Роман Тот самый массажист глава Глава 85

Анна Тоненьких вошла в кабинет с загадкой на челе. Лицо такое, что по глазам сразу видно – и хочется, и колется.

Маме, правда, давно всё равно, но муж по привычке не велит.

Мужа можно подвинуть, не стенка. Но вот ссориться с ним совсем не хочется. Потому что только наладили отношения. Кто ж сразу всё рвёт, когда только подклеили? Секса, конечно, как не было, так и нет, но человек он хороший и к бане кваса всегда покупает. Да и кого попало в генералы не берут.

За этими раздумьями пышная нимфа сделала лицо попроще. И сразу после того, пересекла порог кабинета, с ходу заявила Богатырёву:

– Володя… а давай просто массаж, а? Можешь?

Массажист кивнул. Соскучился он по просто массажу, аж сил никаких нет. Это же можно снаружи помять человека, расслабить по всей поверхности, а не сразу в нутро лезть и струны души тренькать. Человек всё-таки не гитара, и даже не арфа.

Одни и те же струны у всех. Пару минут поелозь и верные найдёшь. Долго ли умеючи? На мелодию похоти люди с утра самого настроены, а к ночи только разогреваются, пока пар из ушей не пойдёт.

«Но разыгрывая одну и ту же мелодию, никакой в том импровизации и прогресса», – заключил мозг Богатырёва: «Так что давай откатимся немного назад и попробуем как раньше, от холодной точки к точке кипения».

Сделав рот до ушей от тех мыслей и тщательно смазав подсохшие за выходные пальцы, маслом, массажист приготовился к поверхностным физическим воздействиям.

Из-за шторки без всякого стеснения выпорхнуло пышное облачко. Проскользив в тапочках по полу в два движения, оно довольно легко запрыгнуло на ступеньку и рухнуло пузом на массажный стол, от чего скрип ножек послышался.

Богатырёв и рад бы назвать пузо пузиком, а то и животом, но само это определение колыхалось на столе и расплылось жиром по бокам, содрогаясь уже после того, как человек замер. Иногда жир просто живёт своей жизнью.

Пытаясь понять, как лучше подступиться к массивному телу, ведь в объёме то не только широко, но и высоко лежит, Володя сам залез на ступеньку, чтобы на уровне подбородка не работать.

А когда привычным взором увидел всю спину, с энтузиазмом начал мазать поясницу, не жалея масла с запахом ромашки. И без того жирная, лоснящаяся кожа, немного намекнула ему, что можно делать массаж и без всякого масла. Увлажнять там, где всё плывёт и потеет, можно и чрезмерно, но о сухой коже там и не слышали. Зато отлично видно, как колышется от разогревающих движений огромная бодипозитивная жопа, что не слышала о тонусе, но прекрасно знакома с целлюлитом. Для создания корки руками кожу сминать не обязательно. Хозяйке достаточно просто поднапрячься.

Едва коснувшись пальцами поясницы, в тщетных попытках с ходу разыскать широчайшие мышцы спины на горе тела, Володя вдруг понял, что впервые не хочет секса.

Вообще!

Если раньше организм так или иначе реагировал на каждую женщину в кабинете, подчёркивая то пышность груди, то сыпля комплиментами округлым бёрдам или мягкому животику, и это даже при полном истощении, то теперь – как отрезало.

Здоровье есть, тело отдохнуло, а желания – нет.

Дело было даже не в том, что на столе сто с лишним килограмм общего веса расположилось, где спрятана пятидесятикилограммовая женщина, а всё остальное лишь – камуфляж. Нет, всё гораздо хуже. Даже сумей он отрезать всё лишнее, как заправский хирург, даже с той, пятидесятикилограммовой женщиной секса бы ему не хотелось.

«Но как же так?» – обронил мозг и уронил монокль.

Испугавшись, что приблизился к черте импотенции раньше пятидесяти лет, Володя даже за жопу схватился и быстро и жадно начал её мять. В результате чего увидел, как среди колышущихся булок показалось большое тёмное пятно, что как бы подчёркивало мишенью опасную область вокруг ануса. Но даже вглядевшись в него и представив, как ловко вгонит член по самые яйца, если запрыгнет на стол и оседлает тело, Богатырёв с ужасом осознал, что ниже пояса ничего даже не колыхнулось.

«Что, что?» – повторил озадаченный мозг и со звуком разбитого рояля, которой придавило привычного племенного быка поблизости, только усугубил проблему: «Что, прямо совсем-совсем не хочется?».

Тогда Володя перестал мять булки с края и забрался на стол коленкой, а затем вовсе как на седло вскочил. Только теперь седлом была задница, которая колыхалась как матрас на волнах. И упиравшись в эту задницу пахом, он принялся тереть поясницу, а заодно имитировать привычные развратно-поступательные движения.

«Ишь ты, подишь ты! Даже в бубенцах не кольнуло», – добавил мозг, что перестал сыпать картинками по теме и воспроизводить звуки подающих мяч теннисисток.

Володя проморгался, и попытался отвлечься. Рассуждать логически. А что, если он так сильно привык к виду вагин спереди, что женщин со спины теперь вовсе не замечал?

«Это ведь хорошо объяснимо. Со спины можно и на мужика наткнуться. Придавит там всё себе спереди, вырастит женоподобным, а ты гадай – он или она?» – добавил мозг и закурил воображаемую сигару. Но тут же потушил её в не менее воображаемую пепельницу и трагично заключил: «Володя, а может ты в эти пошёл… а?».

