Роман Ты родишь для меня глава Глава 30

В больнице каждый последующий кабинет становится для меня причиной повышения уровня тревожности. И даже тот факт, что Влад непременно водит меня в каждый за руку и говорит, что все хорошо, не отменяет моего волнения.

—Я прямо за дверью, — шепчет Агапов, умещая ладонь на пояснице и слегка подталкивая к нужному кабинету.

—Спасибо, — смотрю в его глаза словно это единственный ориентир. Ладони покрываются тонкой коркой льда, стоит мне только отпустить его руку.

Врачи сменяются один за одним, пусть на каждом бейдже и написано эксперт такой-то, но для меня они все врачи.

Я отвечаю на вопросы с задержкой, соображаю страшно долго, и, кажется, таким своим поведением только подтверждаю свой «диагноз». Но надо отдать должное врачам, они терпеливо повторяют вопросы, утешительно улыбаются, не дают никакой реакции на мой ответ. По спине скользит уже ощутимый ужас, что щупальцами сжимает мой позвоночник и не дает двинуться.

—Не волнуйтесь, Виталина Вячеславовна, на этот вопрос нет правильного или неправильного ответа. Нам интересен ваш, — седовласый мужчина за пятьдесят пытается меня успокоить, но я все равно сжимаю руки в кулаки и прикусываю губу. Не каждый день тебя проверяют на вменяемость.

—Спасибо, я постараюсь.

—Понимаете, я, конечно, никогда так делаю, но сейчас мне кажется это правильным: сказать вам еще до полной проверки правду. Вы первая на моей памяти такая…— мужчина смотрит на меня внимательно, осматривает лицо, но не продолжает. Такая?

—Какая? И что за правда?

Проходит пару секунд, он словно с мыслями собирается, а затем тихо и очень хрипло выдает.

—Вы абсолютно нормальный человек, единственное что: уровень вашей тревожности пугает. Но это никак не связано с невменяемостью, отсюда вопрос. Что случилось, что вам поставили такой диагноз. Возможно, это было на фоне посттравматического шока?

Хотелось бы мне знать, как и когда мне поставили такой диагноз, если я вообще впервые проживаю такую проверку. По крайней мере, я не помню, чтобы посещала подобное место. Конечно, можно было бы допустить абсолютно кощунственную ситуацию, в которой Герман в коматозе затаскивает меня на психолого-психиатрическую экспертизу, но я склонна верить в другой вариант развития событий: все было сфабриковано от начала и до конца.

—Я не знаю, честно. Мой максимум —поход к психологу.

Видно, как недоумение проскальзывает на лице доктора, он складывает руки на груди и прищуривается.

—Что ж, я вам тоже рекомендую сходить к психологу, но лишь для того, чтобы вы могли закрыть свои тревожные вопросы, что так остро влияют на вас. Скажите, а панические атаки с вами случаются?

Кровь отхлынула от сердца, я сдавленно втягиваю воздух и ощущаю безумное сердцебиение, отдающее в живот и в глотку.

—Раньше достаточно часто. Сейчас меньше…

Так часто, что практически каждый день. И эти дни наполнены для меня беспросветной тьмой, что утягивала меня на дно. В подобные моменты ты не помнишь ничего: ни себя, ни людей вокруг. А если меня не держали за руку, то все было еще страшнее. Словно ты один в темной чаще, наполненной криками диких животных, что идут за тобой по пятам и жаждут тебя сожрать. Никакие разумные доводы не помогают, есть только страх. Он единственный правит балом в твоей голове, замещая любые мысли, что пытаются наладить контакт с внутренним Я и вытащить тебя наружу. На свет.

—Вы принимали препараты, которые помогали нивелировать эти процессы?

—Недолго.

Мужчина опять берет какие-то бумаги и делает размашистые пометки, кое-где галочки. При этом хмурится, но это больше похоже на острое желание докопаться до истины, чем на желание закопать меня окончательно.

—Что обычно становилось причиной, были какие-то моменты, что ярче всего припоминаются, после которых и случался приступ?

В грудь словно бьют со всего размаха, и я лечу назад, отскакиваю в прошлое, где стоп-кадрами проносятся немногочисленные события, что стали первыми в моей жизни с паническими атаками. Первое: день, когда я узнала о смерти родителей. Пульс начинает грохотать в висках, я ощущаю тонкую дорожку пота, что скользит по шее вниз, глаза намертво приклеиваются к столу, а в голове прокручивается самый ужасный кошмар из всех. Эта боль с новой силой устремляется по венам и вновь напоминает мне о потери.

—Виталина Вячеславовна? — звучит как будто издалека, сверху. —Виталина Вячеславовна! — теплая рука касается моей раскрытой на столе ладони, и это имеет эффект разорвавшейся бомбы. Потому что моя ладонь как лед, что обливают сейчас кипятком. И он растворяет холод, развевает боль.

—Да, — машу головой, чтобы отогнать наваждение.

—Какая причина?

Я смотрю на него и вижу нечеткие ориентиры, как будто сквозь всматриваюсь.

—Боль, — шепчу обескровленными губами. Именно боль и становится моим катализатором.

—Физическая или моральная? Или все вместе.

—Душевная боль, которую ничем не заглушить. Чем сильнее такая боль, тем острее мои приступы.

Мужчина кивает медленно, затем сощуривается и продолжает:

—Другими словами, это больше похоже на стресс. Ваша реакция на внешние раздражители. Я вас понял. Официального заключения придётся, конечно, подождать. Но вот совет от меня, — мужчина достает из кармана своего халата визитку и протягивает мне. —Это прекрасный психолог с многолетним опытом работы в области панических атак, так что обратитесь к ней, и все у вас наладится. Не сразу. Но наладится. Конечно, над этим тоже придется поработать.

—Спасибо вам.

Я выхожу из кабинета, ожидая в фойе увидеть Влада, но его нет. Может это и к лучшему, потому что мне точно надо побыть одной. Наедине. Взгляд выхватывает табличку с нужным названием, и я иду в сторону уборной. А зайдя внутрь, внезапно ощущаю шлепок в спину, что точно стал бы причиной падения, если бы кто-то не подхватил меня со спины. Я не вижу, но чувствую стальной захват на талии, а еще громкое дыхание у самого уха. Паника подбирается ко мне вплотную и обхватывает холодными руками горло, царапая когтями кожу.

Я заставляю себя держать глаза открытыми, но-что-то упорно не дает мне это сделать.

Приходится буквально выталкивать себя наружу.

Мне страшно.

—Наконец-то ты одна, а то все ходят тут бдят разные. Как ты, сладость моя? Не забыла еще меня? —рука обхватывает рот, чтобы я не закричала. Но суть в том, что даже имея огромное желание, мои мышцы стянуло спазмом, и из горла не вырвется ни звука.