Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 30

Марат

«Нет! — набатом звучал в голове ее чувственный голос. — Здесь меня трогаете только… вы…»

Убийственная фраза. Запредельная. Обезоруживающая.

И срывающая крышу к чертям собачьим! Взрослого здравомыслящего мужчину как ветром сдуло. Он испарился в одну секунду. В один миг.

Уступил место пещерному человеку. Зверю. Голодному хищнику.

Первобытный дикарь в нем требовал немедленно впечатать эту несносную девчонку в шершавую бетонную стену общежития и отыметь как последнюю дворовую суку. Дико. Беспощадно. Со свирепостью безумца. Так, чтобы она скулила на всю улицу, срывая голос, и ногтями штукатурку царапала. Так, чтобы губы свои кусала, его имя выкрикивала и требовала брать ее еще. Еще больше. Еще жестче. Еще быстрее.

А потом покорно опустилась бы перед ним на колени и… бл*дь! Представляя ее мягкие пухлые губы на своем члене, Марат вздрогнул, чувствуя, как по венам вместо крови заструился густой кипяток.

Его бросало в дрожь от собственных фантазий. В штанах стало тесно.

До боли. Да, он хотел этого. Хотел ее – свою собственную студентку.

Жаждал, как помешанный. Однако, прекрасно помнил, чем закончился их страстный порыв в прошлый раз. Отвращением. Отвращением в ее глазах.

Не думал он, что подобная реакция Поповой заденет его за живое.

Не предполагал даже, что каменная глыба – та, что находилась в его груди вместо органа с аортой – еще может что-то чувствовать. Что его броню еще вполне реально пробить. Да, реально. Оказывается, реально. Для этого достаточно просто кончить в руку девчонке, которую хочешь до умопомрачения, и услышать от нее в тот же миг: «Фу! Меня сейчас вырвет!»

Гребаный ад! Каримов до сих пор зверел от ее слов.

От бешенства. От ярости. От ревности.

«Значит, дежурный тазик тебе предоставлю! — бескомпромиссный мысленный рев. — Но отымею все равно! Буду брать как захочу и где захочу! Я помечу собой каждый миллиметр твоего тела, черт подери!»

Марат яростно стиснул зубы, взывая к своей хваленой выдержке.

К выдержке, которая изрядно поистрепалась за последнюю неделю.

К выдержке, которая уже трещала по швам.

«Так и будет! — шумный рваный вздох в тщетной попытке успокоиться. — Не сейчас. Позже. Когда сама ко мне придешь! А ты придешь… придешь!»

Он и сам не понимал, откуда силы взялись, однако в следующее мгновение смог отстраниться. Опасаясь не сдержаться и придушить Юлю на месте за ее ночные приключения с проникновением в общежитие (а в частности, за «парни помогают»), Каримов грубо схватил ее за руку и потянул за собой.

Она не возражала. Молча плелась следом. А Марат, прислушиваясь к дикому грохоту своего тарахтящего «мотора», мог думать лишь об одном:

«Все, мелюзга! Лавочка закрыта! Полапали девчонку, и хватит!»

Они почти вернулись к автомобилю, когда Юля тихо окликнула его:

— Марат Евгеньевич…

— Что?

— Куда мы идем?

— В общежитие!

— Оно сейчас закрыто! — взволнованно пропищала девушка. — Вы внезапно забыли, что попасть внутрь можно только через…

— Нет! — Каримов резко остановился, вынуждая и ее замереть на месте. — С этого момента ты входишь в общежитие, как все нормальные люди – через дверь! Ты поняла меня? Кивни, если поняла!

Дождавшись от Юли заторможенного кивка, Марат продолжил:

— Завтра деканат подготовит специальные пропуска для всех студентов, работающих по ночам!

— Не может быть! — восторженный вопль. — Серьезно?

Мужчина сурово нахмурил брови.

— Еще раз усомнишься в моих словах…

— Извините! Просто… почему вы передумали?

«Да потому что с корнем вырву руки некоторым студентам, если они посмеют прикоснуться к тебе еще разок! Помощники х*ровы!»

