно выдохнул он, делая новый толчок. Выверенный, планомерный. Давая прочувствовать, как его член медленно входит в меня, какие точки задевает. Меня тянуло закрыть глаза и нырнуть в ощущения с головой, но я не позволяла себе это сделать. Хотела запомнить любимое лицо. Самое прекрасное. Моего первого мужчину… И я ни о чем не жалела. Я смогла полюбить его, и это чувство останется со мной навсегда. Не все чувства проходят через года. Дима обязательно найдет девушку, которая захочет быть его любовницей всю жизнь. А я – мужчину, который сможет подарить семью. Когда-нибудь… Очень нескоро, я смогу подумать о ком-то другом. Быть может. А пока – только Дима. И наши бесценные часы наедине.

— Я люблю тебя, — шепнула ему, разлетаясь на миллионы осколков. — И это для меня не пустые слова, Дим. Ты неправ. Я никому и никогда это не говорила. Только ты. Ты для меня особенный и всегда таким будешь.

Сделав последний резкий толчок, Дима глухо захрипел, на лице его появилось выражение крайней степени наслаждения, и я несмело улыбнулась.

— Останься сегодня со мной, — взмолилась, не желая опускать его ногами и руками. — Прошу тебя…

— Я и не собирался уходить, — хмыкнул он, переваливаясь на бок и укрывая нас обоих одеялом. Удивительно, но с Димой не было тесно на узкой кровати. Наоборот. Хотелось, чтобы он еще сильнее прижал меня к себе.

***

Меня разбудили невесомые касания губ по коже, как пёрышком кто-то щекочет. Прислушавшись к ощущениям, вдруг поняла, что к постели меня придавливает тяжелое массивное тело. Буквально дышать нечем!

— Эй. — Сонно распахнув глаза, я тут же наткнулась на светящееся от непонятной мне радости лицо Димочки. — Почему я в нижнем белье? Вроде как засыпала в одежде…

— Жарко было, пришлось тебя раздеть. Не хотел, конечно… Но, что уж поделать, пчелка. Судьба моя такая, тяжелая… Врагу не пожелаешь, — кратко объяснил он. Допустим, я поверила. А затем опустил взгляд на мой полупрозрачный спортивный топ. Знала бы, что мужчина его увидит, принарядилась бы получше… С губ Димы слетел хриплый стон, и мне даже как-то не по себе стало от искр из его карих глубин. — Какая же ты красивая с утра... Кому расскажешь – не поверят. Даже голос твой хриплый заводит, что б тебя! Никакой жизни с тобой нет!

Морщась от прямых лучей яркого солнца, протяжно зевнула в ладонь и бегло осмотрела мужчину. А на нем ничего, кроме черных тоненьких трусов, не наблюдалось. И те неприлично низко сползли, оголяя часть «сокровищницы».

— Ты совсем офигел?! — пнув его ладонью в грудь, ожидала, что он хотя бы притворится, что ему больно. А Дима только лыбился как дурак. — Какого хрена ты перед Мариной причиндалами светишь, а?

Никакого ответа не последовало. Дима только умилительно вздохнул, будто я тут ему песенку о любви пела, а не ругалась.

— Ах, змеючка моя! Как же я по этому скучал… С тобой, как будто каждое утро с рюмки водки начинаешь.

И тут в голову закрались смутные сомнения. А все потому, что в комнате Марины солнце мне светило не в лицо, а на ноги. Обернулась к окну, а это уже знакомая мне панорамная стенка. В полном непонимании ситуации осмотрела пространство, которое оказалось спальней Димы в загородном доме, чтоб его!

— Как ты это сделал? — прошептала удивленно, пока Димочка (явно принявший с утра пораньше на душу пару капель чего-то огорчительного и успокаивающего, иначе чего он такой пугающе довольный – прямо бесит) жадно рассматривал меня, как в первый раз. С таким восхищением, что в пору ему скорую вызывать. А заодно и мне. Будем в соседних палатах дурдома лежать. А если мой властный депутат договорится, то вообще в одной. Лакшери. — Стоп. Ты что, мне снотворного какого подсыпал? Или, не дай бог, транквилизаторы? Убью, ведмежонок. И мандат себе засунь в то место, которое у тебя сейчас особенно сверкает.

