Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 240

Тимур сделал медленный глоток чая и произнёс:

— Семья Су уже не такая, какой была двадцать лет назад. В то время они были воистину могущественными. Однако недавняя кончина Ольги сильно подкосила старика, и к тому же, прошло уже много лет с тех пор, как он покинул свой пост. Если Георгий захочет расквитаться со мной из-за Наоми, и если слухи об этом распространятся, единственное что пострадает — это его собственная репутация. Сегодня семья Су уже не та, что раньше.

В ответ на это Юлии было нечего сказать. Судя по его словам, он уже принял решение и не собирался его менять.

— Я ведь отнюдь не равнодушный человек, и я, естественно, выполню свои обязательства перед семьей, и не дам повода для пересудов.

— В общем, что бы ты ни говорил, кажется, что в этой семье больше не будет мира и спокойствия, — лишь ответила Юля.

Они все еще разговаривали, когда дверь распахнулась, и в кабинет вошла Наоми.

— Юля, ты тоже тут, — сказала она с улыбкой. — Мы с твоим братом поедем на квартиру к Тимофею, поедешь с нами?

Выражение лица Юлии изменилось, она кивнула и ответила:

— Хорошо, сидеть дома одной довольно скучно.

***

На квартире Тимофея.

Отработав всего три часа, мужчина решил уйти домой пораньше. В этот момент он лежал на диване, величественно скрестив свои длинные ноги, а Женька уселась верхом на его животе и смотрела мультфильм про медведей. Время от времени, увидев что-то весёлое, она радостно подпрыгивала, и Тимофей издавал глухой стон и слегка шлепал ее по попе. Виктория же в это время была на кухне, заставленной целой горой еды: баклажанами, грибами, курицей и стрелками чеснока.

До этого она ходила за покупками вместе с Женей и родителями. Вдруг Тимофей позвонил ей и с жалобой и упрёком попросил приготовить ему что-нибудь. Ей ничего не оставалось кроме как солгать родителям и приехать вместе с дочерью к нему на квартиру, где она обнаружила его, лениво развалившегося на диване, и кучу продуктов на журнальном столике.

В рисоварке варился рис, и она тем временем быстро потушила баклажаны, пожарила курицу с острым перцем и приготовила чесночные стрелки. Пока она возилась на кухне, кто-то подошёл и обнял ее сзади. Поначалу она испугалась, но сразу же расслабилась, ведь кроме него здесь никого больше не было.

— Так вкусно пахнет…

Его подбородок уткнулся ей в плечо, а пламенные губы коснулись изящной белоснежной шеи и оставили на ней темно-фиолетовое пятно. Тело Виктории слегка дрожало.

— Не мешай, выйди и подожди немного. Скоро все будет готово.

— Я подожду здесь, побуду с тобой… — произнес он низким голосом.

Тимофей крепко прижал ее к себе, его большие руки просочились под края ее рубашки и вырисовывать круги вокруг ее пупка, тем самым дразня и играя с ней.

— Тима, убирайся отсюда. Женя ведь сидит в гостиной! — она слегка ударила его локтем в живот, и ее щеки немного покраснели.

То, что произошло прошлой ночью, и так вводило ее в краску, а, если бы Женя застала их сейчас, ей стало бы еще более неловко!

— Женя смотрит телевизор, ей лень на нас обратить внимание. Ты такая красивая в этом белом фартуке, выглядишь почти, как в моих сексуальных фантазиях. Вот бы на тебе совсем не было другой одежды, так было намного лучше…

Его голос, еще более низкий и хриплый, заставлял сердце Виктории трепетать, и у нее невольно спирало дыханье. Тимофей тем временем тоже начал терять рассудок, он прижимался к ней всем своим телом и начал медленно ласкать.

Однако в этот момент позади раздался сердитый голос.

— Что вы делаете? — голос был резким и высоким, готовым разорвать их барабанные перепонки. В дверях кухни вдруг оказались Наоми, Тимур и Юля… Очевидно, что они все отчетливо видели, и глаза всех троих были полны неописуемого шока.

Однако каждый из них реагировал по-своему. Изящное лицо Наоми не скрывало ярости и гнева, и она безжалостно смотрела на Викторию, всем сердцем проклиная ее и называя мерзавкой. Тимур, нахмурив брови, смотрел то на сына, то на Юлю, стоящую рядом с ним. А выражения лица самой Юли, конечно, было хуже всего. В полном замешательстве она крепко сжимала руки, и все ее тело дрожало, словно облитое ушатом холодной воды.

Реакция Тимофея была стремительной. Не оборачиваясь, он убрал руки от ее груди, поправил ее бюстгалтер и высунул свои руки из-под рубашки. В этот момент сердце Виктории все еще бешено стучалось. Этот голос казался ей таким знакомым, и она понимала, что это был никто иной, как Наоми.

Выйдя вперед, Наоми подошла к Виктории и выплеснула на ней весь свой гнев, сказав:

— Какая же ты отвратительная!

Какой же расчетливой и двуличной оказалась эта женщина! Всех вокруг уверяла, что не имеет никаких отношений с Тимофеем, строила из себя невинность, а сама закрутила с ним шашни. Бесстыдница!

— Мама, хватит! — недовольным голосом произнес Тимофей, нахмурил брови и обнял Викторию на глазах у всех троих.

Услышав это, Наоми разозлилась еще сильнее.

— Тима, ты сейчас ее защищаешь? — ее голос стал еще более резким и высоким.

— Да, это моя женщина и мать моей дочери. Естественно, я должен ее защищать, — четко и ясно произнес он, раскрыв свои тонкие губы. Выражение лица Юли изменилось, и ее окатила волна иронии и холодной насмешки. А как же она? Она ничего не значит?

Руки Тимофея крепко и нежно сжали ее плечи, и в этот момент Виктории стало спокойней. Даже несмотря на то, что ей приходилось противостоять Наоми и Юлии, она была спокойна и, глядя на них, не говорила ни слова.

Наоми стало оп-настоящему тяжело дышать.

— Я ведь твоя мать, я воспитывала тебя с самого детства. Ты защищаешь ее? А как же я?

— Если ты успокоишься и перестанешь говорить гадости, мне не нужно будет защищать ее, верно?

— Гадости? Даже если я и говорю гадости, то это все ее вина. Она заслужила это! — наконец, Наоми выплеснула весь гнев. — Тимофей, разве ты забыл, как четыре года назад она собственноручно столкнула меня с лестницы? А как она столкнула Юлю со скалы? Как ты можешь защищать такую злодейку? Ты совсем меня ни во что не ставишь?

— Это все твои предубеждения против нее. Она не такая, какой ты себе ее представляешь. Я лучше, чем кто-либо, знаю ее, а мою способность разбираться в людях ты не можешь ставить под сомнение!

Он посмотрел наверх, слегка сузив глаза. Он говорил легко и непринужденно, но в то же время его слова были полны решимости, и никто не смел подвергать их сомнению.

— Приведу другой пример. Вот если бы ты, будучи на третьем месяце беременности, одной рукой висела на краю обрыва, а другой держала Юлю, сколько бы времени, по твоему мнению, ты смогла бы продержаться? И еще, если она действительно желала Юли смерти, зачем ей было всеми силами стараться удержать ее, когда та упала? Зачем ей это было нужно?