Роман Замуж за незнакомца глава Глава 47

Бледный Игорь выходит из палаты, запихивая по дороге в карман документы на выписку и назначения врача. По всему видно, ничего выполнять он не собирается, и мне это не нравится. Игорь выглядит неважно, и я радуюсь, что попросила для себя рецепт и проконсультировалась у врача, чем именно лечить на досуге несгибаемого охранника. Ничего, будет тебе полное здоровье и санаторное лечение, не на ту напал.

Ох уж эти мальчики, думаю я и машу рукой, привлекая внимание Игоря.

— Машину подогнали, можно ехать, — морщится, но всеми силами держит лицо.

На парковке стоит автомобиль Кирилла, верный водитель Илья топчется рядом, курит. Он мрачный, встревоженный, и всегда идеальная причёска в художественном беспорядке — не до внешнего вида.

Мне вдруг тепло делается. Как бы Кирилл не отгораживался, его любят — вон, что творится со взрослыми и серьёзными мужчинами, повидавшими на своём веку многое.

— Спасибо, что приехали, — улыбаюсь и пожимаю тёплую ладонь Ильи.

Ныряю в салон, называю адрес клиники отца и через час мы приезжаем на место. Всю дорогу я думала над словами Кирилла, над его просьбой. Даже не знаю, может быть, это его от сильнейших препаратов так сильно развезло, а на самом деле он никаких детей не хочет? Да и как рожать, если вокруг так много крови? Хочу ли я, чтобы мой ребёнок был в постоянной опасности и хоть какое-то отношение имел к криминалу? Нет. А что, если кому-то вздумается ребёнка похитить? Как бывало это с самим Кириллом? Ох, сложно.

В здание клиники я вхожу, как к себе домой. Знаю тут каждый уголок, все ходы и выходы. Мне нужно на пятый этаж, там кабинет Сергея Ивановича, и вот с ним мне как раз и нужно серьёзно и обстоятельно поговорить.

В лифте полно народа, двери разъезжаются, снова сходятся, впуская и выпуская людей. Вдруг, на третьем, я проёме замечаю знакомую фигуру. Отец!

От неожиданности не успеваю выскочить, жму на кнопки, на меня шикает какая-то женщина, но я отмахиваюсь.

— На следующем выйдем, — говорит Игорь, трогая меня за плечо, и на четвёртом я вылетаю из кабинки, ошалело смотрю по сторонам и, найдя лестницу, сбегаю вниз.

Это точно был он, папа! В больничной пижаме, бледный и осунувшийся, он разговаривал с кем-то по телефону, прислонившись бедром к стене. Он здесь? В больнице? Ему всё-таки стало хуже, и все те процедуры совсем не юридические, а очень даже медицинские?!

Ну, папа, погоди!

— Сумасшедшая, — летит мне в спину от мужчины, которого чуть не сбила на лестнице, но переживёт.

— Значит, мне не показалось, — я останавливаюсь в нескольких шагах от отца, а он медленно поворачивается и смотрит на меня удивлённо. — Попались, Роман Егорович?! А вы, оказывается, ещё тот выдумщик и конспиратор.

В моём голосе много осуждения, я упираю кулаки в бока, жду ответа.

Отец очень по-детски хлопает ресницами, споро прерывает разговор, неловко и суетно прячет телефон в карман пижамных штанов. Отводит взгляд, ему немного стыдно, и я впервые вижу Романа Егоровича Архипова таким растерянным.

Всё моё возмущение слетает, как не бывало, остаётся лишь горечь и сожаление, что папа предпочёл остаться наедине со своими проблемами, мне ничего не сказал, словно я всё ещё маленькая девочка, которую можно ни во что не ставить.

Так грустно, что даже злиться не получается.

— Папа, что происходит? — делаю к нему шаг, после второй, трогаю за плечо. — Ты не доверяешь мне?

— Тина, ребёнок ты мой добрый…

Мы стоим в коридоре, рядом бродят люди, у отца снова звонит телефон, но он игнорирует вызов, нервно в карман руку засовывает, не глядя смахивает с экрана чей-то важный вопрос.

— Папочка, ну… я же взрослая уже, неужели ты этого не видишь? — шепчу ему на ухо, носом об идеально выбритую щёку трусь. Даже в больнице он стремится к безупречности во всём.

— Я вижу, дочка, вижу, — снова вздыхает и впервые ему плевать на всех, кто находится рядом, на случайных “мимокрокодилов”. — Просто я не хотел, чтобы так… чтобы ты меня таким видела.

— Каким?

— Разбитым и больным. Была бы моя воля, я бы уехал и где-то там помер. Пусть бы ты помнила меня сильным, а не вот таким дерьмом в клетчатой пижаме.

За недолгое время, что мы с ним не виделись, у папы будто бы морщин больше стало, и кожа бледная, покрытая испариной.

— Я так тебя люблю, каким бы ты ни был, — целую папу, наслаждаясь его теплом.

Не хочу думать, что таких моментов у нас осталось преступно мало. Как бы хотелось, чтобы папа увидел внуков. Они же когда-то будут? Пусть не завтра, но будут.

Крепче обнимаю отца, живу и дышу моментом, впитываю его кожей. Собираю в себе крупицами, нанизываю на верёвку памяти, чтобы потом перебирать и помнить, никогда не забывать

Сегодня, наверное, такой день, но я в жизни столько не обнималась с людьми, а тут Маша, Кирилл, папа… даже с Ильёй было что-то похожее на объятия, с Игорем.

