Роман Закон притяжения. Его студентка глава Глава 96

— Капец! — Лена ошарашенно вытаращилась на подругу, всерьез сомневаясь в реальности услышанного. Изумленно покачав головой, она вновь возмущенно пропищала полушепотом: — Капец!

— Он самый! — угрюмо выдохнула Ирина, соглашаясь с ней по всем пунктам.

Сама того не замечая, Белова приложила холодные ладони к пылающим щекам. У нее прямо озноб по телу прошелся от этой «развеселой» истории.

«Целая жизнь псу под хвост! Целые судьбы, изодранные в клочья! И все по чьей-то прихоти! Из-за чьей-то алчности и беспринципности! Ужас…»

— Я думала, такое только в кино и бывает!

— Нет, как видишь…

— Ты сама-то в это веришь? — поинтересовалась она вкрадчиво.

— Конечно! — отчаянно воскликнула Синицына, будучи явно задета ее сомнениями. — Я собственными ушами все слышала!

— Тише, тише! — Лена примирительно вскинула руки, прекрасно понимая, какой раздрай творится сейчас у нее на душе. — Просто уточнила!

— Верю я! Судить не берусь, но верю!

— А Славик?

Едва услышав имя своего «возлюбленного», Ирина испуганно вздрогнула и споткнулась, рискуя распластаться на земле. Благо Белова вовремя отреагировала, стремительно хватая ее за локоть и удерживая от падения:

— Осторожнее!

— Спасибо.

— Так он не знает, да? — подытожила она, верно истолковав реакцию подруги на столь безобидный вопрос. — Ты ему не сказала?

— И как же я должна была ему сказать? — окончательно вспылила Синицына, раздраженно фыркнув: — Дорогой, а ты знаешь, что твоя мамаша — та еще расчетливая дрянь? А твой папочка изначально должен был жениться на моей мамочке? Но вмешался мой папочка, который предал твоего папочку, хоть и дружил с ним с пеленок, и увел у него мою мамочку! И тем самым помог твоей мамочке стать женой твоего папочки! Ты так себе это представляешь?

— Погоди, Ириша! — ляпнула, не подумав. — Я в родственниках запуталась!

— ЛЕНА!

— Ну да! — торопливый кивок. — Примерно так!

— Нет! — девушка отрицательно замотала головой, повторяя, точно заведенная: — Нет!

Белова лишь осуждающе поцокала языком, пытаясь вразумить упрямицу.

— Это в любом случае лучше, чем если он узнает от кого-то другого!

— От кого? От родителей своих? — скептически хмыкнула Ирина. — Вот уж вряд ли! Но…

— Но?

— Он чувствует неладное, — она судорожно вздохнула, будто через силу заставляя себя двигаться вперед. — Он всегда меня чувствует. Нутром. Как зверь. Порой даже страшно.

— Значит, тем более нужно рассказать!

— Зачем? Ну, узнает Слава, и что от этого изменится? Ничего ровным счетом! Именно поэтому не стоит ворошить давно забытое прошлое. Я буду молчать. И ты тоже!

— Я…

— Мы не имеем морального права! — твердо, с нажимом отчеканила Синицына. Так строго, как умела только она. — Это не наше дело!

— Да поняла я, поняла! — обиженно насупилась Лена, а затем заканючила еле слышно. — Капец, так жалко их всех! И каждого… по-своему.

— Угу…

— А что на это твоя мама ответила? Ну, когда такую правду услышала?

Неопределенно пожав плечами, Ира призналась с грустью в голосе:

— Она отчитала меня по высшему разряду и запретила даже думать об отце в таком ключе! Потому что, следуя ее логике, их прошлое с Красницкими и их личные взаимоотношения с моим папой никоим образом меня не касаются! Сказала: мне плевать, будь он хоть сотню раз виновен, я виновата в случившемся не меньше. И разрыдалась. Я никогда раньше не видела, чтобы мама так сильно плакала. На этом все. Утром мы обе сделали вид, что вчерашнего разговора просто не было. Но знаешь, я рада, что она смогла открыться мне. Что доверилась. Ей самой от этого стало заметно легче. Теперь мама постоянно улыбается! Смеется. А большего мне и не…

Громкий свист, раздавшийся с другого конца поля, положил конец столь жаркой дискуссии. Бесцеремонно прервав их, Макаров раздраженно рявкнул:

— Работаем ногами, а не языком, если не хотим проблем в конце семестра!

