Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 42

Ее разбудил странный звук.

Мощные монотонные удары, напоминающие ускоренное биение сердца, по какой-то причине оказавшегося в непосредственной близости от ее уха.

Что это?

Стоило сделать всего один крошечный вздох, и запах дорогого парфюма с явным кедрово-древесным шлейфом тут же проник в легкие.

Взрослый аромат, подчеркивающий силу и власть своего владельца.

Не иначе!

Лиза встрепенулась, с трудом разлепив ставшие свинцовыми веки. Тяжело дыша и будучи полностью дезориентирована, осторожно осмотрелась.

Все то же шумное застолье, все те же гости…

Меньше секунды понадобилось девушке, чтобы осознать, где она находится. А также, что умудрилась, сама того не заметив, довольно крепко задремать, в какой-то момент уступив навалившейся усталости. Причем уснула-то она, самым наглым образом прильнув к груди дяди Бори.

В надежных и крепких объятиях родственника, так сказать.

Именно его тарахтящий «мотор» и стал причиной ее внезапного пробуждения.

Прокурор не стал удерживать Лизу, когда та попыталась отстраниться, слегка разминая затекшие мышцы. Напротив, сразу же разжал руки, выпуская ее из своего личного пространства. Лишая безусловного покровительства. Слишком быстро. Даже стремительно. Будто сам желал всеми фибрами души отодвинуться, да поскорее.

Словно… эта их внезапная близость, эта родственная нежность пугала взрослого, умудренного тяжким жизненным опытом человека до черных рябей в глазах.

Бред! Как есть бред!

Судя по рассказам, Прокурор не боялся ничего и никого! Оно и верно – не в его «статусе» трястись над подобной ерундой. Разве что… то был вовсе не страх…

Лиза машинально прикусила щеку изнутри, дабы не воскликнуть вслух, совершенно ошалев от собственных мыслей:

А вдруг я ему… неприятна как личность?

Вдруг стесняется меня?

Вдруг разочаровался?

Терзаемая предположениями, она непроизвольно окатила дядюшку таким осуждающим взглядом, что даже почувствовала во рту ядовитую горечь обиды.

Мерзкое ощущение, стоит заметить.

Черчесов первым нарушил молчание, удивленно вскинув брови при виде племянницы, ощетинившейся точно ёж в момент опасности:

— В чем дело?

Да или нет? Нет или да? А, к черту!

В любом случае существовал лишь один способ узнать наверняка.

Понять, значит она хоть что-то для единственного на целом белом свете родного человека? И есть ли у них шанс на нормальные отношения?

Или же все потеряно, и до него уже не достучатся?

Внимательно наблюдая за Борисом и собрав волю в кулак, Лиза мягко сообщила:

— Дядя, я что-то замерзла.

Реакция родственника не заставила долго ждать:

— Похом, давай-ка сюда свой пиджак!

— Нет! — возмущенным возгласом она пресекла довольно шуструю попытку Аркадия Михайловича избавиться от верхней одежды.

— Что нет?

Недоумение, сквозившее в мрачном взгляде Прокурора, было искренним.

Черчесов совершенно не понимал ее намеков. Довольно прямолинейных, между прочим. От того и злиться начинал, то и дело напряженно стискивая челюсти.

Что же, деваться было некуда. Пришлось сказать в лоб:

— Обними меня! — затем Лиза пояснила, не прерывая зрительного контакта: — Зачем нам посредники? Сам согрей. Собой!

Казалось, мужчина реально лишился дара речи от подобной наглости. Однако отсутствие слов совершенно не помешало ему в ту же секунду выполнить ее просьбу.

Дядя Боря притянул ее к себе и обнял как полагается, чтобы поделиться своим теплом. Пусть со стороны все выглядело немного коряво и неуверенно, словно не привык он к подобным проявлениям чувств. Не суть! Главное, девушка вновь находилась в зоне его личного пространства. А значит, вполне могла предпринять очередную попытку сблизиться с дядей.

— Кхм! — прокашлялся родственник, пристально рассматривая ее лицо вблизи. — Может, в дом пойдешь?

— Уже пытаешься сбагрить меня на чужие плечи? — замирая от волнения, Лиза позволила себе игриво толкнуть дядю локтем в бок. — Стыдно, уважаемый! И крайне безответственно.

