Роман Табу на вожделение. Мечта профессора глава Глава 47

Марат

Марат не шевелился. Вообще. Просто стискивал кулаки до гребаного онемения пальцев, дышал, жадно втягивая кислород полной грудью, и таращился на девчонку свирепым взглядом. Не знал он, чего хочет сейчас больше – придушить эту мелкую заразу или все же трахнуть.

Отыметь так, чтобы ее предоргазменные вопли слышала вся общага.

Так, чтобы у нее раз и навсегда отпало желание сомневаться в нем.

«И спорить! — отметил про себя, вновь закипая от гнева. — И дерзить!»

Прилагая титанические усилия, он застыл каменным изваянием. Прекрасно понимал: если сделает хоть крохотный шаг в ее сторону, и все – сорвется.

Набросится на нее, как умирающий от боли человек на дозу своего опиума.

Будто чувствуя его состояние, Юля медленно попятилась назад. Тяжело дыша и таращась на него широко распахнутыми глазами. Буквально на шаг, но… дьявол! Грозный предостерегающий рык зародился глубоко в его груди.

«Не смей! — транслировал ей взглядом. — Не отдаляйся от меня!»

Она стояла перед ним в простенькой пижаме – обычный топ и укороченные шорты. Ничего особенного. Но у него рассудок помутился от этого зрелища. Юля выглядела такой нежной, беззащитной и ранимой, что у Марата заныло за ребрами. В душе. Прямо там, где прежде была лишь выжженая пустыня. Кровь, бегущая по венам, ощущалась раскаленной магмой, бурлящей в жерле Везувия. Каримов горел рядом с ней. Сгорал заживо. И кайфовал от этого.

«Моя! — хищный оскал. — Ты – вся моя! Только моя, пташечка!»

Попова не выдержала первой. Удерживая его взгляд и нервно переминаясь с ноги на ногу, произнесла срывающимся от волнения голосом:

— Ты… как здесь оказался? Ты ведь должен быть…

«Я знаю, где я должен быть! — взревел мысленно. — С отцом! Я нужен ему сейчас, как никогда! Потому что заключить сделку с семейным подрядом Давыдовых не так-то просто. Герман идет почти на таран, выбивая для своей компании максимально выгодные условия. В этом он весь! И у нас меньше суток, чтобы пересмотреть и доработать свое предложение. Чтобы подготовиться на все сто. А я… ни о чем, кроме тебя, думать не могу! Сучка, ты же меня околдовала! Я зависим от тебя! И безумен! Видела бы ты лицо моего отца, когда я сообщил ему о своем решении. Впервые в жизни он смотрел на меня, как на конченого идиота, когда услышал, что мне нужно вернуться домой хотя бы на несколько бл*дских часов! И из-за чего, спрашивается? Из-за того, что одна любопытная девчонка сунула свой нос куда не следовало! А потом еще и взбесила меня своими гениальными умозаключениями! Ну, вот он я! Перед тобой! Готов ответить на все твои вопросы! Но сперва… сперва мы раз и навсегда проясним кое-что!»

Сохраняя молчание, Марат раздраженно расстегнул свое пальто и демонстративно швырнул его на ближайшую к нему кровать.

Все так же молча закатал рукава черной рубашки по локоть.

Лишь закончив свои нехитрые манипуляции, он вперился в нее строгим предостерегающим взглядом и отчеканил тоном, не терпящим возражений:

— Ты узнала то, чего тебе знать не следовало! Я не рассчитывал стать героем в этой истории или же наоборот. И, в принципе, не предполагал, что мои «благородные порывы» станут достоянием общественности. Я просто сделал то, что посчитал нужным! Жизненно необходимым! И сделаю это снова. И снова. И снова, если придется! Повлиять на меня в данном вопросе ты не в состоянии. Можешь верещать хоть до посинения – ничего не изменится! И плевать, как ты это называешь – куплей-продажей или жестом доброй воли. Я один черт не позволю тебе платить за учебу самостоятельно! Это ясно?

***

Юля нахмурилась. Задрожала. Обхватила себя руками.

И наконец произнесла:

— Конечно, нет! — встревоженный взгляд из-под бровей. — Ладно, я… но… Зачем тебе это нужно?

— Что значит зачем? — не сдержавшись, Каримов приблизился к ней вплотную. Шалея от ее запаха, сопоставимого лишь с чертовски мощным афродизиаком, стиснул ладонью ее подбородок, вынуждая смотреть строго ему в глаза. Взывая к последним крохам самообладания, прохрипел: — Я – мужчина, Юля! Твой мужчина! Твои проблемы – мои проблемы!

Ее глаза неестественно заблестели. С дрожащих губ сорвался резкий вздох.

— Марат…

От того, как чувственно она произнесла его имя, у него кишки морским узлом скрутило. И «мотор» дико взревел в груди, нещадно шараша по вискам.