Прекрасно понимая, к кому именно он обращается, Синицына покорно кивнула Виктору Эдуардовичу и ускорилась, без особых усилий обгоняя парочку одногруппников, бегущих впереди них. Невинно улыбаясь, Лена последовала ее примеру. Сама же гневно зашипела, поглядывая в сторону физрука недобрым взглядом:

— Глазастый, гад! Все-то он видит! Все замечает!

— У-у-у-у-у! — протянула подруга. Загадочно и весьма красноречиво.

— Что? — недоуменно нахмурилась Белова, практически сгорая от смущения.

— С каких это пор он стал гадом? — справедливо поинтересовалась Ирина. — Если мне не изменяет память, ты всегда готова из кожи вон лезть, лишь бы привлечь его внимание!

«Знаю! Но нужно что-то менять…»

— С недавних! — надменно выпятила подбородок, осознав, что так и не ответила на вопрос. — Больше не хочу!

— Что изменилось?

«А разве не очевидно?»

— Он живет с другой девкой! Вот что! — зашипела Лена с горечью в голосе. Гадкой, мерзкой, противной, замаскировать которую никак не получилось.

Да и не удалось бы. Ирина знала ее как облупленную.

И следующий вкрадчивый вопрос это лишь подтвердил:

— Думаешь, я поверю, будто ты с этим смирилась?

— Но я на самом деле смирилась! — пылко возразила девушка, негодуя. — Даже хотела раздобыть освобождение от физкультуры на полгодика, чтобы не пересекаться с ним лишний раз. Только это же не имеет смысла – от его лекций по экономике меня все равно никто не освободит. Так что…

Повисла секундная пауза. Долгая. Мучительная. Все это время подруга фактически буравила ее задумчивым пристальным взглядом своих зеленых глаз. А после тихо произнесла:

— Скажи честно, ты в порядке?

«Нет! Не знаю. Наверное…»

— В полном! — беззаботно прощебетала вслух. — Не переживай за меня, ладно?

— Не могу, Лен! Не могу.

Белова демонстративно закатила глаза:

— Я не собираюсь проводить в слезах лучшие годы своей жизни, если ты об этом! Красотки не должны страдать, когда вокруг столько классных привлекательных парней! Правда?

— Слышь, Нефертити недоделанная? — огрызнулась Ирина, сурово хмуря брови. — Ты бы завязывала со всем универом флиртовать!

— Почему?

— Потому что!

— Эй! — возмущение затопило душу до краев. — Это ты у нас в рабстве у Красницкого! А я – девушка свободная. И общительная. К тому же я ни с кем из них не сплю…

— В этом и проблема! — прозвучало безапелляционно. — Ты даешь надежду всем и сразу!

— Ничего подобного!

— Выбери уже себе самого достойного и делай с ним все, что пожелаешь!

— Я такого еще не встретила, — обиженно насупилась Лена. — Но обязательно встречу!

Следующие минуты прошли в полнейшей тишине.

Обе дулись друг на друга, так как не достигли привычного компромисса.

Когда они преодолели три разминочных круга вместо четырех положенных, Ирина скривилась от боли, прижимая ладонь к своему боку, и устало прохрипела:

— Все! Я больше не могу!

Наплевав на изначальную установку Макарова, подруга самовольно перешла с бега на шаг. И слава Богу. Потому что силы Лены тоже были на исходе.

Сказывались вечерние прогулки и бессонные ночи. Словом, раскрасневшаяся и разгоряченная после приличных физических нагрузок Белова поспешила последовать ее примеру. Чувствуя нестерпимый жар во всем теле, расстегнула толстовку. Проворно стянув ее с себя и закрепив на талии, она пробубнила, задыхаясь:

— Я тоже!

Их самоуправство не осталось незамеченным.

Виктор Эдуардович отреагировал мгновенно, привлекая к себе внимание студенток очередным пронзительным свистом:

— Синицына? Белова? Здесь вам не подиум! Не халтурить мне!

Скрипнув зубами, Лена раздосадованно возвела очи к небу, умоляя высшие силы шарахнуть их физрука молнией по башке. Хотя бы разок. Крохотный разочек. А Ирина тем временем прибегла к более надежному, проверенному способу и жалобно заскулила в ответ:

— Бок болит!

— А у меня голова кружится! — заканючила она следом, не оставшись в стороне.

— Потому что болтать надо меньше во время бега! — сурово отчеканил Макаров. — И дышать правильно! А у вас же у обеих рот так и не закрывается! Вы когда-нибудь молчите?

— Извините! — крикнула ему Лена через весь стадион, приосанившись и горделиво выпятив грудь вперед.

