Роман Ты родишь для меня глава Глава 25

А мы с тобой теперь никто А помнишь, раньше был ток? А, может, это был Бог, а ты меня в блок А я тебя — короновал И никому не отдавал И как умел, так радовал И целовал, целовал, целовал, целовал

Ню — «Никто»

Влад

Смотрю на нее и ненавижу. Ненавижу за то, что она такая же, как и раньше. Внешне, но не внутренне. Внутренне она сломленная маленькая девочка, и мне должно быть все равно. Мне должно быть плевать, что она когда-то была для меня всем, плевать, что именно с ней я стал тем, кем стал. Что именно она была в самые сложные и самые радостные моменты моей жизни.

Она нанизывала все самое прекрасное на нить, ведущую меня сквозь года. Она научила меня быть лучше, но в тот самый миг, когда она предала, я распрощался со всем, что так или иначе связывало бы меня с девочкой, сумевшей меня сломать.

Я избавился от привычек и запретил себе даже думать о ней.

А ведь все было просто. И начиналось тривиально.

Маленькая девочка, которую обижали и задирали во дворе. И я, который подошел и разрешил эту проблему. Как и разрешал сотни ее проблем после. Потому что Вита всегда была для меня не просто другом, а скорее, как сестрой. Сначала подружкой моей Агаты, затем и моим другом. Близким другом. Которого я не хотел получить, не думал и не гадал, что когда-то в принципе смогу так рвать и метать за кого-то, кроме своих близких.

Но тем не менее. Она стала им.

Я рос. И мои предпочтения плавно смещались в определённый ракурс. Тогда на смену обычным играм пришли девочки, их было много самых разных. Я использовал их, бросал и снова заводил новых. Одну за другой. Снова и снова… пока в своем друге, в своем Вискасе, я не рассмотрел девушку, красивую, нежную, такую, что непременно хочется себе.

Это стало озарением и шоком, таким, что заставляло кровь в жилах стыть. Во рту пересыхало, стоило только засмотреться на ее нежные черты, а с особенно на чувственные губы, которые она непременно кусала, когда волновалась. Запах ванили сводил меня с ума, и я возненавидел его, понимая, что моя злость на всех и вся вокруг всего лишь попытка избежать последствий.

Наступив на горло собственным хотелкам, я делал все, чтобы Вита не касалась моей жизни. Другой жизни. Грязной, совсем не для нее.

Я понимал, что это все гормоны, и что не было там ничего особенного с другими и с ней не стало бы. Растоптать ее сердце я считал верхом цинизма, а потому пришлось запретить себе даже думать о ней.

Она та, которую я запрещал себе хотеть. Планомерно выдворял из головы, чтобы она вновь открыла дверь с ноги и ворвалась безумным вихрем.

Она та, которую я старался ненавидеть, чтобы не любить. Заставлял себя смотреть на других и упиваться в суррогате. В тех, кто хотя бы отдаленно смог напомнить мне ее. А когда пресыщался, то бросал и снова видел ее — ту, что слишком чистая для меня. Ту, что слишком добрая для меня, человека, который менял девушек как перчатки, заставляя их страдать, и думать не думал, что, позволь я себе слабость, после всего Вита осталась бы мне интересной.

Я был старше, понимал больше и явно не мог рисковать своим другом ради сиюминутного голода.

А он рвал мне глотку. На кончиках пальцев искрило желание прикоснуться, а стоило просто обнять Латыгину, так крышу рвало моментально.

Так я думал, что все это всего лишь биология. Естественно, я в пубертате, мысли настроены на одно…Вереницы девушек не решали эту проблему, я по-прежнему дышал Витой, что маленькими нитями вплеталась в меня намертво. Даже когда уехал учиться. Даже когда пытался просто общаться, как раньше. Мы ведь друзья. Мы ведь могли бы, да?

Она мой родной Вискас и этим все сказано. Я держался ровно пару-тройку дней, чтобы потом все по-новой и, дорвавшись до нее хотя бы по телефону, упиться радостью общения. Голос бетонировался в мое тело.

Была злость. На нее, на себя, на Германа, который начал проявлять к ней внимание. И в отличие от меня, он изначально смотрел так только на нее. Я начал ненавидеть лучшего друга за его взгляды, его речи о Вите, за то, что он даже смел думать о ней. А когда он говорил, хотелось зашить ему пасть. Потому что скажи он это Вите, она моментально станет его.

А Латыгина словно решила затянуть меня в узел. Заставить подыхать. Присылая мне фото то с одного дня рождения, то с другого. То с выпускного…и это, черт возьми, становилось невыносимой пыткой.

Ее огромные глаза до сих преследуют меня в каждой девушке, хотя бы отдалённо напоминавшей мне девочку из прошлого. Девушку из жизни, которой больше нет. Она распалась мнимыми ожиданиями.

Я должен просто ее ненавидеть, но, черт возьми, я больше всего на свете хочу ее себе. И что с этим делать, я не понимаю и понимать не хочу.

