Роман Твои не родные глава Глава 30

Казнить кого-то не так просто, как кажется изначально, пока горишь диким и адским желанием разодрать человека, посмевшего разрушить твою жизнь и превратить ее в ад. Казнить женщину еще сложнее. Я не хотел тупого и бездумного убийства. Я хотел наказание, такое наказание, которое удовлетворит мою жажду мести и заставит человека осознать всю степень собственных грехов.

Будь она мужчиной, я не стеснял бы себя в методах и способах наказания. И я бы исполнил приговор лично. Но Елена была женщиной, и сломать ей ребра или содрать кожу живьем не входило в мои планы. Но какое-то время я был готов это сделать, какое-то время я был способен на жуткое преступление в отношении нее. И мне было плевать, кто она – женщина или мужчина. Она лишила меня самого дорогого. Она отняла у меня мою жизнь и заменила ее на свою, на поддельную бутафорию, она вынудила меня жить и играть по ее правилам, а затем чуть не отобрала дочь и любимую женщину... И она отобрала у меня мать. Пусть косвенно, пусть не своими руками, но она довела ее до самоубийства. И это уже не любовь и даже не одержимость, а наивысшая степень грязного эгоизма.

От самых жутких шагов меня удержала Аня, моя Нютка. Моя добрая и светлая девочка, настолько светлая, что при мысли о ней даже самый жуткий мрак в моей душе рассеивается, и я вижу солнце и поле с синими цветами, такими синими, как ее глаза. Но еще больше меня сдерживала моя дочь, мой маленький ангел – настолько невинный, чистый и не по возрасту умный. Я благодарил Бога, что он дал мне, да, дал мне возможность стать для нее отцом и гордиться этим чудом день ото дня, осознавая, насколько она необычный ребенок, и я вряд ли заслуживаю такого счастья и такой всепоглощающей любви. Не зря говорят, что дети делают нас лучше. Это правда. Они заставляют нас думать о завтрашнем дне и смотреть в будущее их глазами, видеть мир их красками и осознавать, что нет ничего важнее этого живого олицетворения бессмертия. Я ни на секунду не чувствовал, что Маша не моя дочь, не было и мгновения, чтобы я подумал о том, что в ней течет не моя кровь. Она была больше моей, чем я сам. Она даже пахла МОИМ ребенком. Когда я возвращался из офиса домой, и ее тонкие ручки обвивали мои ноги, а задранная мордашка светилась самой сумасшедшей и светлой любовью Вселенной, я ощущал себя настолько счастливым, что мне казалось – я сплю. А когда она впервые после лечения назвала меня папой, я рыдал, как ребенок. Целовал ее лицо, мягкие волосы и ревел. Да, я, взрослый мужик, заливался слезами от того, что услышал, как меня назвали отцом. Это был самый лучший день в моей жизни. Это было второе рождение. А малышка трогала мое лицо ладошками и повторяла «папа, папочка, мой папа».

Твой папа, маленькая, твой и только твой.

Но я не мог вполне насладиться этим счастьем, пока в моей душе жила эта желчь, эта едкая и ядовитая ненависть к твари, посмевшей сотворить такое с нами. Конечно, ее спрятали от меня подальше, увезли туда, где, по мнению ее отца, я бы никогда ее не нашел. Он меня недооценил. Я возродился из пепла и уже мало походил на того идиота, который каждый день спал в обнимку с бутылкой, я в полной мере занялся делом отца и начал давить на крутого папочку Лены, как танк, который прет в наступление, и ничто не может его сдержать. Мы с Костей нарыли некоторые левые делишки Арсения Добронравова… Точнее, нам их преподнесли на блюдечке в самый нужный и подходящий момент… У моего тестя были свои враги. Меня разбирал смех, когда я произносил про себя его фамилию. Чего-чего, а добра там было явно маловато. Оказывается, господин Добронравов когда-то отмывал денежки весьма незаконным способом, за который ему грозил бы немаленький срок, даже несмотря на все количество бабла и связей, и срок – это самый лучший исход, в худшем его бы попросту убрали. Честно, мне было плевать, чем именно он занимался, и я далек от политики такого масштаба совершенно, а вот ему пришлось бы несладко за партнерство с некоторыми лицами, находящимися на очень плохом счету у правительства. На измену потянуло бы со всеми вытекающими и на шпионаж при его должности, как минимум.

Проверив всю информацию и убедившись, что она настоящая, я отправился к нему в офис с маленькой флэшкой, на которой было парочку документов и фотографий, где сам Арсений встречается с некоторыми людьми на левой территории и явно обменивается товаром. В офис охранники меня впустили после того, как поговорили с самим Добронравовым. Он корчил из себя саму любезность и делал вид, что его невероятно огорчает наша ссора с Леночкой и развод. Где его дочь, оскорбленная и униженная моим уходом, он, конечно же, не знает.