Роман Ненавижу, но люблю... глава Глава 169

Если бы можно было повернуть время вспять, я осталась бы с тобой, выслушала все его признания. Если бы можно было вернуться в прошлое, я бы хотела сама сказать тебе:

— Папа, я прощаю тебя, прощаю, папа, я совершенно не чувствую к тебе неприязни. Я ненавидела тебя потому, что слишком скучала по тебе все эти годы. Если бы можно было вернуть все назад, я бы хотела есть обед, который ты приготовил, жить вместе с тобой. К сожалению, что случилось, то случилось, жизнь невозможно повернуть назад.

Цзи Сяосинь в полном отчаянии одна сидела на мостовой, обнимая тело отца, и душераздирающе плакала.

"Скорая" была уже в пути, Цзи Сяосинь бездумно сжимала труп Цзи Синчэна и не соглашалась разжать руки.

Сознание постепенно затуманивалось, мысли путались. Все вокруг казалось беспорядочным и неясным. Мир как будто отдалялся.

И вдруг пара сильных рук крепко обняла ее. Он надежно прижал ее к себе, и, не произнося ни слова, начал успокаивать.

Цзи Сяосинь так страдала, что перестала плакать, она полностью погрузилась в свое горе. Почему она такая эгоистка, надо было дать отцу шанс…

— Лин Хаотянь, какая я дура... — с горечью говорила Цзи Сяосинь, припав к груди Лин Хаотяня.

Он ласково провел по ее лбу и поцеловал:

— Ничего, у тебя есть я...

Цзи Синчэн после отправки в больницу прожил очень недолго.

Врач вышел из реанимации. Он принес свои извинения Цзи Сяосинь, дежурившей около дверей.

— Просим прощения, мы сделали все, что могли!

Цзи Сяосинь, будто обезумев, ворвалась в реанимацию. Лежавший на койке Цзи Синчэн уже не дышал.

— Папа, папа, открой глаза, посмотри на меня... — Цзи Сяосинь яростно трясла Цзи Синчэна.

Лин Хаотянь молча стоял в стороне и наблюдал за безутешно рыдавшей Цзи Сяосинь: он ничего не мог сделать.

Цзи Сяосинь держала Цзи Синчэна за руку:

— Папа, я уже простила тебя, открой глаза! Я хочу есть то, что ты приготовил, я простила тебя, ответь мне!

Цзи Сяосинь говорила и плакала одновременно, ее голос был настолько наполнен трагизмом, что у врачей выступили на глазах слезы

— Мисс Цзи, господин умер, примите наши соболезнования!

Подошли врачи, чтобы увезти тело Цзи Синчэна. Цзи Сяосинь вцепилась в койку.

— Что вы делаете, куда вы хотите увезти моего отца?

Цзи Сяосинь обезумела: она громко кричала и не ослабляла хватку, как бешеная кошка.

Лин Хаотянь держал ее и пытался убедить разжать руки.

— Сяосинь, твой отец умер, отпусти его!

— Лин Хаотянь, негодяй, папа жив, он проснется, он должен услышать, что я простила его...

Цзи Сяосинь плакала навзрыд, но держалась насмерть. Лин Хаотянь сделал глазами знак врачу; тот покачал головой и вышел. Цзи Сяосинь упорно лежала на кровати и не желала уходить; она устала плакать и смотрела на все бессмысленным взглядом.

Время как будто остановилось, безгранично усилив страдания, Цзи Сяосинь осталась в этом его отрезке навсегда. Ее мир погрузился во тьму...

Лин Хаотянь оставался рядом и, вытянув длинные руки, обнимал ее за спину; он неслышно был подле нее. Он знал, что ей необходимо время, чтобы привести в порядок свои чувства.

Он осторожно вытер слезы слез с ее лица и ласково похлопал по плечу.

— У тебя есть я...

Цзи Сяосинь не издавала ни звука, как будто обратившись в бродячий дух.