Ее побитый взгляд выжигает во мне дыру. Приносит муки. Мне муки? Бесчувственному чурбану, который иногда не гнушается ничем, чтобы выиграть дело. Она растеребила мои внутренности. Заставила их кипеть в котле на самом сильном костре. Вспорола прошлые раны, что пульсируют словно под напряжением. Снова она. Снова ядом прошлась по телу.

Чертово условие, что я поставил ей, даже для меня было слишком. Но я заставлю ее остаться в моей жизни любыми способами. Возможно, это одержимость, но другого пояснения не найти. Мне она нужна.

—Спасибо за вечер, — шепчет Латыгина, переступая порог моей квартиры. Черт, это даже в голове звучит приятно.

—Ты расстроилась под конец.

Становлюсь позади, достаточно близко, чтобы почувствовать аромат ванильного шампуня. Я придурок, одержимый ею.

—Все в порядке. Просто взгрустнулось. Да и не видела всех слишком долго, —Вита топчется на месте, и я плавно стекаю по ее фигуре вниз. К аккуратным пальчикам. Во мне немного спирта, и все кажется более ярким. Таким, что голова моментально мутнеет.

—Ты сама отказалась от этого и от много чего еще, — хриплю, качнувшись на пятках. Нос зарывается в распушенные коричневые локоны.

—Не думаю, что сейчас время об этом говорить. Да и чего сожалеть о прошлом, его все равно не вернуть и не переиначить, — Вискас сжимается, и меня ведет. Несет. По щелчку закипает что-то темное. Не время. Чего вспоминать? Действительно, чего это все вспоминать? Фигня ведь была, да?

Перехватываю ее руку и разворачиваю к себе. Она вся моментально бледнеет. Не время, да? Ярость разрывает изнутри.

—А когда будет время? — шиплю, приближаясь к ошеломленному личику.

Я словно на заснеженной трасе несусь вперед, мало понимая последствия. Не колышет. Сейчас нет. Она ответит на все мои вопросы.

—Отпусти меня, — Вита хрипло шепчет, поднимая на меня глаза олененка из известного мультика. Нет. —Я не собираюсь с тобой об этом говорить.

Со мной нет, а с кем тогда да? С кем она собирается говорить?!

—Почему же?

Вита вырывается из захвата, но я обвиваю ее талию и притягиваю к стене, впечатывая спиной в стенку. Грудная клетка ходит ходуном, пока я зверею на глазах.

—Потому что это ты отказался от всего ради своих обычных физических потребностей. Животное! Ты меня растоптал!

Как это типично, в твоем стиле, девочка. Годы идут, а ситуация не меняется.

—Не мели чушь. Ты решила поверить всем, кроме меня.

Расстаться практически по телефону? Проще простого! Найти мне замену «в один клик» — без проблем. Какой нормальный пацан поймет это? Был бы я в этом возрасте, то разговор был бы явно другой, а тогда эмоции взяли вверх, и я имел на них право.

—Ты не отказывался от своих слов! Мне надо было расспросить тебя детальнее? Может позвать Полину и уточнить, в какой…— я перехватываю ее губы ладонью и прижимаю, ощущая сдавленный скулеж и теплое дыхание. Носом впечатываюсь в гладкую кожу у виска и втягиваю со свистом ее запах. Как можно так пахнуть? Почему она до сих пор имеет надо мной власть просто взглянув, один раз взглянув на меня?

Когда это все прекратится?

—Моя женщина по определению должна мне верить, — я вперяюсь в нее своим больными и одержимым взглядом. В этот момент Вита прикусывает мне ладонь. Чертовка!

—Значит, я не твоя женщина, понял? — девушка верещит, пытаясь ударить меня, но просто прижимаю ее к себе, блокируя руки и ноги.

—Нет, ты моя. Даже если ты отрицаешь это, потому что глаза не врут, и я с тех пор слишком хорошо научился распознавать лжецов!

Сжатый воздух между нами искрит. Я мало понимаю что делаю, но мне достаточно просто дышать сейчас ее запахом и сжимать в своих руках.

—Отпусти меня! Предатель! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты все испортил! — маленькие кулачки пытаются бить меня по груди, но я намертво приковал их к себе.

—Нет, не подумаю даже.

Вита распаляется все сильнее и сильнее, и от бледного ранее лица не остаётся и следа. Она багровеет и прикусывает нижнюю губу. А я носом упираюсь в нее, продолжая смотреть в глаза. На сколько бы меня еще хватило?

—Ты животное, которое растоптало мои чувства тогда, и сейчас пытаешься сделать то же самое?! Отпусти меня! — она брыкается, все это сопровождается хриплыми стонами отчаяния. Но они меня заводят. —Пошел к черту, ублюдок! Отпусти меня! Отпусти!

—Я был зол и соврал. А вот ты показала свое лицо во всей красе, — с трудом удается перехватить нежное личико Виты двумя пальцами. Последний раз смотрю в ее глаза, горящие ненавистью и обидой, а затем впиваюсь губами в пухлый рот. Мой ад на земле начинается в этот самый миг.

Добро пожаловать прошлое.