— Скажу тебе по секрету, — с хитрым видом Дима обернулся по сторонам, проверяя комнату на наличие лишних ушей, — это специальная разработка ЦРУ. Прямо из Америки частным джетом. Называется, «Кам Бек Домой, Машуня!» или «Уломатор Сто Тыщ». Как кому больше нравится. Тут уж от целей зависит.

Я уставилась на Диму в оба глаза, пытаясь понять: шутит он или нет? А тот как заржет.

— Нет, ну я тебя обожаю, золотце ты мое, — стирая слезы, поведал этот шутник. — Ты так крепко заснула, что я тебя разбудить не смог. И всю дорогу дрыхла, как сурок.

— А ты пытался? — недоверчиво уточнила.

— Считается, если я перед твоим носом макиато помахал, а ты и бровью не повела? Мне кажется, это лучше любой перекиси, которую после обморока к носу прикладывают.

— Вот оно что! — театрально вздохнула, прикладывая руку к груди. А еще демонстративно ее закрывая. А то «высмотрит» еще все, мне ничего не останется. — Тебе перекись к носу прикладывали? А я-то думаю, чего ты такой… эм… интересный вырос. С изюминкой. А коленку тебе, судя по всему, нашатырем залечивали? Все, мой пазл сошелся!

— Змеючка, есть змеючка, — закатил глаза он, а затем снова тем взглядом на меня уставился, при котором так рука и тянулась скорую вызвать. Блаженно радостным. — Я тебя все равно люблю. Куда ж тебя такую денешь? Придется этот крест самому тащить всю жизнь.

Вытянув из-под головы подушку, я запулила ею Диме в лицо, а тот покатился от хохота. Нет, это точно тревожный звоночек! Может, тут газ по трубам увеселительный пускают?

— А Марина что? Не заметила тебя? — выставив руки вперед, я пыталась скинуть с себя сотню лишних килограмм. Ни-че-го.

— Заметила, — поймав меня за кисти, Дима закинул мои руки за свою голову, серьезно сконцентрировавшись на груди. Зубами поднял топ, а потом нагло закусил сосок ими же. Терзая его, как зверь какой-то, в разные стороны. — Передала тебе пакетик с… как она выразилась, «личными вещами». Я его проверил на предмет вспомогательных средств для членовредительства. Там презервативы, Машунь. С пупырышками: клубникой и чем-то там еще… Горячие, что ли? Знаешь, нравится мне эта Марина. Мы поладим!

— Вот предательница… Так и ладьте тогда с ней вдвоем! — бросила я раздраженно. Пусть думает, что я на ситуацию злюсь. На самом деле, мне больше нравилось, когда Дима недолюбливал Леру. Как-то приятнее на душе было… Нефиг ему на моих подруг засматриваться! Даже если вместе мы не будем.

— Не могу – я уже душу одному дьяволу продал в вечное и беспрекословное поклонение, — пожаловался мужчина, попеременно покрывая мою грудь поцелуями. Было бы куда легче сконцентрироваться на разговоре, смотри он мне в глаза. Мне, естественно. Диме и так отлично. Все предельно устраивало. — А он у меня ревнивый, не отдаст.

— Пфф! — впиваясь ноготками в его ладошку, я хотела чтобы он оставил меня в покое. Ни-че-го. Не мужик, а сталь! — Иди на все четыре стороны, понятно?

— Думаешь, я не понял, что ты задумала, — ошарашил меня Дима, поднимая недовольный, чуть прищуренный взгляд. — Не получится, Машунь. Ты от меня не уйдешь. Нефиг больше нам обоим нервны трепать.

— Уйду. Еще как уйду. Проверим? — и со всей дури толкнула его бедрами вперед. Странно, но Дима поддался. Повалился на бок. Я довольно на него уставилась. Дескать, смотри какая я молодец. Попыталась с кровати встать, а нога… привязана.

— Я тебя люблю, и ты меня любишь, — пожал плечами Дима, аки невинный ангелочек. Нимба над головой, правда, так и не возникло, что выдавало с потрохами его принадлежность к подземному царству. — Кончай выдумывать сложности. И, чтобы ты знала. Так, для справки: больше я у тебя на поводу идти не буду. Ночуешь дома! На тебя плохо разлука влияет. Ты, как самое настоящее животное – дичаешь.

