Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 233

– Я, прежде всего, твой мужчина и отец твоего ребенка, поэтому что бы ни случилось, я всегда приду на помощь. Я разберусь с чем угодно, поэтому от тебя требуется только одно – спрятаться от всего этого в моих объятиях…

Грудь Виктории вздымалась от глубокого, шумного дыхания. Его мягкой заботы было достаточно, чтобы избавить ее от любых забот этого мира. Сердце девушки бешено колотилось, и, превозмогая это, она попыталась было что-то сказать, но не сделала этого, так как не могла окончательно избавиться от опасений. Впившись зубами в губы, она так и осталась сидеть, сжав руки, заглушенная отчаянным стуком собственного сердца. Темный взгляд мужчины упал на ее нежные, розоватые губы, на которых теперь виднелись два глубоких прокушенных следа. Своей большой рукой он взял ее за подбородок, обратившись:

– Не кусай, мне это не нравится. Насчет всего то, что свалилось на твоих родителей из-за моего решения, я со всем разберусь. И раз уж к Годдарду вернулось осязание, значит, постепенно он сможет полностью восстановиться. Так что если, кроме перечисленного, у тебя есть какие-либо другие тревоги и опасения, просто скажи – я немедленно со всем разберусь…

Виктория в упор уставилась на собеседника, когда почувствовала, что кто-то словно перекрыл ей горло, так что даже при желании она не могла издать ни звука.

– Или дело в том, что ты все еще не хочешь быть со мной? Не переживай, я не стану принуждать тебя. Так, а теперь вытри лицо, и пусть шофер отвезет тебя обратно в отель… – в конце фразы тонкие губы Тимофея слегка подернулись, а голос сорвался. При этом все это время он говорил непривычно мягко и проникновенно, чего было бы достаточно, чтобы растопить сердце любой дамы, вот только даже так нельзя было не заметить явную горечь и печаль, проступающие в тоне. Бросив последнюю фразу, мужчина встал и направился на выход, при этом на лицо его легла тень легкой грусти и неописуемого одиночества. Тут одно из двух: либо не все, что сказал Годдард, соответствовало действительности, либо Виктория на самом деле больше не питала к нему никаких особых чувств.

Несмотря на то, что слова этого высокого и статного, крепкого, словно тысячелетнее дерево, мужчины были столь нежны, а тепло его объятий до сих пор ощущалось на коже девушки, но от нее не укрылось, что Тимофей понемногу отдалялся от нее. Он сказал, что ей нужно лишь подождать, что он защитит ее от любых невзгод, что поможет родителям разобраться с хаосом, оставшимся после отмененной свадьбы… Сказал, что ноги Годдарда постепенно восстановятся, но при этом он не собирается давить на нее… Но ее явно все еще тянет, неумолимо тянет к нему. Так почему? Почему она колеблется? В глубине души все ее естество так и кричало: удержи его, оставь его рядом, отчаянно хватайся за него до последнего!

В итоге, несмотря ни на что, забыл про все и вся, она, больше не колеблясь ни секунды, подорвалась со своего места и рванула вперед. Обеими руками крепко обвив его со спины, девушка прижалась щекой к его теплой, широкой спине. И уже в следующее мгновение она ощутила, как ее окутало невероятной силой – он обнял ее в ответ. Вместе с этим прикосновением Тимофей внутренне ликовал, неконтролируемое счастье захлестнуло его, словно ураганная волна. Вскоре до ее ушей долетел его упрямый и вместе с тем взволнованный голос:

– Ты понимаешь, что все это означает?

Всего за миг она вытащила его из ада одиночества в рай, в котором они будут вместе!

– Знаю… – девушка как никогда ясно ощущала биение своего сердца, которое бешено стучало о грудную клетку, а кровь так быстро обращалась в теле, что ноги и руки уже слегка порозовели, наполняя ее чувством нестерпимого жара.

Мужчина сглотнул, отчего кадык его слегка дрогнул, и, развернувшись, он остановил взгляд на ее лице. Чем дольше смотрел, тем темнее и тяжелее становился взгляд, и тем сильнее в груди разгоралось пламя. Виктория, смутившись, повернула голову, но, когда их взгляды пересеклись, девушка так растерялась, что даже не знала куда себя деть, хоть сквозь землю проваливайся.

Внезапно Тимофей склонился. Его губы, с которых срывалось горячее дыхание, приблизились к ее и опустились на тонкие, розовые губы Виктории, увлекая в чувственный поцелуй. Она вдруг ощутила, как язык стал неметь от его напора, но в тоже время обоих охватило дикое, неудержимое желание. Его руки, словно раскаленный угольки, согревали ее еще влажные после слез щеки, а поцелуй становился все глубже, затягивая ее в пропасть страсти, из которой было уже не вырваться.

– Запомни: больше никогда, никогда не проси меня отпустить тебя… – мужчина был так близко, что его высокий прямой нос почти касался ее носика. В голове у девушки стало так пусто, что было слышно гуляющий ветер, а сердце при этом продолжало отбивать чечетку. Уже совсем не способная держать себя в руках, Виктория обмякла, точно маленькое озерцо во время весенней оттепели.

Его большая рука обвила ее за плечи, усадив рядом с собой. Затем Тимофей присел на колени перед ней, слегка шершавыми подушечками вытирая слезы, собирающиеся в уголках ее глаз:

– Подожди здесь немного. Сначала мне нужно встретиться с твоими родителями. Как только я со всем разберусь там, то мигом вернусь к тебе.

