Роман Тот самый массажист глава Глава 77

Проснулся Богатырёв-младший от ощущения мокрого языка на щеке. Не то, чтобы его раньше никогда не целовали, но сейчас его вылизывали чрезмерно, от подбородка до уха. И судя по этому напору, намекал на близость.

Открыв глаза, Володя увидел огромную чёрно-белую голову. С рогами.

«Демоны по нашу душу!» – запаниковал мозг.

Но демон прядал довольно длинным ушами и присмотревшись, на пару решили, что это – лишь корова.

– Ой-ой-ой, достаточно, – обронил массажист, устав от ласк и приподнял голову. Зубы уже чистить не следовало, да и продезинфицировало на месяц вперёд. Но что скажут люди?

Голова как будто весила несколько тонн. Телу просыпаться тяжело. Как свинцом налилось. Приподнявшись на локте, Володя понял, что лежит в семейных трусах, с дыркой, из которой торчит яйцо в комариных укусах.

Округа не радовала: женщины по-прежнему были рядом по жизни, но теперь вместо мягких постелей они валялись все втроём у лужи, а рядом без зазрения совести срала корова, подняв хвост и бомбардируя местность в паре шагов от Ларисы.

Начальница терпела осколки как могла. Дёргала ножкой с одним каблуков, махала ручкой, на которой повис бюстгальтер. А порозовело небо перед зорькой видимо от стыда за то, как бестактно торчали в небо розовые соски.

Володя повернул голову и понял, что Вика лежит ногами на его ногах, но ловко подгребла под шею кочку, до ближайших из которых метров двести добираться. И было то не по пути сюда. А на пути к реке.

«Такую с лозами в поисках источников воды посылать надо. Чуйка у неё развита что надо», – заметил мозг и тут же предложил: «может купить ей лотерейный билет?»

Массажист быстро пришёл к выводу, что среди стада без погонщика лежалось отныне некомфортно. А где тот отсыпается, кто бы знал.

Володя, приподнявшись, предложил:

– Дамы, а вы не против, если мы сменим локацию и долежим в менее малолюдном месте? Тёлки, знаете ли!

Лариса подняла голову, принюхалась и ответила:

– О! А чего это бифштекс подали на завтрак? Или это доставка молока?

Володя поднялся, нарвал пучок травы и сначала оттёр шрапнель с Ларисы, а затем принялся елозить по Вике, но та от линии ушей до ног была в тине и иле, что одновременно придавало ей особый мгновенный «цыганский загар» и подчёркивало родство с водяным.

Поднявшись и собрав скудную одежду, коллективно решили, что до реки идти будет чисто, а домой – правильно. Так как набора одежды всех троих не хватало бы и на то, чтобы одеть одного как следует, да в магазин отправить.

И был трудный, долгий и невероятно качающийся путь домой с подъёмом в горку.

Отца обнаружили спящим на капоте «Мерина» по утру. Тогда как мини-пиг мирно спал за рулём с котом в обнимку и видимо забыл выключить свет, так как горели фары. К забору было прислонено весло.

– Ммм… какой милый декор, – заявила Лариса, доставая из волос траву и колючки. – Нам тоже мальчика с веслом надо поставить. Пусть писает фонтаном во дворе. Сейчас бы о-о-очень пригодился. Я бы так к кранику и приникла.

Вика же просто подошла к соседской бочке Сени, сняла крышку и посмотрев в водную гладь, воскликнула:

– Я похожа на Чунга-Чангу!

Володя почесал нос, стянул с капота отца и ответил:

– Разве это не переводится, как «спать с обезьяной»?

– Хочешь сказать, у меня будет «Обезьянья оспа»?

– Нет, что ты. У нас вся грязь целебная. Максимум, цыпки.

При слове цыпки Вика ужаснулась и принялась плескаться как уточка, постоянно оглядываясь, чтобы никто не застал в врасплох, пока руки не прикрывают грудь. Ведь своего бюстгальтера и след простыл. Зато была мужская майка. Но не размера Володи, а такая огромная, что до колен дотягивалась. Явно под пузо Борис Борисыча.

К ней быстро присоединилась Лариса. А как увидела отражение в воде на утихших волнах, ужаснулась следом:

– Ёжкин кот! Да я и есть… Ёжкин кот!

Володя усмехнулся и снова принялся будить отца. Трусов на нём не было. Но пузо надёжно скрывало всё, чем когда-то гордился. Зато был сапог на одной ноге и сандалик на другой.

«А ведь мы его обогнали по итогу», – заключил мозг, сфокусировав внимание на определённом месте, но вместо победы посочувствовал: «Пообещай мне, что никогда не будешь пить пиво».

– Я вообще больше никогда не буду пить, – пообещал тут же Богатырёв вслух.

Батя заворочался, поднялся и добавил:

– Ты шо? Заболел?