Совсем рядом, наблюдая за ними, Аркадий Михайлович зашелся приступом громкого смеха. Со словами «я предупреждал: ей палец в рот не клади» мужчина подпалил очередную сигару и с наслаждением затянулся.

— Ничего подобного я не имел в виду, нахалка этакая, — хмыкнул Борис и, легонько щелкнув ее по носу, вновь привлек к себе внимание. А внимать там было чему. Он практически улыбался! И не столь важно, что украдкой, лишь краешками губ. Куда значительнее сам факт наличия таковой. — Обычная мера предосторожности. Не хочу, чтобы ты простудилась.

Глядя в родное лицо точно завороженная, Лиза тоже робко улыбнулась:

— Если позволишь, я останусь здесь. Мне тепло рядом с тобой…

Время остановилось в ожидании его ответа. Причем в этот раз замерла не только она. Сложно сказать, секунда прошла или же минута, пока Прокурор принимал решение. Лишь увидев его уверенный кивок, служивший своеобразным «да», девушка смогла облегченно вздохнуть полной грудью. Правда, бдительности не теряла, ибо до расслабления было еще очень далеко.

Мягко прильнув к Черчесову и устроив голову у него на плече, Лизавета осторожно поинтересовалась:

— Как ты жил все эти годы… ну, после смерти моего отца?

— Тебе правда интересно?

— Очень! Это ты знаешь обо мне все. Я же о тебе не знаю ничего.

Черчесов молчал некоторое время, явно подбирая слова.

Но так и не подобрав нужных, выдал довольно банальную фразу:

— Я не задумывался. Жизнь шла своим чередом, так что…

— Ты приезжал на похороны мамы?

Взгляд глаза в глаза и короткий кивок вместо ответа.

— Желающих проводить ее в последний путь оказалось очень много, но почему я не помню среди них тебя?

— Я попрощался с ней без лишней суматохи. Во время перезахоронения.

Пришла очередь Лизы понимающе кивать.

И все же некоторые вещи не укладывались в голове:

— Почему нельзя было сразу похоронить ее с отцом? Для чего весь этот цирк с пустой могилой?

Тяжело вздохнув, Черчесов крепче сжал девушку в кольце своих рук.

— Ради тебя и твоей безопасности. Всем стало бы ясно, чья она женщина, и, соответственно, чья ты дочь. Мы не могли так рисковать. Особенно если учесть тот факт, что по сей день не знаем… кто и за что лишил Маринку жизни.

Лиза поменялась в лице под гнетом тяжелых воспоминаний. Столько лет прошло, а боль от потери матери была все так же остра. И эта самая боль, точно острым осколком, застрявшем глубоко в сердце, нещадно раздирала грудную клетку.

Дабы не расплакаться, она попыталась отвлечься.

Да проморгаться поспешила.

— Если ты приезжал, то почему не забрал меня с собой?

— Я хотел... как же безумно я этого хотел, племяшка!

— Но?

— Но я уговорил его отказаться от столь глупой затеи, — внезапно ответил за Бориса Аркадий Михайлович, с наслаждением выпуская в воздух густую струйку дыма.

Задохнувшись от возмущения, Лизавета буквально побагровела.

Даже заикаться начала, честное слово!

Что же он за человек такой?

Почему постоянно вмешивается в ее жизнь и принимает судьбоносные решения?

— Глу-пой за-теи? — процедила сквозь зубы, испепеляя Похома гневным взглядом. — Да вы… вы! У меня просто нет слов!

— Задумайся на секунду, — продолжал он совершенно невозмутимо, — что с твоей бабкой стало бы, лишись она одновременно и дочери, и внучки?

Господи, бабуля!

Злость мигом пошла на убыль, уступая место жгучему стыду.

Получается, если бы не Аркадий Михайлович, в ее жизни никогда не появились бы люди, которые сейчас так безгранично дороги. Его впору благодарить, а не набрасываться с упреками. Несмотря на возраст, признавать свои ошибки Лиза умела. Потому и произнесла нехотя:

— Спасибо! Выходит, я и этим вам обязана!

— Свои люди, — подмигнули ей игриво, — сочтемся!

О! Как раз в этом-то она и не сомневалась.