— Кирилл всё-таки сдал меня? — ворчит отец, уставший от моих нежностей, а меня будто бы током бьёт. — Мне казалось, его слово что-то стоит.

В смысле? Кирилл? Ах, какой он скрытный подлец…

— То есть Кирилл знал, что ты здесь, и ничего мне не сказал?!

Отец вскидывает на меня взгляд, зарывается пятернёй в мои волосы на затылке и прижимает к груди.

— Значит, не он… а кто тогда? Как ты меня нашла?

— Я тебя не искала, — снова дышу родным запахом, значительно разбавленным ароматами больничных манипуляций и порошка, но это всё равно мой папа. Он пахнет детством, заботой и всем, что сделало меня мною. Той, кем я есть. — Просто… я приехала с Сергеем Ивановичем поговорить. У меня к нему срочный вопрос.

— О моём здоровье небось, — смотрит на меня с лёгким прищуром, осуждает за излишнюю заботу. — Всё нормально с моим здоровьем, езжай домой.

Значит, отец не в курсе всего, что произошло. О нападении на дом Кирилла не знает, о его ранениях. Это хорошо, думаю я, и выпускаю отца из объятий.

— Ладно, пойдём в мою палату, поболтаем.

Игорь безмолвной тенью следует за нами, и я почти не обращаю на него внимания. Отец тоже воспринимает наличие у меня охраны, как само собой разумеющееся. Заговаривает мне зубы, подводя к лифту, делает всё, чтобы я не заостряла своего внимания на его состоянии, не задавала лишних вопросов. Аферист ты, папа.

В лифте внимательно рассматриваю его, он похудел, но держится молодцом, хоть и выглядит осунувшимся и бледным.

— Ты как тут вообще оказался? Это в то время, как я дозвониться до тебя не могла, ты сюда попал? — складываю дважды два, а отец виновато кивает и пропускает меня в палату.

Одноместная, очень комфортная и уютная, больше похожая на гостиничный номер в отличном отеле, чем на больничную палату.

— Дочь, не ругайся. Так было лучше.

— Кому? Ты хотя бы знаешь, сколько нервов я потратила, пока с тобой связалась? Это же было невыносимо…

— Ну, прости меня, — покаянно разводит руками. — У тебя был медовый месяц, я не хотел мешать.

— Ты издеваешься? Сам этот брак устроил, а потом переживал, чтобы не испортить мой медовый месяц с человеком, которого вижу второй раз в жизни?

Снова возмущаюсь, но быстро замолкаю, потому что всё это — уже неважно. Хватит поминать прошлое.

Я присаживаюсь в удобное кресло, как маленького, отчитываю отца, но господи…

— Я так рада тебя видеть, несмотря на твою скрытность и желание уберечь меня от всего-всего.

Но, с другой стороны, я рада, что отец всё это время провёл тут и ему было не до новостей из внешнего мира. О том, какие приключения у нас были в последние дни, молчу — не надо это папе. Ему и так непросто.

— Операция прошла неплохо, — переводит тему отец, а я киваю, внимательно его слушая.

Он, уже ничего от меня не скрывая, рассказывает, что ему прооперировали и какие прогнозы на будущее. Если не врёт, всё вполне неплохо и есть шанс, что операция отсрочила тяжёлый момент. Это… радость!

Я взвизгиваю, ураганом несусь к отцу и, обняв за шею, целую в щёку. Неужели сегодня есть место радости, не только волнениям?

— Папа, но мне всё-таки нужно поговорить с Сергеем Ивановичем, — вспоминаю о своей миссии тут, от которой здорово отвлекла меня встреча с отцом.

— Надо так надо, — отец треплет меня за щёки, чем безумно умиляет.

Я выхожу из палаты, иду в нужном направлении, но у кабинета Сергея Ивановича меня встречает встревоженная медсестра и преграждает путь.

— Туда нельзя! — заявляет и чуть ли не грудью бросается на амбразуру.

— Но почему? — не сдаюсь, мягко отталкивая её в сторону, и распахиваю дверь.

В конце концов, я дико устала для всех этих игрищ.

В кабинете, за столом Сергея Ивановича, сидит молодой мужчина в тёмном костюме и он меньше всего похож на врача. Это кто-то из полицейских чинов, а то и вовсе из прокурорских. Перебирает документы, кипами сваленные на столе, потеет, а я уж было хочу сбежать обратно, но он замечает меня.

— Вы кто?

— Я дочь пациента Сергея Ивановича, — говорю каким-то жутко писклявым голосом, а взгляд “прокурорского” прошивает насквозь.

— Какого пациента?

— Архипова Романа Егоровича. Сергей Иванович говорил, что пришёл ответ из немецкой клиники, вот, зашла поговорить об этом.

Из меня слова вылетают автоматной очередью, а “прокурорский” смотрит на меня внимательно. Откидывается на спинку кресла, вертится из стороны в сторону, стучит кончиком карандаша по подбородку.

— Тина Романовна? — ошарашивает знанием, а я киваю. — Пройдите, поговорим. Есть к вам парочка вопросов.

— А где Сергей Иванович?

— Так арестован, — со странным задором сообщает “прокурорский” и размашистым жестом предлагает войти.