Вслух же Каримов недовольно буркнул:

— Шевелись, пташечка! Поздно уже. Отдыхать пора.

— Угу. Но вряд ли я смогу уснуть в ближайшее время.

— Что так? — он продолжил путь, увлекая ее за собой. — Бессонница?

— Нет. Мне еще Тоню успокаивать… она ревет, наверное, до сих пор…

Уже на крыльце у самой двери Марат остановился, впиваясь пристальным взглядом в ее лицо. От мысли, родившейся на задворках искореженного похотью сознания, мужчина чаще задышал. Его рассудок помутился.

— Если ответишь честно на мой вопрос, можем попробовать договориться! — прохрипел он, приближаясь вплотную. Бесцеремонно вторгаясь в ее личное пространство и просто дурея от запаха ее юного тела. — Что скажешь?

— Согласна! — прошептала Юля, опаляя его своим горячим дыханием. Чуть привстав на носочках, она заговорщицки добавила: — С одним условием.

***

— С каким?

— Вы тоже ответите на мой вопрос!

С трудом сдерживая свои примитивные порывы, Каримов таки прижал ее к стене. Фактически пригвоздил, загнав в ловушку собственным телом и уперевшись ладонями в бетон по обе стороны от ее головы.

— Начинай! — прохрипел изменившимся до неузнаваемости голосом.

— После вас! — прилетело в ответ.

Марат улыбнулся уголками рта.

Сам же поинтересовался с напускным безразличием:

— В тот день… тебе было хорошо со мной?

Юля покраснела. Потупила взор и чаще задышала.

— Говори! — велел настойчиво, приподнимая ее лицо за подбородок.

— Да, — тихо, одними губами.

— Оба раза?

— Да.

— Хотела бы… повторить?

Девушка завибрировала от напряжения.

И выпалила, немного заикаясь:

— Мы… договаривались на один… вопрос!

— Что мешает нам изменить правила?

Попова смущенно отвела взгляд:

— Моя очередь!

— Спрашивай.

— Вам… понравилась… новая стриптизерша?

Марат криво усмехнулся:

— Нет!

— А…

— Твоя реакция на сперму! — перебил ее бесцеремонно. — Ты в принципе не любишь, когда заканчивают на тебя, или дело… исключительно во мне?

Казалось, от шока глаза Поповой выскочат из своих орбит.

— Да! — возмущенно. — То есть нет! Боже! К чему такие дурацкие вопросы?

Каримов не меньше минуты буравил Юлю придирчивым взглядом.

Но в итоге «сжалился»:

— Заменим его?

— Угу.

— Скажи, — не сдержавшись, мазнул губами по ее виску, — а на твоем теле остались еще места, которых теперь касаюсь только я?

Покраснев еще сильнее, Юля кивнула.

А Каримов, чувствуя себя конченым извращенцем, глухо просипел:

— Покажи!

— М-м-м? — недоуменно.

— Пальцем. Поверх одежды, — забормотал точно одержимый. — Только честно, Юля! Никакой лжи! И тогда я сделаю вид, будто не видел Тоню сегодня в клубе. Я приму ее справку. И даже закрою глаза на проходной двор, который студенты устроили в одной из комнат. Никто ничего не узнает!

Попова размышляла несколько долгих секунд, а потом кивнула в знак согласия. Его сердце остервенело загрохотало в груди в тот же миг.

Внимательно следя за каждым ее движением, Марат слегка прищурился.

Юля нервно сглотнула и приложила дрожащую ладонь к своему рту.

«Губы! — с примитивным удовлетворением отметил он про себя. — Шея. Так… дальше. Грудь и…»

Прежде чем спрятать руки за спину, девушка на долю секунды прикоснулась к ширинке на своих джинсах. К ширинке, под которой находилась ее…

«Твою ж мать! Я так до инфаркта доиграюсь!»

Кровь снова устремилась к напряженному паху. В висках загудело.

Сердце зашлось в груди от осознания простой истины:

«У нее сейчас никого нет! Если в этих местах ее касаюсь только я, значит, девочка ни с кем не встречается в данный момент! Хорошо. Очень хорошо!»

