Роман Любовь сквозь времена глава Глава 199

— Михаил это делает все не ради нас, а ради Наташи. Он хочет, чтобы Наташа осталась спокойна, а также и показаться перед нами в хорошем свете. И ради блага нашей девочки мы должны предоставить ему такую возможность.

Ярослав спросил:

— Мам, а вы... после того, как мы с Наташей вышли, вы с Михаилом о чем говорили? Когда мы вернулись, атмосфера стояла такая, что вот-вот все льдом покроется.

— Да было бы прекрасно, если бы было о чем поговорить. Говорить было не о чем, атмосфера словно застывшая какая-то. Ну, он же все-таки сам Васильев, я не решилась говорить с ним о всяких житейских мелочах. Думаешь, что люди из нашей деревни при встрече сразу же интересуются, снесли ли их куры сегодня яйца? Однако... Михаил Дмитриевич и впрямь очень хорошо относится к Наташе. Мне все равно, какие о нем ходят слухи, я все видела своими собственными глазами. Пока он добр к моей дочке, и пока она счастлива, то я спокойна. Все-таки каждый ведь сам проживает свою жизнь, не нужно волноваться о том, что говорят другие.

— Мама, о нем ходят слухи, что он импотент. Даже если он прекрасно относится к ней, он же все равно хочет, чтобы Наташа просто на всю жизнь осталась соломенной вдовой. И в этом плане у меня очень болит за нее сердце.

В тот момент Николь, поперхнувшись, сказала:

— Да, у нас, может, и болит за нее сердце, но все же этот путь она выбрала сама. Думаешь, она не слышала всех этих слухов о нем? Она все знала и все равно вышла за него замуж, так что она была морально готова к этому. Если мы думаем, что такой брак обречен на несчастье, то это лишь наше мнение. Я вижу, что Наталья с Михаилом любят друг друга, и даже если они не смог... они все равно будут счастливы.

Ярослав ничего не произнес. Мужчина просто сел, взял контейнер с недоеденным ужином, который отложил в сторону, после чего стал наспех есть.

Николь Максимовна же, посмотрев на такого сына, вдруг оцепенела, а затем, подумав о чем-то, ее лицо резко переменилось, и она шепотом проговорила:

— Яся, неужели ты... неужели у тебя есть чувства к Наташе...? Она ведь твоя сестра!

— Но не родная же. Мы с ней никак не связаны кровным родством.

Тогда женщина хлопнула его по плечу и выругалась:

— Да даже если не родная, вы жили как брат и сестра больше двадцати лет! Быстро искореняй все свои дурные мысли, не навреди ни ей, ни себе.

Ярослав, проглотив еду, вдруг ощутил во рту небывалую горечь и удрученно произнес:

— Я уже все искоренил. Она сказала, что я навсегда останусь ее старшим братом. Поэтому я и буду ее старшим братом до конца жизни.

До того, как Наташе исполнилось двадцать пять лет, они оба считали себя родственниками, поэтому мужчина, естественно, не питал к девушке ничего романтического. Но после ее возвращения в семью Ивановых, он вдруг постепенно стал питать к ней подобные мысли. К счастью, они были не столь уж серьезными, поэтому их можно было вот так сразу искоренить. Все-таки времени прошло слишком мало.

— Ты еще и Наташе сказал об этом?

— Мам, ты меня за дурака принимаешь, что ли? Как я мог сказать что-то подобное ей?

Если бы он сотворил подобное, то они бы даже не смогли остаться братом и сестрой.

Астафьева моментально вздохнула с облегчением:

— Тогда давай это оставим между нами – матерью и сыном. Пусть больше никто не знает об этом. А по возвращению ты поскорее найдешь себе невесту.

— Мам, брак, вообще-то, важнейшее событие всей жизни. Нельзя вот так взять и жениться. Я же должен любить ее...

— Тогда иди на свидание вслепую. Короче, пока ты не женился, то держись от Наташи подальше.

В тот момент все лицо Ярослава окрасилось мраком:

— Я же уже сказал тебе, что исправился и ничего не сделаю Наташе.

— Ты только что за руку вытащил ее из палаты и также за руку привел обратно. Не заметил взгляда, которым Михаил уставился на ваши руки? Он казался до ужаса мрачным и холодным. Если бы взглядом можно было пырнуть, то не знаю даже, сколько бы на твоей руке оказалось ран.