Стемнело; она не сдвинулась с места, не съела ни куска и не выпила ни капли воды, превращаясь понемногу в изваяние.

— Сяосинь, как ты...

В дверях палаты появилась тень Су Шаою. Лин Хаотянь бросил на него холодный взгляд:

— Что тебе здесь нужно?

Он не сказал этого вслух, но на лице появилось выражение недовольства. Цзи Сяосинь смотрела на Су Шаою, и из ее глаз хлынули, подобно рассыпавшемуся жемчугу, слезы.

— Братик Ю... Отец...

Су Шаою тихо встал рядом; взглянув на покрытое белой простыней тело, он покачал головой.

— Сяосинь, не переживай, дядя Цзи умер ради тебя, его смерть не напрасна, не переживай.

Слезы Цзи Сяосинь было невозможно остановить.

— Брат Ю, это я виновата, он умер, не услышав моих слов прощения. Я не чувствую ненависти к нему, правда, совсем не чувствую, меня злило лишь то, что он бросил меня тогда, я думала, что он не любит меня...

Да, раньше она не знала, что он ее любит, а теперь, когда она это поняла, уже слишком поздно.

— Сяосинь, пусть дядя Цзи покоится с миром!

Уступив Су Шаою, Цзи Сяосинь, наконец, разжала руки и позволила врачам увезти тело Цзи Синчэна в морг.

Смерть Цзи Синчэна стала для Цзи Сяосинь тяжелым ударом, она была страшно подавлена. Она погрузилась в страдания из-за смерти близкого человека и не могла выбраться самостоятельно.

Лин Хаотянь не переносил Су Шаою, однако, видя, что Цзи Сяосинь слушается его, он не мог его прогнать.

У Цзи Сяосинь было плохо со здоровьем, после смерти Цзи Синчэна она не пошла на похороны и все время находилась в больнице. Лян Вэйвэй по собственной инициативе пришла проведать Ли Сяосинь, что было для нее несколько неожиданно.

— Сяосинь, тебе надо быть более открытой к людям, я тоже переживаю насчет твоего отца...

Цзи Сяосинь, глядя на Лян Вэйвэй, слегка покачала головой, ее слова казались пустыми:

— Со мной все в порядке, не переживай.

— Да, как твой ребенок?

Заботливо спросила Лян Вэйвэй. Ли Сяосинь погладила живот: ребенку больше четырех месяцев, живот увеличился и, по ощущениям, немного опустился. Благодаря ребенку Цзи Сяосинь как будто заразилась какой-то волшебной силой, на душе стало немного легче.

На ее лице появилась улыбка.

— Спасибо за заботу, у меня все хорошо!

Цзи Сяосинь помолчала и вдруг спросила:

— А у вас с братом Ю есть дети?

Лян Вэйвэй слегка покраснела, в глазах мелькнуло страдание; однако это выражение очень быстро исчезло.

— Нет, мы еще молодые, пока не планируем детей.

После свадьбы Су Шаою не прикасался к ней, откуда взяться детям? Но в глубине души ей было очень горько, кому она могла пожаловаться?

Она всегда любила Су Шаою и сама хотела выйти за него замуж. Раньше она думала, что выйти за него замуж, быть рядом с ним и есть самое большое счастье. Однако сейчас она осознала, что была слишком наивной.

Человек рядом с ней казался бесконечно далеким, между ними был глубокий океан, который было невозможно пересечь. Это несчастная любовь!

Цзи Сяосинь заметила боль в глазах Лян Вэйвэй:

— Брат Ю плохо обращается с тобой? Скажи, я ему задам!

— Нет, он прекрасно ко мне относится.

Да, он всегда обращался с ней очень уважительно, как с дорогой гостьей. И держался холодно, как с гостьей, как будто они были незнакомыми людьми.

— Ну и хорошо, надеюсь, вы скоро сможете завести ребенка.

