Роман Только с ним глава Глава 47

Аля

— Как ты выжила в этой семейке? — спрашивает Глеб устало.

Я хихикаю со слезами на глазах и к нему прижимаюсь. Сейчас непонятно, кто кому оказывает поддержку. Ему плохо, он едва держится на ногах. Прижимается спиной к стене и тяжело дышит, но при этом обнимает меня за талию крепко и пытается шутить.

— Я дверь закрою, — говорю, отлипая от него.

Страшно, что мама может сюда отчима притащить, а Глеб не в форме. Она сказала, он ее внизу ждет, и если я откажусь идти — она тут же ему позвонит, и они меня потащат. Вдруг она решит исполнить свою угрозу?

Я быстро щелкаю замками и возвращаюсь к нему. Обхватываю его за талию и всматриваюсь в лицо, чтобы понять, насколько ему плохо. Вряд ли я смогу дотащить его до кровати одна.

— Нормально всё, — Глеб улыбается. — Голова закружилась немного. Постоим пару минут и в кровать пойдем.

Я киваю.

— Может, посидим? — предлагает Глеб, съезжая по стене. — Устал я что-то.

Я плюхаюсь на пол рядом с ним. Он выглядит устало, глаза прикрывает и прислоняется затылком к стене, задрав голову вверх.

— Может, скорую?

— Оставить тебя здесь с родственниками? — ухмыляется Глеб. — Ни за что.

Я придвигаюсь к нему ближе, тыкаюсь носом в ложбинку между шеей и ключицей. Целую Глеба. Слезы уже высохли, разочарование понемногу отступает. Мама мне не поверила, а Глеб безоговорочно принял мою сторону. Поверил, не разбираясь в ситуации.

— Соблазнить меня решила? — спрашивает шутливо, а сам руку кладет на талию и в себя вжимает. — На ручки пойдешь?

— Выдержишь?

— Ну пол не провалится, надеюсь.

Я улыбаюсь и перебираюсь к нему. Он слегка морщится, я тут же хочу встать, но Глеб не позволяет, обратно тянет и возмущенно бросает:

— Куда?!

Я оказываюсь у него на руках, он меня обнимает крепко и дышит часто. Я, видимо, напрягаюсь, потому что Глеб тут же меня успокаивает:

— Со мной все супер. Просто твоя задница не оставляет равнодушным мой член.

Я смущаюсь от его слов, глаза вниз опускаю и чувствую его член под ягодицей. Не врет. Действительно меня хочет.

— Кирилл сказал, если тебе будет хуже, звонить в скорую.

— Мне не хуже.

— Ты сидишь на полу в коридоре.

— Расслабься, — требовательно. — Просто посиди со мной.

Я недовольно бурчу, но продолжаю сидеть у него на руках. Здесь тепло и уютно настолько, что никуда не хочется уходить. Так бы и сидела весь день в его объятиях.

— Ты как? — спрашивает Глеб, не открывая глаз.

— Ты о маме?

— О ней.

— Я привыкла, — отвечаю честно. — Она не первый раз так. Я ей давно говорила, она не верила.

— Блть…

— Она просто любит его.

— Ты слышишь, что говоришь? — вспыхивает Глеб.

Его тело подо мной напрягается, руки сжимают крепче, сердце под моей ладонью ускоряется.

— Тебя она не любит, значит?

— Послушай, пожалуйста.

Я поглаживаю его по груди, успокоить пытаюсь, чтобы не нервничал. Нам до кровати добраться нужно как-то.

— Мама обо мне поздно узнала. В пятнадцать недель. Она рожать не хотела, но аборт ей никто сделать не согласился. Когда я родилась, она отказываться не стала, еще на одну работу устроилась и тянула нас.

— Это ее не оправдывает.

— Нет, просто… я искала ей оправданий, — говорю честно. — Мне казалось, она меня не любит. А потом услышала, как она с подругой разговаривала и все поняла. Мне даже легче стало, наверное.

— Пздц…

— Мама долго не могла никого найти. Одна была. Отец Бори ее бросил через два года. Мой сразу, как узнал обо мне. Она лет десять растила нас сама, на ноги поднимала. А потом появился Володя. Он к ней хорошо относится, помогает, деньги, опять таки, зарабатывает. Немного, но хоть какая-то помощь. Я поначалу не понимала, почему он ко мне так относится грубо, а потом он, в общем, поняла, в чем дело.

— Маме сразу сказала?

— Да. В тот день, как убежала. Она сказала не придумывать и отправила спать. А я убежала.

— Слов нет.