Сын ответил:

— Ну... Я же держал за руку свою сестру... Я даже менял ей подгузники, мыл ее и укладывал спать, когда она была маленькой.

— Если бы вы были родными братом и сестрой, то, конечно, в этом не было бы ничего страшного. Но сейчас вы никак не связаны кровью, а она уже замужем, поэтому будь от нее подальше. Она же такая беспечная, не замечает ничего из этого, да и не будет задумываться. А вот Михаил Дмитриевич другой. Он... Ах, я уже на склоне лет, но все равно осознаю его превосходство... Он из тех, кто все обглодает и даже костей не оставит. Не думает о других и заботится только о себе. Ты услышал, что я тебе сказала? Мы – семья Наташи. И только можем остаться ее семьей.

Ярослав же ответил:

— Услышал. Я ведь не трехлетнее дитя, что не понимает ситуацию. Не волнуйся. Пока Наташа счастлива, я сделаю все, что от меня будет надо.

Он выкинул ее из головы не только потому, что она всегда относилась к нему как к старшему брату, но и потому, что она показала перед ним свою любовь к Михаилу.

Тогда Николь вздохнула с облегчением:

— Отныне мы будем пореже приезжать в город. Аиша не хочет, чтобы мы мешали ей жить. Она брезгует тем, что мы бедные... И я, скрепя сердце, признаю это. Ивановы так хорошо воспитали ее, она должна остаться во Владимире и, расправив крылья, раскрыть все свои таланты. И касательно Наташи... Мы тоже не можем мешать ей жить. Ведь тогда она с Аишей обязательно будут соперничать.

Мать все словно насквозь видела.

А сама она занимала нейтралитет. Ей были все одинаково больно и ценно. Если она поможет родной дочери, то разобьет сердце дочери, которую вырастила.

Единственное, что она может сделать, так это держать свою дверь нараспашку для обеих дочерей, чтобы любая из них, оказавшаяся без крыши над головой, могла вернуться. Ведь она – последнее пристанище для них.

Конечно, как мать, она все еще надеется, что ее дочери смогут жить в мире и согласии. Подумав о характере родной девчушки, она просто вздохнула в своем сердце. В мире и согласии? Мда, она и впрямь выдает желаемое за действительное.

— Мам, но я хочу переехать в город и преуспеть тут, – в голове у Ярослава возникла идея: — У родной матери Наташи в семье только один ребенок. У нее нет братьев или же других близких ей людей, в случае, если над ней будут издеваться в доме Васильевых, то некому будет за нее заступиться. А я же ее старший брат, я смогу ей помочь, если останусь тут.

Николь Максимовна бесцеремонно ответила:

— Какой бы семьей Васильевы не были, Наташа должна проявлять осторожность и угождать им. Откровенно говоря, если над ней и впрямь там будут издеваться родители мужа, то все, что мы можем сделать – просто ждать, пока они разведутся и забрать ее. Мы не в силах сделать остальное.

Ярослав произнес:

— Я... я буду стараться.

Он будет стараться стать опорой для своей сестры!

Выйдя из больницы, Наталья ощутила, что ее муж, похоже, о чем-то задумался, потому что все это время он молчал.

Оказавшись в машине, он солидно сидел прямо по струнке, а его выражение лица отличалось серьезностью. Он просто смотрел вперед. Тогда девушка, наклонив голову, посмотреть на него, желая угадать, о чем же он думает, но, взглянув на него, она оказалась повержена его лицом. Мда, Михаил и впрямь очень красив. Будь то спереди, или сзади, или сбоку... да он красив со всех сторон! И, смотря с разных ракурсов, можно открыть для себя все новое.

Она протянула руку, но не успела коснуться мужчины, как он повернул лицо, а взгляд был направлен на нее. Она, моргнув, неловко улыбнулась:

— Миш, я... Я ничего не хотела сотворить.

Васильев посмотрел на ее руку, которая все еще была поднята, после чего схватил ее и притянул к себе. А затем он стал тереть ее руку своими двумя. Иванова аж потеряла дар речи от подобного жеста.

Мужчина же тер ее руку прямо до красноты. И только тогда остановился, после чего равнодушно произнес:

— Когда вернешься, вымой ее десять раз антисептиком.

Девушка отдернула руку, опустила голову и стала глазеть на свою руку. Она в замешательстве поинтересовалась:

— А что не так с моей рукой? Я прикоснулся к чему-то ядовитому?

Но Михаил не проронил ни слова.