Его тяжелый внимательный взгляд тут же переместился к ее скромной персоне. А если быть точнее, к глубокому вырезу на топе. И Лена готова была поклясться, что чувствует его лютый гнев даже сквозь разделяющее их расстояние. Через весь чертов стадион. Разглядывая девушку (да так, что та полностью голой себя ощущала), мужчина склонил голову набок и задумчиво прищурился. Секунда. Вторая. Третья. И наконец…

— Две минуты легким шагом, — снисходительно скомандовал он, внезапно встрепенувшись, будто пытаясь избавиться от наваждения, — и заход на последний круг! Поторапливайтесь, ждем только вас!

— Спасибо! — благодарно кивнула ему Синицына.

Однако преподаватель оставил реплику Ирины без внимания. Зато Белову этим своим вниманием не обделил. Вновь пригвоздил ее к месту потемневшим, до жути пугающим взором и утробно прогромыхал:

— Лена, оденься!

«Чего? Я не ослышалась? Теперь он еще и командовать мной будет на глазах у всех? Ага! Конечно! Танечке своей приказы пусть раздает! А я – пас!»

— Мне не холодно! — огрызнулась она, настырно вскидывая подбородок.

— Я сказал: оденься! — Макаров почти рычал. Его тон, голос, поза, хищный оскал – все в нем демонстрировало крайнюю степень напряжения. Даже бешенства. Но Лена лишь мило улыбнулась в ответ, чем наверняка разозлила мужчину еще больше. Но ей было все равно. Демонстративно отвернувшись, на свой страх и риск она проигнорировала указание Виктора Эдуардовича. Вместо этого стремительно побежала дальше. Гнев придал ей сил.

У нее внезапно открылось второе дыхание. Чего нельзя было сказать о Синицыной. Махнув на нее рукой, подруга устало поплелась в сторону преподавателя, рядом с которым уже столпилась бОльшая часть группы.

Они о чем-то говорили. Долго. И Лена искренне сожалела, что не слышит, о чем именно. Любопытство прямо сжирало ее изнутри. Ведь Ирина активно жестикулировала, будто спорила с ним. Или что-то подробно объясняла.

«Ну и ладно! Мне все равно!»

Вскоре Белова все же завершила разминочный бег и присоединилась ко всем.

В ту же секунду Макаров (с совершенно безразличным выражением лица) жестом поманил ее к себе. Не ожидая подвоха, девушка подчинилась.

О чем пожалела сразу. Стоило ей оказаться в опасной близости от него, преподаватель по щелчку пальцев изменился в лице.

Его внешний вид сделался суровым, пугающим. Он тяжело дышал.

Крылья его носа раздувались от едва сдерживаемого гнева.

А желваки на лице ходуном ходили от того, как яростно он стискивал челюсти.

Не проронив ни звука, Виктор Эдуардович в одно касание сорвал толстовку с ее талии. Практически силой поочередно запихнул ее руки в рукава, одевая, точно маленького ребенка, и агрессивно «вжикнул» молнией, застегивая изделие под самое горло. Все произошло так стремительно, что Лена едва успела приподнять подбородок, дабы этот сумасшедший не защемил замком ее чувствительную кожу.

— Если я сказал одеться, — угрожающе прищурился Макаров, — значит, нужно взять и одеться! Ты меня поняла?

«Мамочки мои, что происходит? Что он творит! На нас же все смотрят!»

Белова оказалась до такой степени ошарашена его странным поведением, что на какое-то мгновение лишилась дара речи. Не в силах вымолвить ни словечка, она изумленно кивнула, пытаясь выровнять внезапно сбившееся дыхание.

«Я тебя предупреждал? — отчетливо читалось в его каре-зеленых глазах. — Предупреждал! Ты меня послушала? Черта с два! Что ж… сама виновата!»

А затем случилось страшное. То, к чему жизнь Лену вообще не готовила. Хищно оскалившись, мужчина с корнем вырвал язычок у «собачки» (с помощью которого и расстегивалась эта самая молния), превращая ее новенькую любимую толстовку в банальный свитер.

«Нет, нет, нет! Не может быть! Это же единственная вещь, доставшаяся мне от него! Я купила ее на его деньги! На те проклятые пять тысяч рублей!»

Вот тут-то Белова вышла из оцепенения и завопила не своим голосом, со всей дури ударяя преподавателя сперва по руке, а затем кулаком по плечу:

— Эй! Вы чего творите? Она же новая совсем! Как я теперь ее сниму?

— Через голову! — вторили ей не менее пылко и «дружелюбно». — И не раньше, чем закончится пара!