— Я ее простила. Думала так. С братом было спокойно, я училась, жила нормально, с мамой созванивалась и отчима почти не видела. Все было прекрасно. Но мы… мы с Мироном вещи к Боре поехали забирать. Я собралась, вышла, а там — отчим. Домой ехать требует. Я тогда поняла, что так и не смогла ее простить. А сегодня пыталась достучаться, но, как видишь.

— Ты попыталась, — говорит Глеб мягко. — Теперь ее очередь делать первый шаг.

— Она не сделает.

— В обиду я тебя не дам, — отвечает он. — Она больше за тебя не решает. Ты взрослая, самостоятельная. Ты вправе сама принимать решения. Ты моя девочка, и я буду о тебе заботится.

Его слова проникают прямиком в мое сердце, плавят его. Могла ли я когда-то подумать, что взрослый, неприступный и серьезный Глеб может быть таким ласковым и заботливым в отношениях? Однозначно, нет. Я и об отношениях с ним, если быть честной, не думала. Мне он казался неприступным и даже опасным.

— Ну, что, идем? — спрашивает Глеб, отвлекая.

— Давай.

Я поднимаюсь на ноги, протягиваю ему руку, которую он игнорирует. Морщась, встает сам. Делает пару шагов уверенно, а затем снова прислоняется к стене.

— Видимо, врача все-таки придется вызвать, — говорит. — Голова кружится сильно и в глазах темнеет.

— Как ты вообще с кровати встал?

— Бодро. Хорошо себя чувствовал вплоть до того, пока сюда не вышел.

Мы кое-как добираемся до спальни. Глеб заваливается на кровать, блаженно выдыхает. На его лбу проступила испарина, которую я аккуратно вытираю полотенцем. Он тяжело дышит, но через пару минут дыхание выравнивается, Глеб делает глубокий вдох и поворачивает голову ко мне. Открывает глаза.

На него, если честно, больно смотреть. Его когда привели, я вскрикнула и испуганно отшатнулась.

— Неожиданно, — прокомментировал тот, кто его привел. — Я Кирилл, кстати, старший брат Глеба. А ты?

— Алина. Можно просто Аля.

— Девушка?

— Да.

Это был весь наш разговор. Кирилл дотащил Глеба до кровати, вручил мне свою визитку и сказал, если станет хуже или будет тошнить — звонить ему и в скорую.

Сейчас лицо Глеба покрыто синяками и ссадинами, бровь разбита, губа тоже. Под глазами все синее. Я так и не поняла, что произошло. Кирилл не стал отвечать на мои вопросы, сослался на занятость, а у Глеба еще не было возможности спросить.

— Это там да? После задержания? — я аккуратно касаюсь его лица пальцами.

— Жизни учить пытались, — он усмехается. — В первый раз я стойко всех разложил, а во второй успел только носы сломать.

— Тебя два раза избивали?

— Один, можно сказать, — Глеб криво усмехается. — В первый меня почти не тронули.

Я его обнимаю, в щеку целую, затем аккуратно касаюсь его губ. Хочу его поласкать. Показать, как сильно люблю, хотя еще ни разу ему в этом не признавалась. Как-то странно это делать так скоро.

Впрочем, я его давно люблю. И знаю о нем почти все. Господи, я успела столько всего выведать. Что-то от брата, что-то подслушала. Но сейчас молчу. Я знаю, что он не ответит мне тем же. Не хочу ставить его в неловкое положение своим “люблю”. Уверена, еще будет возможность признаться.

Я ерзаю. Мне немного неудобно на боку, рука затекает. Глеб меня к себе прижимает сильно и на ухо горячо шепчет:

— Прекрати. На мне, может, и живого места нет, но ему пофигу. Хочет тебя.

В подтверждение своих слов Глеб перехватывает мою руку и накрывает ею свой пах. Моя ладонь упирается в крепкий стояк, и я краснею. Он меня хочет. Даже в таком состоянии. Даже полуживой хочет.

— Я бульон приготовила, — признаюсь. — Куриный. Будешь?

— Я все буду. Если это поможет мне быстрее восстановиться, неси.

Я быстро вскакиваю и несусь на кухню. Я не сильна в кулинарии, но готовила по рецепту, даже в магазин за укропом сбегала, чтобы ему вкуснее было. Через минуту несусь в комнату с миской бульона. Глеб подтягивается, упирается спиной в подголовник.

— Я тебя покормлю, можно?

Он улыбается и послушно открывает рот.

Примерно через десять минут я откладываю тарелку в сторону, а Глеб снова ложится на подушку. Зовет меня к себе, переворачивается на бок и прижимается к моей спине.

— Давай поспим? Все равно вечер уже. От твоего бульона мне легче.