Цзи Сяосинь, улыбаясь, желала им счастья: она вдруг поняла, какая это удача – жить. Она решила разобраться в своих чувствах и продолжать жить дальше. Братик Ю был прав, отец умер из-за нее, поэтому ради отца она должна жить.

Не успела уйти Лян Вэйвэй, как вошел Су Шаою. Он купил сладких каштанов.

— Сяосинь, твои любимые каштаны...

Цзи Сяосинь посмотрела на золотистые жареные каштаны и вдруг поняла, что потеряла к ним интерес.Су Шаою в ожидании смотрел на Цзи Сяосинь, как вдруг протянулась пара рук и оттолкнула каштаны.

— Извини, я больше не люблю жареные каштаны.

Лин Хаотянь насмешливо взглянул на Су Шаою, в его глазах сквозило самодовольство.

Су Шаою испуганно посмотрел на Цзи Сяосинь:

— Сяосинь, разве ты не любила есть каштаны раньше?

Цзи Сяосинь, улыбнувшись, покачала головой:

— Извини, братик Ю, я, как забеременела, вдруг перестала есть сладкое, даже сладкие каштаны разлюбила.

В глазах Су Шаою мелькнуло скрытое страдание. Она изменилась! И больше не любила все, что исходило от него.

— Я сам приготовил тебе куриный суп, ты должна его съесть!

Лин Хаотянь достал приготовленный им суп, налил в малеькую тарелку и дал в руки Цзи Сяосинь. Он, как будто боясь, что она обожжет руки, подул на суп, чтобы его остудить, и только потом подал ей. Лицо Цзи Сяосинь осветила счастливая улыбка, она медленно съела весь поданный Лин Хаотяем суп.

Ее улыбка, нежность, счастье, какзалось, уже не имеет к нему никакого отношения. На лице Су Шаою появилось неловкое, мрачное выражение... В сердце как будто что-то оборвалось.

— Я все съела, очень вкусно! — похвалила еду Цзи Сяосинь, Лин Хаотянь наклонился, принимая у нее тарелку, его губы захватили ее губы, он полностью ощутил оставшийся вкус и довольно щелкнул языком. — Действительно, неплохо.

— Какой ты самовлюбленный, Лин Хаотянь... — улыбнулась Цзи Сяосинь.

Су Шаою неловко поднялся.

— Сяосинь, мне нужно идти, отдыхай, завтра я приду к тебе...

Не дожидаясь ее ответа, Су Шаою ушел, как будто сбежал.

Какой мужчина вытерпит, когда понравившаяся ему женщина целуется с другим. В душе Су Шаою был раздавлен. Лин Хаотянь многозначительно смотрел на тень Су Шаою и, не скрывая самодовольства, ухмыльнулся, в глазах мелькнул холод.

— Вижу, брат Ю очень заботится о тебе. Он постоянно хлопотал на похоронах твоего отца, каждый день навещает тебя в больнице, такой ответственный брат.

Цзи Сяосинь сразу уловила в его словах нотку ревности.

Она тихонько засмеялась:

— Лин Хаотянь, ты только на это и способен? Думаешь, что Цзи Сяосинь – это принцесса из императорского дворца, все мужчины мира влюблены в нее?

Лин Хаотянь хмыкнул, повернулся, взял в руки лицо Цзи Сяосинь; вновь был долгий поцелуй. Он отпустила Цзи Сяосинь только тогда, когда она уже начала задыхаться.

— Это правда, ты принцесса из императорского дворца, ты нравишься всем мужчинам на свете. Но если кто-то захочет заполучить тебя, я его не пощажу.

— Ты напридумывал лишнего, у братика Ю есть Лян Вэйвэй...

В усмешке Лин Хаотяня был скрыт глубокий смысл:

— Опять ты за свое, было бы странно, если бы он полюбил эту женщину!

Дослушав, Цзи Сяосинь глубоко задумалась. Неужели братик Ю не любит Лян Вэйвэй? Почему она этого не замечает? Но это уже неважно: сама она счастлива, и это главное.