От подобного заявления Богатырёв даже рот открыл. Вроде бы только утром мог умереть на женщине счастливый, а теперь «в эти запишут»?!

Тут бы Владимир Богатырёв и свалился с клиентки, умерев от позора, но Анна голову приподняла, повернула к нему и сказала:

– Слушай, а животик можешь помять? Время то у тебя теперь укороченное, а ты уже половину времени мне жопу и спину мнёшь.

– А… конечно, – очнулся от горестных мыслей Володя и соскочил с клиентки как легкоатлет с брусьев. Чуть тапочки не слетели.

И тут Анна начала переворачиваться. Процесс этот был не быстрым. Но чтобы точно разобраться в ситуации, Володя у ног встал и начал пристально смотреть в то место, откуда дети появлялись.

Там, среди тёмных пролежней, обилия торчащих губ и вырастающих пеньков волосья где-то припрятался клитор. И в сердце кольнуло холодным предостережением. Ведь искать тот клитор совсем не хотелось.

Впервые.

«Да ты часов не заболел?!» – вскричал мозг и в костюме доктора тут же Володе лоб потрогал, руководя его же рукой: «Да вроде лоб как лоб».

А Богатырёв стоит у ног, между ног смотрит, и даже яйца ни разу не поправил.

«Катастрофа!»

Если вчерашний Владимир Богатырёв бы уже прикидывал как писей по губам провести, имитируя массаж лица и заставив глаза прикрыть от удовольствия, а то и сразу бы штаны снял и сверху взобрался, да показал бы на практике как надо калории сжигать и стол ломать от движения бёдер, то новый Володя с недоумением смотрел на вагину странно отдалившейся женщины и не чуял к ней ни тяги, ни устремления.

«Да ну нахуй!» – воскликнул мозг и на колени перед ним встал, за штаны воображаемые схватил и молить начал, причитать и креститься до кучи: «Володя! Володенька-а-а! Что с тобой?! Бесы ли тебя обуяли? Или извёл всех бесов тех на душе и к отходу на тот свет готовишься? Володя, одумайся. Родненький мой! Ну хоть на сантиметр письку увеличь, да по градус-другой приподними. Мужика то в себе совсем не убивай! Пожалей меня, горемычного. Мне от эндорфинов и гормонов ещё никогда плохо не было. Не прерывай эту практику лет хотя бы до девяносто девяти, а потом так уж и быть, от тоски за год усохнем!».

Анна, наконец, перевернулась. Мозг перестал причитать. Но пах массажиста стоял далеко от лица. А руки свершили святотатство. Пока одна масла на ладонь набрала и живот растирать начала, другая за полотенцем потянулась и прикрыла лобок.

«Не-е-ет! О, боже! Не-е-ет! Мы его теряе-е-ем!» – закричал мозг, а сердце забилось так быстро, и так вдруг горько стало, что на глаза слёзы выступили.

Володя носом шмыгнул и глядя на грудь обширную и мастапатиии подверженную, едва слезу не пустил. Ведь видел он молочную железу увеличенную, а не сисечку заветную.

Тут бы и умереть Владимиру Богатырёву от позора за то, что предал мужскую силушку, и «нестоячке окаянной поддался», как постоянно убеждал мозг, но Володя вдруг понял, что слишком много изменилось за утро.

А что случилось утром?

И тут Володя впервые сам подумал, мозгу паникующему сей процесс не желая доверять. Чем он думал в этот момент, спинным мозгом или внешним инсайтом, выйдя на минутку за пределы тела и со Сверхразумом пообщавшись, да только пришёл к выводу Володя, что однолюб он отныне.

Иначе – влюбился.

«Мара?! Ты это сейчас серьёзно?» – тут же запаниковал мозг и доводами посыпал как из пулемёта: «Да не может мужик одну женщину любить больше пяти минут! Переспал, свалил, забыл. Вот три глагола настоящему мужика. А ты? Нет, ты посмотри на себя. Трахнул что надо, тут я умываю руки от претензий. А что потом? Уснул! А потом всё утро о ней думал. И что теперь? Додумался?! Доигрался, Володенька. Писька то теперь на верёвочке. За замком ключик от неё. А тот у богини с глазом подбитым! Ну кто ж там делает? Ты имел всё, а что теперь? В одну-две-три дырочки тыкать собрался? Ох и настучит тебе это после пары раз, Володя. Вот помяни моё слово».

Но Володя больше мозга не слушал. Он месил живот как тесто тестомес. И не смотрел ни на груди, ни на полотенце сползшее. А на губах молчаливая играла улыбка. И перед глазами мелькали одни и те же глаза. Одни и те же губы. Очертания его богини в сознание проникли и грибком проросли там, да так быстро и плотно, что ничему другому в голове больше места не осталось.

– Володь… – наконец обронила Анна, кто когда-то тоже такую улыбку наблюдала. У мужа. Лет тридцать назад. – Ты влюбился что ли?

Володя улыбаться перестал и вдруг понял, что смотрит то на клиентку. Просто улыбается куда-то внутри, себе и Ей. Той светлой, образ которой заменил ВООБЩЕ ВСЁ.

– Да настроение просто хорошее, – вновь улыбнулся он. – Ты ведь не обиделась?

– Ну… нет, конечно, – ответила она, что в равной степени могло означать и «да», и «нет» и «конечно, да» и даже «позже поговорим».

Не став над этим задумываться, но закончив массаж, он привычно пошёл мыть руки. А ведь женщина на столе всё равно красивая. Просто... не его.