— Димочк-а-а, — пропустив все его слова мимо ушей, я невинно похлопала глазками. — А мне пописать надо. Пусти, а?

— Писай здесь, чего уж стесняться! Я твои слюни салфеточкой вытирал в машине, не это ли высшая степень доверия? — наивно заморгал мужчина. Явно ведь меня копируя! На что мой средний палец отвесил Диме уважительный поклон и снял шляпу. Как будто говоря: «Уважаю, идите в пень!» И был коварно схвачен зубами в заложники. — Я тебя отпущу, ты не переживай, Машунь. Но когда мы с тобой все обсудим, и я увижу, что тараканы в твоей голове помахали мне белым флагом. Воевать с тобой больше не буду. Все. И чем быстрее ты у себя в головке это обдумаешь, тем быстрее мы оба счастливо заживем.

Дима хотел сказать что-то еще, но резко замолчал, бросив настороженный взгляд на окно. Резко вскочил на ноги, выглянул вниз и как-то совершенно не радостно хмыкнул. Тут же стал жестким и отстранённым, будто думал теперь о чем-то совершенно не радостном.

— Подожди меня, пчелка, — натянул штаны с футболкой и даже рубашку сверху накинул. — Я мигом. Нежданного гостя выпровожу.

— Игнат, что ли, приперся? Так я буду кричать, дорогой мой! Он мой должник теперь по гроб жизни, — предположила я. — И вообще, я писать хочу. Будь человеком!

— Потом мне в подробностях расскажешь, что такого ты там ему сделала, что он в долгу теперь, — рявкнул Дима сквозь зубы, даже не пытаясь свою ревность скрывать. Потом заглянул в мои невинные глазки. Строить их я еще в пять лет научилась. И сдался. — Ладно, отвяжу тебя. Но только в туалет, женщина. С тобой, как на войне, надо быть всегда наготове к атаке.

Только вот чем ближе он подходил, тем хуже у меня получалось скрывать коварную улыбочку. Ничего не могла с собой поделать. Уже представляла, как заряжу ему между ног чем-то тяжелым и сбегу в закат. Ибо в туалет я не хотела от слова совсем.

— Знаешь, — замер он вдруг. — Не прокатит, радость моя. Жди!

А потом просто развернулся и пошел вниз, плотно закрывая за собой дверь.

Раздраженно пыхтела на кровати и судорожно придумывала выход. Потому что лучше съесть свои волосы без соуса, чем позволить мужчине выйти из данной ситуации победителем. Ишь ты, властный командир нашелся! Посмотрим еще, кто кого?!

— Вот же гавнюк! — протяжно взвыла, когда вдруг заметила, что Дима убрал все предметы с тумбочек у кровати. А дотянуться куда-то еще физически не получалось. — Ты слишком хорошо меня знаешь, ведмежонок.

Я уже почти отчаялась, была готова принять поражение, а затем вспомнила нечто безумно важное. Еще недавно я проживала в этом доме, и мои женские вещички были распиханы по всем углам. В том числе, оказалась захвачена целая тумбочка у кровати, и что-то я очень сомневалась, что Дима проверял ее на предмет провианта для военных действий.

— Ага, вот оно! — радостно воскликнула и тут же зажала рот рукой. Услышит не дай бог и прибежит! — Конец вам, властный депутат. Это война, и выживших в ней не будет!

В ящике находилось много учебного и рабочего хламья, а еще добрая часть косметички и… маникюрный набор. С торжествующим видом высвободив ножнички из чехла, я горестно вздохнула от мысли, что придется затупить их прочной веревкой. Ничего, в борьбе все средства хороши. Они погибнут смертью храбрых и забыты не будут.

Не прошло и минуты, как я смогла спокойно ступить на землю без кандалов, забежала в гардероб, накинула на себя теплую одежду. Черт его знает, куда мужчина дел ту, в которой меня привез?

Спускаясь по лестнице на носочках, я прислушивалась к шуму вокруг. Было на редкость тихо, лишь какие-то шелестящие звуки доносились со стороны кухни. В нее вело три двери из разных углов дома. Я выбрала ту, что ближе. Угол, где можно было остаться незаметной, спрятавшись за косяком – вдруг что.

— Еще картошечка и котлетки, — взрослый женский голос заставил меня застопорится. — Соленья всякие, грибочки и компот… Короче, не пропадешь!