— Мы договорились? — тихо обронила Юля. — Вы сдержите слово?

— Сдержу!

— Спасибо!

— И не только это слово!

— А какое еще?

— Скоро узнаешь, милая! Скоро узнаешь!

Попова опять засмущалась, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— В чем дело? — уточнил немного строже, чем обычно.

Она зажмурилась на миг. А когда вновь открыла глаза, выпалила на выдохе:

— Я… я тоже хочу!

— Чего именно?

— Знать!

— Господи, Попова! — рыкнул, теряя терпение. — Мне из тебя каждое слово клещами вытягивать?

— Мне интересно знать, где вас касаюсь… только я!

***

Марат замер, задержав даже дыхание.

«Черти адовы! Эта девчонка хоть понимает, что творит?»

Ощущая себя безумцем, ощущая себя на грани срыва, Каримов мягко накрыл ее ладонь своей ладонью. А после, неотрывно глядя ей прямо в глаза, настойчиво прижал холодные тонкие пальцы к своим губам.

Ее веки затрепетали. Дыхание сбилось.

А он горько улыбнулся, только сейчас осознав кое-что:

«Ну надо же… А ведь ты, оказывается, первая девушка, которую я поцеловал после развода с женой! Которую мне захотелось поцеловать!»

Следуя правилам этой будоражащей кровь игры, мужчина переместил их руки на еще одно стратегически важное место. Вздрогнув, Юля резко вырвала свою ладонь из его захвата и обиженно проворчала:

— Вы уж врите, да не завирайтесь, Марат Евгеньевич!

— Какая часть моего ответа заставляет тебя сомневаться?

— Последняя! — девушка упрямо вскинула подбородок.

Марат рассмеялся. Он, признаться, и сам с трудом верил в происходящее.

Однако убедить свою студентку в обратном не успел – дверь общежития распахнулась, и на них накинулся с претензиями весьма злобный вахтер.

— Эй! Чего вы тут устроили? А ну, хватит ошиваться у… Марат Евгеньевич?

Мгновенно встрепенувшись, Каримов отступил от Юли на приличное расстояние и сухо поприветствовал седовласого мужчину:

— Да! Вечер добрый!

— Так ведь… ночь уж на дворе.

— Именно, — прокашлялся и спешно спрятал руки в карманы брюк, пытаясь хоть как-то замаскировать свою каменную эрекцию. — Вот, привез вам вашего жильца. Принимайте.

— Но по-вашему же распоряжению Мария Егоровна…

— Знаю-знаю! — остановил его строгим взглядом. — Обстоятельства изменились. Коменданту я сообщу о них утром. Юля, ступай к себе!

Попова растерянно возразила:

— Но мне же запрети…

— Спать, я сказал! Метнулась отсюда, сверкая пятками! Живо!

Марат намеренно рявкнул так грубо, что даже вахтер напрягся, не смея ему возражать. Не говоря уже о Юле, которая маленьким ураганом сорвалась с места и побежала внутрь. Хорошо. Большего ему на сегодня не требовалось.

Кивнув мужичку-вахтеру на прощание, Каримов довольно быстро добрался до своего автомобиля. С глухо колотящимся сердцем удобно устроился на водительском кресле и, блаженно прикрыв веки, вжикнул молнией на своей ширинке. Иначе просто не смог бы – имел все шансы свихнуться от дикого возбуждения. Дав волю извращенному воображению, он сжал в кулаке свою пугающе твердую плоть и сделал то, чем за последний месяц занимался бесчисленное количество раз – предпочел живым женщинам сексуальную фантазию об этой девочке и дошел до пика в считаные минуты. А когда привел себя в порядок и относительно успокоился, еще минут двадцать провел на парковке общежития, пристально вглядываясь в одно-единственное окно на втором этаже, в котором горел свет. В ее окно.

«Ложись, дуреха! — хмурился недовольно. — Чего же ты не спишь?»

Однако, спустя некоторое время свет погас и в комнате Поповой.

Только после этого Марат облегченно вздохнул и поехал домой.

Но уже в тот момент он твердо решил:

«Все, хватит ей мучиться! Пришла пора довести дело до конца!»