На веранде открылась дверь. Мать, стоя в зимней куртке, накинутой на плечи. Помахала всем и сказала:

– Похоже, дед помер.

Все тут же пошли к веранде. Дед у палисадника, прикрытый собачьей шубой. Бледный, как мел.

Батя хмыкнул, поднялся на веранду, минуя пару ступенек, надел спортивные штаны и вернулся на улицу со стаканом самогона. Едва он поднёс его деду под нос, как тот разомкнул глаза и заявил:

– Бог шельму метит! – затем поднялся сам и решительно опустошил стакан. После чего подхватил шубу, уселся за столом на веранде и добавил. – А драники будут, чи шо?

– Какие драники тебе. Сам как драник надрался, – забурчала мать и добавила. – Пельмени уже варю. Садитесь завтракать, что ли.

В себя приходили до обеда, находя гостей и соседей на крыше сарая среди последнего прошлогоднего сена для коров, под столом на летней кухне, среди батарей бутылок за верандой, на полотях в бане и некоторых даже, (уму непостижимо!), на кроватях.

Вопрос, кто где уснёт вроде, как и не стоял. Кто где падал, там и спал. Потому что дойти до дома или застелить кровати сил не осталось.

Жаркие споры за завтраком отняли последние силы. Похмеляясь, спорили о многом: семье, отношениях, моральных ценностях и размере пятачка мини-пига в иных мерах. Бориса Джонсона тут же брали на руки и мерили кто кружкой, а кто на косой глаз, называя разные цифры, пока Полина не унесла его в палисадник, где тот впоследствии и сожрал половину лука на грядке.

Удался юбилей, понял Володя. Только головы трещали как автомат на учениях в армии. Но если там, прыгая с парашютом под облаками, он знал, чего ожидать на земле, то за семейным столом даже не догадывался.

С чудовищной силой воли борясь со сном, Богатырёв напомнил Ларисе, что пора собираться. Если не сядут к вечеру на поезд, то следующим утром Женский Рай сам себя не откроет. Удались выходные, конечно. Но пора и меру знать.

Перед самой дорогой Галина Ивановна накормила яичницей из свежих яиц, два из которых Володя просто выпил сырыми, посыпав солью и положив кусочек чёрного хлеба сверху в рот.

Затем началась процедура проводов, которая была замечена во всей деревне, так как вереница людей, тянущихся к остановке, невольно собрала многих людей в деревне. Даже Ленка Владимиру улыбалась и пыталась украдкой номер вручить, но он сунул его Панасу, помня о том, что брат просил помочь «по-братски».

Напились в автобус, конечно, не все. Но бурное прощание на перроне спустя пару часов вновь едва не заставило остаться. Тут уже кто что обещал. И рыбалку по нормальному и первые грибы пойти поискать по-хорошему. На кладбища заглянуть ещё не мешало, «если на то пошло».

Провожая, половина провожающих едва не уехала вместе с ними, а другая половина едва не заставила остаться ещё на недельку, чтобы «пропитаться деревенским духом» и «отдохнуть от городской суеты».

Владимир и рад бы, но кому там работать? Гуле, Сашке и Лизке что ли? Да и клиентки ждать не будут. Засыплют жалобами. Упадёт рейтинг и всё. По миру пойдут. Больше ни одна вагины не покажет. А он только начал их с цветками сравнивать. Петунья, роза, одуванчик, клитории там разные.

Но движение – жизнь. А жизнь простоя не любит. Потому – снова перестук колёс.

Но на этот раз в спальном вагоне, что в купе на двоих, напротив примостился дед Степан. Володя толком не понимал, как ему доверили в руки деда. Но спать в палисаднике без последствий в его возрасте тоже не так просто.

Вика первой нарядилась помогать, напоминая, что Степан Степаныч собирался в больничку ещё «со вчерась», но то в райцентр. А затем Лариса взяла всё в свои руки и обещала показать деда своим врачам. Да в столице и медицина получше.

Как бы то ни было, Степан Степаныч Богатырёв теперь сидел напротив. И пока Володя прикидывал сколько идти до вагона-ресторана, заговорщицки подмигнул и спросил:

– Так ты шо, внук, их обеих чехрыжишь? Или по очереди?

– Дед… – возмутился внук, хотя вопрос был поставлен верно.

Всем нужны ответы. Ему в том числе. Потому что ум цепкий.

– Ну чагой сразу дед? Я по делу спрашиваю! – посочувствовал Степан. – Ты же в меня весь пошёл. Сын то у меня тряпка, хоть и отчество моё носит. А ты вымахал о-го-го. Хер, наверное, моржовый. Вот девки и бегают. Сразу видно – мой дух!

– Дед!

– А чагой дед то? Сижу тут, да. А тебе может уже невтерпёж. Дело то молодое, – тут Степан Степаныч подмигнул и захихикал. – А то пойду, подышу свежим воздухом. Лёгкие до давно уже прокурил все. Теперь о здоровье надо думать. Мне ещё правнуков растить. А ты чагой? Время не теряй. Дело молодое. Понимаю. Или… я туды, а ты сюды? Сообразим на двоих?

