Роман Маша и мажор глава Глава 49

МАША

Покупки оттягивают руки, когда я подхожу к дому, а ноги на высоких каблуках с непривычки гудят.

На углу дома не горит фонарь, а спину сверлит чужой взгляд. Оборачиваюсь, но никого не вижу. Большая черная машина проезжает мимо, и я провожаю ее взглядом. Что-то она мне напоминает… Собираюсь повернуться, чтобы продолжить путь, но мне зажимает рот широкая рука, пахнущая табаком, и утаскивает в темноту.

- Здравствуй, Маша! А мы тебя со вчерашнего вечера ждем.

Пока молчаливый силач крепко держит меня, горбоносый коллектор вырывает у меня из рук пакеты.

- На шопинг ходила? А говоришь, что денег нет.

Он вытаскивает наружу одну из шмоток известного бренда, подсвечивает ценник мобильником и присвистывает:

- Да ты, Маша, оказывается, мажорка? Или богатого папика себе нашла?

Я беспомощно оглядываюсь. На улице темно, и вокруг никого. Никто не придет мне на помощь. Вот я попала!

- Что молчишь? – Коллектор ухмыляется, глядя, как я испуганно таращу глаза, пока его подельник держит меня, зажимая рот. – Когда долги возвращать будешь, Маша? Я теряю терпение.

И в следующий момент он неожиданно бьет меня по ребрам, так что перед глазами темнеет от боли, а с губ срывается стон.

- Шмотки мы забираем в уплату долга, - доносится до меня сквозь звон в ушах. – За то, что мы вчера тут полночи прождали, пока ты неизвестно где шлялась. А завтра придем за деньгами. – Он называет сумму, от которой у меня снова темнеет в глазах.

Я сдавленно мычу и мотаю головой. Не может быть, чтобы набежало так много!

- Отдашь, как миленькая. - В его руке сверкает лезвие ножа, и я перестаю дышать от страха, вспомнив, какой уродливый шрам оставил нож на моей сумке. – Или поговорим по-другому.

Внезапно темнота приходит в движение. Горбоносый отлетает от меня, роняя нож к ногам, и стонет. А его крепкий подельник с ревом бросается в атаку.

Кто-то пришел мне на помощь. Кто-то заметил меня в темноте. И теперь он дерется с громилой, нанося глухие удары.

- На помощь! Помогите! – ору я, выбегая на свет фонарей и размахивая руками.

Мимо проносится такси, но водитель даже не тормозит, а наоборот прибавляет скорость, лишь бы не вляпаться в неприятности самому.

Вызвать бы полицию, но у меня даже телефона нет. Я выронила сумку где-то там, у стены дома, где меня схватили коллекторы.

Из темноты доносятся удары, там вовсю идет драка. Мне бы бежать и спасаться самой, но я не могу бросить того, кто за меня вступился.

Хватаю с газона пустую стеклянную бутылку из-под пива и оборачиваюсь, и тут из темноты на свет вылетают двое мужчин, сцепившихся в драке. Один бьет другого по лицу кулаком и победно ревет. Подскочив со спины, я с размаху опускаю бутылку на его коротко стриженую макушку. Взмахнув широкими лапами, которые еще недавно зажимали мне рот, он кулем заваливается на асфальт.

Из темноты вылетает второй коллектор, с ножом в руке. Но мой защитник реагирует молниеносно – уходит в сторону, заламывает противнику руку и выбивает нож, отбрасывая его носком ботинка на проезжую часть. Горбоносый воет от боли, а мой защитник что-то говорит ему, и тот мелко кивает. А когда он его отпускает, уносится прочь, не пытаясь помочь своему подельнику, который в отключке валяется на газоне.

- У вас кровь, - бормочу я, подходя к моему защитнику.

А когда он оборачивается, и я наконец вижу его лицо в тусклом свете фонарей, то застываю и не могу поверить.

- Вы?

Передо мной старший Громов.

- С тобой все в порядке? – с тревогой спрашивает он, как будто это меня, а не его помяли в драке.

Я ошеломленно киваю, глядя на его разбитые губы и бровь, которые так не вяжутся с его элегантным черным костюмом и белой рубашкой.

- Тогда заберем твои вещи, и я провожу тебя до дома.

Он ныряет в темноту, где остались мои брошенные пакеты с покупками. И я шагаю следом за ним.

А затем веду его в свою съемную квартиру. Окна не горят, значит, Оля еще не вернулась, и это к лучшему. Я чувствую, что мне предстоит серьезный разговор с Громовым.

Мужчина не говорит ни слова, пока поднимается по лестнице, заходит за мной в квартиру, ставит пакеты у стены и ждет, пока я закрою дверь. Прихожая крошечная, мы стоим почти плечом к плечу, и мои пальцы дрожат, пока я поворачиваю ключ.

Мне страшно поднять на него глаза, потому что я знаю, что будет потом.

Я веду его на кухню и достаю аптечку из шкафа, спиной чувствуя на себе его пристальный взгляд. Так смотрит судья в спину преступнице, которой уже вынес приговор. Я обманула его доверие, я недостойна его сына. Я нарочно долго вожусь с аптечкой, хотя уже нашла флакончик с перекисью. Надеюсь, что скрипнет стул, донесутся тяжелые шаги, хлопнет дверь – и мне не придется смотреть в глаза Громову. Но он не уходит, и я оборачиваюсь к нему с антисептиком в руке.

Сердце набатом ухает в груди. Щеки горят. Пальцы дрожат, когда я прикасаюсь к его лицу ватным диском и обрабатываю ранки. Громов мужественно терпит и молчит, давая мне время успокоиться. Резкий запах перекиси немного приводит меня в чувство.

Видеть олигарха Громова на кухне моей съемной квартиры – какой-то сюр, который не укладывается в голове. Да одни его часы, должно быть, стоят дороже, чем вся эта халупа в хрущевке!

Я провожу ватным диском над его разбитой губой. Громов чуть морщится.

- Больно? – Я наклоняюсь и дую на ранку, и в этот момент его строгие зеленые глаза встречаются с моими. А затем его рука крепко обхватывает мое запястье.

- Сядь, Маша.

Я подчиняюсь его властному тону. Невозможно не подчиниться.

- А теперь рассказывай, - велит Громов.

И меня прорывает.