Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 234

– Мама, я… – но прежде, чем она успела произнести что-то еще, Тимофей сжал ее руку своей, прервав и заговорив от своего лица:

– Все это произошло из-за меня, поэтому я несу полную ответственность. Вика тут ни при чем!

– Я сейчас разговариваю с собственной дочерью. Тебя это не касается никоим образом! – тут же отозвалась Фатима совсем недружелюбным тоном. – И вообще, незнакомцы в нашем доме не приветствуются, так что будь добр – уходи!

– Я не незнакомец. Я – ее мужчина. Она пошла на все это, поступила против вашей воле только из-за меня, поэтому тот гнев, который это вызвало у вас, должен быть направлен только на меня. Я понимаю, что заслужил это, – произнес Тимофей спокойным голосом. Его слова были и не слишком кротки, но и не слишком высокомерны. Но у Фатимы его монолог вызвал лишь ледяную усмешку:

– Господин директор, да разве осмелюсь я вымещать свой гнев на Вашей драгоценной персоне? А теперь уходи немедленно!

В следующий миг голос подал сохранявший все это время молчание Годдард:

– Тетя Фатима...

Женщина, наконец, сделала глубокий вдох, после чего уставилась прямо на дочь:

– У тебя что, до сих пор остались чувства к нему?

Виктория вздрогнула всем телом, а губы ощущались до боли пересохшими. Заметив это, Тимофей прямо на глазах у всех присутствующих в гостиной вытянул руку и обхватил ею талию девушки, как бы перекрывая любые пути к отступлению. Воспользовавшись всеобщим замешательством, он тем самым дал понять, что у нее нет пути назад! Но, к удивлению, ощущение прикосновения его теплой и сильной руки стали для Виктории такой необходимой в этот момент опорой. Кивнув, она произнесла, больше не уклоняясь от ответа:

– Да, мама.

– Господи, тебе за счастье что ли меня из себя выводить? Обязательно драконить меня каждый божий день?! Уже забыла, что случилось четыре года назад? У тебя память, как у рыбки? – Фатима запыхалась от гнева, который изливался из нее бесконечным потоком. Как ее дочь могла быть так слепа? Годдард – прекраснейший человек, но она все равно не хочет обратить на него свое внимание!

– Все, что произошло четыре года назад – исключительно моя вина. И то, что это случилось – правда. Я не могу и не стану отрицать этого, но что я могу с уверенностью сказать – я никогда больше не совершу ту ошибку, которая имела место быть четыре года назад. Я никогда больше не дам в обиду Вашу дочь!

Однако по Фатиме было заметно, что она даже слышать от него ничего не желает:

– Твои обещания для нашей семьи не имеют никакого значения. Я в последний раз прошу тебя покинуть помещение! Сейчас же! – уж кто-кто, а она точно не забыла происшествия четыре года назад, когда увидела тогда родную дочь – мертвенно-бледную и почти на последнем издыхании, распластавшуюся по больничной койке. А он? Где этот преданный Тимофей был в тот момент?!

Мужчина решил, что нет смысла и дальше с ней препираться, ибо понимал, что раз ее ненависть к нему копилась годами, значит, не меньше времени понадобится, чтобы улучшить их отношения.

– В такой случае, я пойду. Я посещу вас в другой день.

Лиам, из чисто мужской солидарности, холодно угукнул, в отличие от Фатимы, которая даже не взглянула на Тимофея.

Выпустив руку Виктории, мужчина, наконец, перевел взгляд на Годдарда:

– Нам нужно поговорить.

– Хорошо, – отозвался Годдард, после чего посмотрел на Фатиму, которая все еще пылала гневом, решив вмешаться, чтобы как-то восстановить гармонию в этой семье. – Вика, вывезешь меня? Мне одному немного трудно.

Угукнув, девушка положила руки на инвалидное кресло, толкая его перед собой, а Тимофей пошел впереди этой «процессии». Поскольку Вика помогала Годдарду, Фатиме был как-то неудобно ее останавливать. 

Вскоре они добрались до ближайшей кофейни. Зайдя внутрь, Тимофей тут же схватил ее за руку, усаживая рядом с собой, после чего перевел взгляд на Годдарда, искренне и серьезно произнеся:

– Спасибо.

– Уж извините, но поступил я так не ради Вас, господин Шэн, так что нет нужды выказывать мне благодарность.

Виктория убрала прядь волос за ухо, чувствуя, как изнутри ее съедают чувство вины и муки совести:

– Годдард, прости…

– Это я решил отменить свадьбу, так что не вини себя. Не хочу, чтобы ты беспокоилась и волновалась из-за этого. Пускай и люблю тебя, но я не настолько великодушный, чтобы мириться с твоими чувствами к другому мужчине. Я прекрасно понимаю, что такой брак, когда ты будешь телом со мной, а мыслями – с другим, любимым тобою мужчиной, не принесет ничего хорошо, и не будет счастливым ни для одного из нас, – мужчина сделал глоток кофе, пресный и горький, прямо как его чувства сейчас. – И насчет моих ног… К ним уже постепенно возвращается осязание, так что я собираюсь отправиться в США для дальнейшего лечения.