– ДЕД! – снова возмутился Богатырёв, и даже вышел в коридор, дёрнул соседнюю дверь купе. – Лара, угомони его! Я пока мало чего соображаю. Но как бы кто сегодня пизлюдей не получил.

Лариса не пошла, только улыбнулась. Сидя голенькой на сидушке, особо не пошастаешь. Нравы, знает ли. Не Европа.

Пришлось пойти Вике, что быстро закрыла дверь, укрывая от позора начальницу до конца дороги.

Глядя на бесстыжую начальницу же, Володя тут же понял, что дед прав. Да, пока батя мямлил и изображал однолюба, они с дедом время не теряли. Да и утром после обеда его до обеда у соседки обнаружили. Хоть та и всё отрицала, и на обеде хихикала, а глаза горели.

Лара молча откинула одеяло, пробуждая аппетит. Если раньше была видна лишь её грудь, а самое интересное прикрыто, то теперь это самое интересное жадно смотрело на Володю. И он понял, что деревенский воздух действительно целебный. Либидо не просто вернулось, а мощно ворвалось в тело.

«А какое шикарное место силы», – напомнил мозг.

Богатырёв едва успел дверь прикрыть!

Лариса целовала страстно, жадно гладила пах. Массажист спустил руку ей между ног и через мгновение уже входил в её лоно, усадив попой на столик. Желание было велико и всё закончилось быстро. С трудом сдерживали стоны.

Вскоре Лариса уже одевалась, вновь нацепив костюм деловой женщины с беспристрастным лицом, которое ничем не удивить. Секс? Какой секс?

– Так чего там с дедом? – спросила она как будто на приёме в кабинете наконец расслышала вопрос. – Сейчас разберусь.

– Да он… да нормально всё, – ответил, чуть отдышавшись Володя.

По телу гуляла приятная усталость. Присел на седушку и прикрыл глаза.

– Он просто… чудит малость. Я это… вздремну, пожалуй. Завтра всё-таки работать.

Очнулся Володя среди ночи, в купе уже горел свет. А сон ушёл от того, что Вика пыталась показать твёркинг и периодически тёрлась о него булочками, которые не прикрывали даже стринги.

Но обилие еды за два дня и мелкая жопка давали о себе знать. Хотела твёркниг, а получался только лёгкий твист и непреднамеренный фартинг.

– Ой.

Непреднамеренно подпустив шептуна, блондинка тут же прекратила танец и оседлала его уже по серьёзному, взобравшись сверху, как наездница.

Володя старался не дышать. И стоически переносил запах гнилой капусты. Потом вроде бы запахло корицей, и стало чуть терпимее, но захотелось пописать. Почки принялись работать.

Но едва он дёрнулся, как Вика вцепилась ногтями в грудь.

– Стоять!

Богатырёв хотел уже спросить, можно ли остаться лежать или хотя бы присесть, но блондинка вдруг начала так активно работать бёдрами, что он испугался за крепость сидушки.

Сидушка выдержала. А вот в дверь постучали.

– Молодые люди, – послышался голос проводницы по ту сторону. – Давайте потише, а?

Вика в ответ начала изгибаться от накатывающих волн. Стыд, адреналин и ощущение недозволенного, подыграли её чувствам и помножили надвое.

Богатырёв и сам понял, что начал быстро наполнять «младшую» жену.

«Похоже, ребёнка назовём чух-чухом или чух-чухой. Если от чунга-чанги, то самое то», – подсказал мозг, утопая в накативших приятных ощущениях от освобождения семенников.

Володя вздохнул, оделся и пошёл по нужде, а попутно проведать деда. А по пути стоило сходить в вагон-ресторан и купить шоколадку проводнице за беспокойство.

Но проходя мимо соседнего купе, он услышал довольный стон деда. В глазах сначала отобразилось недоумение. Потом верх взял гнев.

Володя быстро отодвинул дверку, вырвав замок из петли как хлипкую конфетку и увидел следующую картину: Лариса сидела на своей сидушке и мяла в руках стопу деду, делая лёгкий массаж ног.

«Нервы, просто нервы», – отметил мозг, успокаиваясь.

А Лариса посмотрела на Богатырёва с пониманием.

– Не переживай за меня. Я девочка взрослая.

Сделав морду кирпичом, мол ничем его не проймёшь, кивнул только:

– Ага.

– А ты чуешь как капустой по всему вагону пахнет? – добавила начальница. – Аж пирожков захотелось.

И тут Володя понял, что одной шоколадкой перед проводницей не отделается. Ревности в нём, оказывается было ровно столько же, сколько любви. Да всё как-то поводов проявить не было.

А тут оказывается – любит. По крайней мере – ревнует, а это уже начало.