— Я во многом ошибался в отношении тебя, во многом был неправ! — продолжил, буквально вибрируя от напряжения. — И вовсе не горжусь этим! Но… дерзкая моя пташечка, если ты еще хоть раз попрекнешь меня тем, что происходило в моей жизни до тебя, еще раз припомнишь мне клуб и шлюх – пеняй на себя! Накажу по всей строгости!

— За что? За правду? — тихо обронила Попова, будто намеренно облизывая губы.

Губы, которые ему хотелось смять своим собственным ртом.

— За необоснованные претензии!

— Почему же необоснованные?

— Потому что тебе неизвестны мои мотивы!

— Какие… мотивы?

Марат криво усмехнулся:

— Ты никогда не задавалась вопросом, почему Артем считает тебя такой особенной? Почему восторгается и смотрит как на небожителя? Так я поясню: ты – первая девушка, которую он увидел рядом со мной! Первая девушка, которая переступила порог нашего с ним дома! Первая девушка, которую я познакомил с матерью после развода с бывшей женой – а развелся я почти пять лет назад! Я обычный половозрелый мужик, Юля! И как ни крути, физиологических потребностей никто не отменял. При этом отношения мне были на хрен не нужны. Понимал, что Артем для многих станет камнем преткновения. А мелькать перед ребенком каждый раз с новой девкой я не собирался. Вариант с танцовщицами из клуба меня полностью устраивал. Как говорится, и овцы целы, и волки сыты! Да и Володьке от моих развлечений какая-никакая прибыль капала – у него не всегда дела шли гладко. Но… когда я встретил там новенькую девочку-официантку, все изменилось! Ты совершенно не вписывалась в общую картину заведения. Казалась слишком юной. И слишком чистой. Не знаю, почему не прислушался к своей интуиции. Но… уже тогда, с самой первой секунды я понял, что хочу эту девочку! Что до безумия хочу тебя! Именно тебя!

Кажется, Попова перестала дышать. Чуть покачнувшись, она схватила его за талию, дабы не упасть. Фатальная ошибка. Непростительная. Сквозь него будто двести двадцать вольт пропустили в ту же секунду. И больно вроде, но приятно до умопомрачения. Зарычав от удовольствия словно дикарь, Марат безжалостно стиснул ее с своих объятиях. Больше не мог терпеть.

— В тот день, когда впервые поцеловал тебя в туалете, — прошептал он вкрадчиво, склоняясь к ее уху и просто дурея от вида мурашек на ее коже, — я снял Карину назло тебе! Да только… самому себе сделал хуже! Каждую секунду я представлял на ее месте тебя! Извращенец? Безусловно! Но, пташечка… после этого у меня не было никого! Больше месяца. Лишь я, моя рука… и фантазии о тебе!

Она опалила его шею своим безбожно горячим рваным дыханием.

— Не может быть! — изумленно, ошарашенно.

Каримов разразился не совсем здоровым смехом.

А после признался:

— Но было! Даже у стен твоего долбаного общежития было! И после этого ты смеешь сомневаться во мне? — смачно цапнул зубами мочку ее уха. — Смеешь сомневаться в моем отношении к тебе?

Вздрогнув и покрывшись крупными мурашками, Юля судорожно всхлипнула.

«До чего же ты у меня чувственная, малышка! — одержимый мысленный рык. — Моя нежная сучка!»

Сквозь морок сознания до него донеслось ее невнятное бормотание:

— Но… ты же никогда не говорил…

«Да твою ж мать! Опять двадцать пять!»

— Все эти слащавые словечки, на которые так падки представительницы твоего пола, неспособны отразить даже сотой доли того, что я чувствую к тебе! — прервал ее на середине фразы недовольным ворчанием. — Ты хоть понимаешь…

— Что?

— Рядом с тобой я чувствую себя живым! — отчеканил сурово и максимально доходчиво. — Вот что!

Каримов резко замолчал. Притихла и Юля. Однако спустя несколько секунд девчонка почти невесомо скользнула ладонью по его тяжело вздымающейся груди. Все выше и выше. К шее. К горлу.

К колючему щетинистому подбородку. Погладив его по щеке, Попова еле слышно произнесла:

— Марат? — мягко, вкрадчиво.

И так нежно, что у него у самого мураши хаотично расползлись по спине.

По напряженным мышцам побежали крохотные электрические импульсы.

А вся кровь против воли устремилась вниз. К паху.

— М-м-м? — отозвался, едва ворочая языком.

— Я… я скучала!

— А уж я-то как скучал! — проскрипел он чужим голосом. Низко и гортанно.

«И не только я…» — добавил мысленно, прижимаясь к ней своим каменным стояком. Внушительным. Твердым. И горячим.