Роман Жена по принуждению глава Глава 27

Мирослава

— Это что? — обратилась я сразу и к Якову, и к мужчине, приставившему к стене один из трёх чемоданов.

— Вчера ты сказала, что тебе нужны вещи, — дав тому знак, чтобы ждал снаружи, ответил Серебряков. — Забыла?

— Не забыла, — я снова посмотрела на чемоданы. Один из них был мой, два другие — совершенно новые. Стоило представить, что кто-то рылся в моём шкафу, стало не по себе.

— Это ты забыл, что я сказала, что мне нужно кое-что из вещей, — сделала акцент на окончании фразы. — И ещё мне нужно перевести деньги за квартиру. Так что, будь добр, верни мне телефон.

— Деньги за квартиру переводить тебе не нужно, — Яков кинул шарф на тумбочку, ровнёхонько возле футляра с кольцом, который я больше так и не трогала.

Принялся расстёгивать пальто.

— Это ещё почему? — я начинала закипать. — Я не давала тебе разрешение оплачивать мою квартиру, Яков! Ты…

— Я и не собирался оплачивать твою квартиру, — убрал пальто в шкаф. — Ты больше её не снимаешь.

— Что?! — подавилась я выдохом.

Его самоуверенность переходила все грани. Не обращая на меня внимания, он пошёл в сторону кухни.

Да чёрт подери! Нагнав, я схватила его за рубашку.

— Мне нравится моя квартира, Серебряков! — рванула. — И отказываться от неё я не собираюсь!

Он посмотрел на мои пальцы. Потом на меня.

— Ты уже это сделала.

Сама того не желая, я разжала пальцы. Моя жизнь только-только начала приходить в порядок, только-только я начала выстраивать её после развода. Кирпичик за кирпичиком, ниточка к ниточке. Маленькая студия не в самом лучшем, но достаточно хорошем районе, редкие походы в булочную за углом и кинотеатр в ближайшем торговом центре. После последних месяцев брака всё это было для меня, как глоток свежего воздуха. Только Якова не беспокоило, что мне нужно дышать.

— Ты сволочь! — бросилась за ним снова. — Ты…

— Кто я? — тот же взгляд. — Мерзавец? Сукин сын? — включил кофемашину и, когда та загудела, медленно приблизился ко мне. Лениво, как крадущийся хищник. — Кто? — вкрадчиво.

Я отступила, и он пренебрежительно усмехнулся. Как и вчера вечером отчётливо давая мне понять, что чувствует мой страх. Что осознаёт свои возможности и свою власть.

— Придумай что-нибудь новое, Мирослава, — поймал меня за верёвочку капюшона и, наматывая её на палец, потянул на себя.

Я сделала шаг назад, но он в момент схватил вторую. Намотал и её. Капюшон стал затягиваться, отступать было некуда. Я стиснула зубы. Задрала голову и упрямо, с яростью ответила ему прямым взглядом. Это вызвало у него новую усмешку. Верёвка, словно поводок, становилась всё короче, костяшками пальцев он уже касался моего горла.

— Порой мне даже нравится твоё упрямство, — он говорил тише, чем работала кофемашина, но каждое его слово резонировало внутри меня. — Но оно начинает мне надоедать. Не заставляй меня переступать черту, Мира.

— Разве ты её ещё не переступил? — слова царапали горло. Отвечать ему, чувствуя пальцы на шее, было трудно.

Не выпуская верёвок, он водил туда-сюда костяшками и смотрел при этом мне в глаза. Нет, не переступил. И что в его понимании было переступить эту самую черту, я боялась представить.

— Достаточно, — взялась за верёвочки возле его руки.

Кофемашина умолкла, и он, выпустив их, достал из холодильника сливки.

Ноги подкашивались, хотелось на что-нибудь опереться. Я понятия не имела, пришёл он сегодня за моим согласием или за чем-либо ещё. Поначалу уверенная, что ни за что не поддамся, теперь я уже не знала, смогу ли выстоять. Он лишил меня самостоятельности, запер в квартире, выхода из которой не было. Сколько угодно я могла орать из окон — единственными, кто мог меня услышать, были птицы. Хотя даже они не поднимались настолько высоко.

— Оденься и собери вещи на пару дней, — открывая бутылку со сливками, выговорил Яков.

— Зачем?

— Поедешь со мной в Санкт-Петербург, — плеснул в кофе. Развернулся и, оперевшись о столешницу, посмотрел на меня. — Иди. У тебя есть полчаса.

— Серьезно? Мы поедем на поезде? — когда водитель остановил машину на привокзальной парковке, с недоверием спросила я.

Вокруг сновали люди, окружающее пространство напоминало разорённый муравейник.

— Да, — Яков вышел на улицу.

Один из его церберов открыл мне дверь. Взяв с сиденья рюкзак, я тоже покинула машину. Серебряков стоял по другую сторону капота, и я, быстро глянув на него, обернулась в сторону вокзала. Снова на Якова. Он подошёл ко мне и, крепко сжав руку выше запястья, повёл ко входу.

— Почему не самолёт? — спросила снова, когда мы, минуя ленту и рамки, прошли через отдельный вход. Никакого досмотра, ничего относящегося к простым смертным. Меня бы не удивило, если бы и поезд у нас был какой-нибудь… не такой. Личный, чтоб его!

— Не люблю летать, — отозвался он.

Я повернула к нему голову. Не любит летать? Всего несколько месяцев назад он пролетел над всей страной только потому, что решил, что хочет меня. Увидеть или что-то ещё, я не разобралась до сих пор.

— Я летаю только в крайнем случае, — он тоже посмотрел на меня.

Понял, о чём я подумала? Скорее всего. Хотела спросить его напрямую, но меня опередил начальник службы безопасности:

— Поезд уже подали, Яков Константинович. Пойдём на посадку или ближе к делу?

Яков посмотрел на время, потом на виднеющиеся сквозь стекло поезда. Огляделся и направился к павильончику довольно известной кондитерской сети. Охранники молча последовали за ним, мне тоже ничего другого не оставалось.

— Крендель с шоколадом, и… — взгляд на меня, — пару эклеров. Моя будущая жена любит эклеры, — кривая усмешка в уголке жёстких губ. — Да… ещё американо со сливками и зелёный чай с молоком.

Девушка за прилавком смущённо улыбнулась и засуетилась, готовя заказ. Я сжала ремешок рюкзака. Поймала насмешливый взгляд Якова.

— Ты забыла это, — достал из кармана бархатную коробочку прямо у всех на виду и отдал мне. — Надень, Мира. Прямо сейчас.