Но девушка на это отрицательно покачала головой, взяв его за руку:

– Нет, мы пойдем вместе.

– Что, теперь совсем не можешь без меня, да? Но лучше бы тебе здесь подождать. Все слуги тут, так что, если вдруг что, обращайся к ним. Обещаю, скоро вернусь, – мягко настоял мужчина.

– Но я все равно хочу вернуться. Поехали вместе, – Виктория снова задействовала свое привычное упрямство. Это касалось их обоих, а значит, решать проблемы они должны вместе. У Тимофея кончились аргументы, поэтому ничего не оставалось, как сдаться. Но затем он, нахмурившись, взглянул на собеседницу, предложив:

– Думаю, одежду тебе все же лучше сменить. Свадебное платье все-таки слишком бросается в глаза.

Девушка рассмеялась, хотя в глазах все еще виднелись слезинки. Тимофей мягко ущипнул ее за мочку уха, пробурчав:

– Ты определись уже: или плачь, или смейся, а то взорвешься!

– Сам ты взорвешься! – недовольно парировала Виктория, а щеки ее мгновенно налились румянцем. Следующую фразу она произнесла более кокетливым тоном, специально развернувшись к нему спиной. – Помоги мне молнию расстегнуть.

Мужчина поднял руку, потянув бегунок вниз. Внимание его мгновенно приковала к себе ее белоснежная, гладкая спина. В глубине глаз что-то сверкнуло, и они резко потемнели. Но Виктория среагировала быстрее, резко встав и побежав в гардеробную, вскоре выйдя оттуда уже переодетая в обычное длинное платье.

Тимофей протянул руку, переплетая свои пальцы с ее, после чего, бок о бок, они вышли из здания и сели в ожидавший их черный Бентли. Ладонь мужчины была такой широкой, мягкой и теплой, так сильно контрастируя с ее маленькой и худой. Казалось, одно неосторожное движение, и он может нечаянно сломать ее хрупкую руку. Но хотя смотрела она на его руки, мысли Виктории были заняты Фатимой и Лиамом, отчего беспокойное сердце вновь пустилось в пляс. Ощутив на себе ее взгляд, Тимофей поднял их сцепленные руки, приблизив к губам и оставив на тыльной стороне ее руки мягкий поцелуй, а в уголках губ в этот момент скользнула улыбка.

Поскольку в машине они были не одни – спереди сидел шофер – девушка немедленно вспыхнула от смущения, понизив голос:

– Все, все! Хватит!

– Теперь твоя очередь… – ответил на это Тимофей, поднеся их руки к ее пухлым, розоватым губам, но девушка тут же оттолкнула его, нарочито брезгливо произнеся:

– Ты же руки не мыл, они грязные!

Приподнятые в ухмылке губы мужчины искривились еще сильнее, а брови вопросительно приподнялись. Но уже в следующую секунду они добрались до места назначения, припарковавшись перед жилым домом. У Виктории так и не получилось окончательно избавиться от беспокойства – она впервые с самого рождения поступила так импульсивно.

– Что, уже жалеешь? – Тимофей сощурился, посмотрев на нее долгим, сканирующим взглядом, но затем оставил очередной поцелуй на ее руке, снова и снова мягко прикасаясь к тонкой коже. – Увы, поздновато для сожалений. Дорогая, тебе больше некуда отступать.

Удивительно, но, когда он произнес это несколько слащавое «дорогая», девушка не ощутила отвращения, напротив, это вызвало у нее душевный трепет и дурманящее наслаждение. Внутреннее напряжение тут же несколько спало, и она указала на их сцепленные руки:

– Все, отпускай. Мы уже почти на месте.

С тяжким вздохом Тимофей ослабил галстук, внезапно тоже ощутив накатывающее волнение. Взгляд его стал более тяжелым и осознанным.

– Ты что, волнуешься? – спросила Виктория, заметив его странные сумбурные движения. Он редко когда так выглядел и вел себя, и еще реже она видела его в нервном состоянии.

– Просто галстук слишком туго затянут был… – ответил мужчина, как ни в чем не бывало.

Собеседница на это ничего не сказала и, подняв руку, уже собиралась было позвонить в дверь, когда обнаружила, что дом был не заперт. Как раз в этот момент Лиам открыл дверь со своей стороны, представ перед нежданными «гостями». Вспомнив о том, что они все еще держатся за руки, Виктория инстинктивно вырвалась, как-то виновато и сумбурно произнеся:

– Па… папа…

В отличие от нее Тимофей вел себя, как обычно, элегантно, спокойно и в меру вежливо произнеся:

– Здравствуйте.

Взгляд Лиама упал на их руки, после чего он холодно бросил всего одну фразу:

– Сначала зайдите внутрь!

Проследовав в гостиную, они заметили Фатиму, которая в этот момент лежала на диване, потирая лоб и все еще страдая от сильного головокружения. Тут же был и Годдард, сидя рядом с ней в инвалидном кресле. Когда Виктория с Тимофеем зашли в дом, Фатима мгновенно подорвалась с дивана, подняв руку и тыча в Викторию, буквально дрожа от гнева:

– Довольна? Считаешь себя всемогущей, да?!