Его слова мгновенно вызвали радостный блеск в глазах девушки. Спустя короткую паузу она произнесла так же воодушевленно, как ребенок, которому выдали долгожданную награду:

– Правда?

– Правда.

Как же давно он не видел этой ее стороны – невинной, юной девушки, скрывающейся внутри Виктории. Не зря говорят, что рядом с любимым человек ведет себя совершенно иначе. Годдард, наконец, осознал, что ему не дано было изменить ее, в то время как Тимофей мог сделать это, даже не прилагая каких-либо усилий. Он был вынужден признать свое поражение:

– Послезавтра я уезжаю в США. Уже купил билеты.

– Я поеду с тобой, – внезапно заявила девушка.

Лицо Тимофея мгновенно посерело:

– Ты… что сделаешь?

– Я хочу собственными ушами услышать от доктора, что ноги Годдарда можно вылечить. И я хочу заботиться о нем, пока он окончательно не вылечится, – это было единственное, что она была в силах сделать, чтобы помочь ему.

– Но можно же просто записать на диктофон? Попросим лечащего врача записать результаты, а потом Годдард пришлет тебе запись. То же самое, что лично услышать, – предложил Тимофей. Он и так с огромным трудом разделил этих двоих, разве может он позволить, чтобы они вновь в течение такого долгого времени оставались вдвоем?

Виктория замотала головой, отказываясь:

– Нет, лучше мне лично поехать!

– Я уже нанял пять нутриционистов и трех медсестер! Какой лично от тебя там толк будет, скажи, пожалуйста? – голос Тимофея постепенно срывался, переходя на хрип. Протянув руку, он аккуратно убрал растрепавшуюся прядь волос ей за ушко.

– И что? Это ты сейчас меня так недооцениваешь? Я ничем не хуже них, будь то забота о больных или приготовление еды! Ясно тебе?!

Мужчина слегка приподнял длинные, тонкие брови, пальцами постукивая по столу, после чего произнес с еле заметной ухмылкой:

– Зачем ты такая самовлюбленная?

– Что за чушь несешь? – девушка, совершенно не согласная с его замечанием, выступила в свою защиту. – А кто тогда четыре года назад, каждый вечер возвращаясь домой, требовал от меня приготовить поесть? Кто до последней капли суп выпивал?

Годдард не переставал удивляться. В его глазах Виктория всегда была очень рациональной, спокойной, независимой и в любой ситуации прекрасно знала, что ей нужно, а что – нет. Он никогда раньше не видел ее такой – покрасневшей от злости и выведенной из равновесия словами другого человека. Эти двое действительно выглядели, как самая обычная пара, которая могла вот так ссориться по поводу и без, потому что были достаточно близки и связаны множеством общих воспоминаний.

– О, раз уж ты заговорила. Я вот прекрасно помню, кто четыре года назад, непричесанная и неумытая, первым делом пошла за свидетельством о браке, – Тимофей продолжал язвить.

Как только он напомнил об этом, щеки девушки тут же вспыхнули румянцем. Уставившись на него в упор, девушка буркнула:

– Слушай, только потому что я согласилась вновь быть с тобой, это не дает тебе права снова вести себя так беспринципно, ясно? А то мне, похоже, надо бы еще раз обдумать свое решение.

– Нет-нет-нет! Я ошибся, сказал, не подумав. Даже неумытая и непричесанная, ты все еще достаточно милая и красивая, чтобы очаровать меня, – Тимофей тут же переиначил свои слова, и глубокий, низкий голос его действительно звучал искренне, настолько, что Виктория вновь раскраснелась от смущения.

– Боже, можешь ты себя серьезнее вести? – риторически спросила девушка, слегка ущипнув его за плечо.

– А с чего ты решила, что я не серьезен? Мне что, теперь еще место и время подбирать, чтобы похвалить свою замечательную девушку? – произнес Тимофей, при этом между делом поигрывая ее тонкими белоснежными пальцами, пока держал в своей широкой руке. Они были такие нежные и мягкие, что мужчина никак не мог заставить себя от них оторваться.

– Так, ладно. Думаю, разговор на этом можно завершить. Мне пора, – Годдард отвел от них взгляд, в очередной раз осознав, насколько опасно недооценивание такого сильного чувства, как любовь.

Виктория тут же спохватилась:

– Я провожу тебя. Ты ведь только через два дня уезжаешь в штаты. Я обязательно полечу с тобой!

Тимофей бросил на нее тяжелый взгляд потемневших глаз, выдавив сквозь плотно стиснутые зубы:

– И я!..

Но девушка внезапно сжала его ладонь, посмотрев на него, сильно нахмурившись:

– Нет уж, только мешать будешь. Меня одной будет достаточно. И вообще, даже если поедешь с нами, пользы от тебя все равно никакой не будет.

Ее слова знатно подпортили мужчине настроение. Почему ему кажется, что она относится к нему с чрезмерной антипатией?

– Ну, я могу возить его в кресле… – предложил Тимофей, не сводя с нее прямого взгляда.

Девушка не нашлась, что ответить, лишь вопросительно приподняв брови. «Возить в кресле»? Боже, да одного человека на эту «непосильную» задачу с лихвой хватит. Даже Жене, которой всего три, это под силу, а он тут решил похвастаться этим «удивительным» навыком?

Годдард не стал больше задерживаться, покинув их. Тимофей распорядился утвердить специалистов, которые будут везде сопровождать его, обеспечивая «пациента» едой, одеждой, всем должным уходом и заботой, а также передвижением. А Виктория, вспомнив про родителей, вновь разволновалась, обратившись к Тимофею:

– Так, ладно, ты тогда занимайся своими делами, а мне нужно сначала домой вернуться. Надо бы разобраться с тем беспорядком, что я после себя оставила.

– Так торопишься от меня избавиться? – мужчина вопросительно приподнял брови, явно недовольный ее отношением.

– Нет. Ты ведь своими глазами видел, как мои родители вели себя с тобой. Пожалуй, на сегодня с них хватит. Вернемся к этой теме позже, – голову девушки все еще занимали мысли о том, как все доступно объяснить родителям.

Тимофей уставился на нее, вдруг выставив перед ней раскрытую ладонь:

– Дай телефон.

Пусть и не понимая, зачем, Виктория все же достала мобильный и отдала ему, смотря, как его тонкие пальцы застучали по сенсорному экрану. Найдя свой номер в ее контактах, мужчина быстро изменил имя на «Любимый». Наклонившись вперед, девушка заглянула в телефон, мгновенно закашлявшись при виде этого приторно-сладкого прозвища. По спине вдруг пробежал холодок. Краем глаза бросив быстрый взгляд, мужчина заметил, что подобное имя ей пришлось явно не по вкусу, поэтому, задумавшись на время, он затем поменял его на «Тима». С этим Виктория согласилась, но тут уже сам Тимофей решил, что как-то слишком просто, не чувствуется особой привязанности, как между влюбленными. Стерев второй вариант, он вновь впал в задумчивость и, в итоге, написал «Муженек». И только тогда на лице его появилась удовлетворенная улыбка – так-то лучше!

Раньше он даже не догадывался, что одно это слово может быть настолько приятно глазу и так сильно греть душу. Подобное чувство душевного удовлетворения возникает неожиданно даже для самого человека и его трудно описать человеческими словами. Даже крайне приятное ощущение достигнутой цели, которое приносили ему сотни миллионов подписанных договоров на заказы в его компании, не доставляли столько радости и удовлетворения, как эта, казалось бы, маленькая и незначительная деталь. Он был счастлив и физически, и душевно – неповторимое, удивительное чувство.

Виктория на мгновение замерла, удивленная его действиями, ибо Тимофей никогда не казался ей мужчиной, способным на такое. Вдруг девушка, все еще продолжавшая пялиться на него, заметила, что его тонкие пальцы продолжают бегать по экрану, а глаза сосредоточенно просматривали что-то, задавшись вопросом, что это он там листает. В итоге, его пальцы остановились на другом контакте – «Годдард». Мельком посмотрев на девушку, он затем перешел на страницу редактирования и поменял на полное имя, с фамилией.

Господи, он что – ребенок?

Только затем мужчина, наконец, вернул ей телефон, вместо него схватив рукой ее белоснежную, мягкую ручку. Найдя нужный палец, Тимофей стянул с него золотое кольцо. Затем он поднял на нее глаза, смотря на девушку, как-то обиженно нахмурившись, и произнеся непривычно торжественным, серьезным тоном:

– Кольцо, которое я подарил тебе, из стекла что ли сделано? Так боишься, что оно может поранить тебя?

Виктория даже не думала, что он все еще помнит об этом. Но, опять же, разве могла она в той ситуации забрать с собой его кольцо? В итоге, девушка, ничего не отвечая, просто молча взглянула на него, и этого тихого взгляда было достаточно, чтобы мужчина немедленно ощутил свою вину. Сделав глубокий вдох, Тимофей, протянув руку, потянул ее на себя, властно развернув так, что они оказались лицом к лицу:

– Зря я спросил это. Я знаю, что все это – моя вина. Все, что случилось, произошло из-за меня и только из-за меня!