Роман Реквием по любви. Грехи отцов глава Глава 41

Оценив ситуацию по-своему, Дуда презрительно сплюнул на дощатый пол, высказав одним-единственным жестом истинное отношение к подобному раскладу. Скривился, даже не пытаясь скрыть своего негодования. Во взгляде, которым он окатил Дмитрия, сквозило лишь бескрайнее осуждение.

— Я знал тебя… вот с этих пор! — процедил сквозь зубы законник, отмеряя ладонью не более метра от земли. — Ребенком!

Натянутые до предела нервы напоминали стальные канаты.

Но и сталь, как известно, крошится… если сильнее надавить.

И дабы окончательно не слететь с катушек, буквально ломая собственное сопротивление, Борзый шумно втянул ноздрями прохладный воздух и плавно опустился на скамейку. Прямо напротив разгневанного собеседника.

Говорить старался спокойно, но видит Бог… самообладание давалось ему непросто:

— Я вырос!

— Считаешь это достойным объяснением своих мотивов? — утробный рык вырвался из груди Дудаева. — Пытаешься заставить меня прыгать перед тобой на задних лапках лишь потому, что ты вырос? Да я… скорее сам Хасана завалю, чем подобное допущу! Я тебе не крыса!

Кровь упрямо закипала в жилах.

Бурлила, точно кислотой отравляя сознание.

Каким чудом держался, сам толком не осознавал.

— Ты совершенно не понял меня, Дуда!

— Да ну? — мужчина настроен был скептически. — Так разъясни!

— Я не пытаюсь столкнуть вас с Прокурором лбами. Ни в коем разе! Не пытаюсь заставить тебя идти против своих или нарушить кодекс. Не пытаюсь сделать из тебя предателя – таковых сам презираю – им не место в нашем мире. И даже шантажировать тебя я не намерен! Все, что мне нужно – твоя поддержка!

Магомед заметно расслабился. Дышать стал ровнее.

Морщины, залегшие на лбу, и те разгладились.

— В чем? — поинтересовался спустя несколько секунд задумчивого молчания. — В чем нужна моя поддержка?

— В разговоре с Борисом! — решил быть предельно честным и говорить откровенно. Такие люди, как Дудаев, фальшь чуют за версту. — Мне нужно убедить его. Чертовски важно убедить!

Пояснять, в ЧЕМ, Похомов не посчитал нужным.

Его поняли без слов.

— Я должен был догадаться! — устало потер виски Дуда. — Ты же девчонкой одержим как проклятый!

— Не отрицаю.

Легкий прищур. Острый взгляд.

— Это ненормально! Ты в курсе?

В исполнении Магомеда прозвучала очередная мораль от «дяди Степы» на тему «хорошо и плохо», заставившая Борзого предупреждающе оскалиться.

— И тем не менее! — осадил он строго, прерывая эту е*учую и совершенно неуместную лекцию. — Я могу на тебя рассчитывать?

— Что тут скажешь? Чисто по-мужски я тебя понимаю – рядом с ней даже у меня кровь бурлит, как у двадцатилетнего сопляка, — изрек законник, напряженно барабаня пальцами по столу. — Но ты затеял слишком сложную партию, сынок! И не факт, что вывезешь финал…

— Посмотрим! — Дмитрий раздраженно передернул плечами. — Борис Андреевич тоже ошибался в свое время. И не раз! А потому мне есть чем крыть. Есть что поставить на свою чашу весов в качестве доходчивых аргументов. И то, чем заинтересовать Прокурора, тоже есть!

— Хм… даже так?

— Только так! — нетерпеливо уставился на собеседника.

— Тогда на кой черт тебе сдался я? Какую роль во всем этом замесе ты отводишь мне?

— Не самую худшую, между прочим! Ты будешь нашим миротворцем.

— Чего?

Подавшись вперед, Похомов оказался настолько близко к Магомеду, насколько позволил это сделать стоящий между ними стол.

— Дуда, твое слово имеет вес. Большой вес! А потому я прошу тебя лишь об одном: не дай нам завтра убить друг друга. Останови, если один из нас потеряет контроль и попытается навредить другому!

— Почему ты так уверен…

— Я. СЕБЯ. ЗНАЮ!

— Уймись, парень! — последовал сдержанный приказ. — Осади коней!

Дождавшись от Дмитрия относительно спокойного кивка, он продолжил:

— Ты фактически его преемник. У вас замечательные отношения. С чего вдруг Боре вздумается отправить тебя к праотцам?

— А разве непонятно? – сухая усмешка. - Я никому ее не отдам! Никому. И завтра ему придется смириться с этим!

— Видел бы ты сейчас свое лицо… и все это из-за женщины?

— Уж кто бы говорил, Дуда!

— Хм, — Магомед оскалился, ничуть не смущаясь, — справедливое замечание!

Еще бы… сам-то он женился и клал на всех… с прибором.

— Ты так и не ответил на мой вопрос: могу я на тебя рассчитывать?

— Я вроде как… твой должник. А долг платежом красен. Так и быть, не позволю вам бошки друг другу пооткручивать раньше времени. Но имей в виду: твой план заведомо обречен! И дело вовсе не в кодексе. Выбрал бы себе любую другую девочку, Прокурор бы поворчал, отпинал… да на уступки пошел. В конечном итоге смирились бы все с твоим положением. Только ведь речь идет о его племяннице! О его кровиночке, которой он успел всю жизнь распланировать. Берег ее от криминала как мог. А потом появился ты и в самую гущу этого мира малышку притащил. Под удар подставил! Как видишь, все очень сложно.

Не выдержав, Дмитрий загоготал в голос:

— Сложно, говоришь? Да нет! Все гораздо сложнее, чем ты думаешь!

— О чем это ты? — никогда еще голос Дудаева не звучал столь настороженно. В глубине души законник знал ответ на свой вопрос. Наверняка знал.

— Уверяю, утром у Бориса появится нестерпимое желание отстрелить мне яйца. Ведь он узнает, что его планам относительно Лизы не дано осуществиться. Я догадался о них давным-давно и принял меры.

— Что ты сделал? — сдавленный рык. — Отвечай!

— То же самое, что однажды сделал ты. Я женился, Дуда! А после сегодняшней встречи с женой уверен – процентов на восемьдесят – что она ждет ребенка! Моего ребенка!

От повисшей тишины заложило уши.

От того и яростный рев Магомеда звучал приглушенно.

— Е* твою мать, Дима! Ты себя бессмертным возомнил, что ли? Это прямое нарушение его приказа! Борис тебя пошинкует, едва заикнешься, и дальше слушать не станет!

— Нет, — спокойно отозвался Похомов, будучи как никогда уверенным в себе, — если ты окажешься на моей стороне. Если вовремя вмешаешься и остановишь нас. Он должен меня выслушать. Обязан!

— Бедный твой отец! — схватился за голову мужчина, совершенно не реагируя на присутствие Дмитрия. — До чего же ты, сука, безбашенный!

— Вот только не надо причитать! — не упустил возможности съязвить. — И хоронить меня раньше времени. Я знаю что делаю!

— Уверен?

— Абсолютно.

— Похоже, у меня нет выбора. Я обязан защитить девочку, если придется. И тебя… придурка!

Вздох облегчения сорвался с губ. Совсем тихо Похомов пробормотал:

— Я пытался отпустить ее. Клянусь! Пытался, когда узнал, кто она такая и кем Борису приходится. Задумался в тот же день, когда отец забрал Лизу из моего дома. То была постыдная секундная слабость… но она была. И от одной только подобной мысли… бл*дь, да я… задыхался! Реально задыхался, точно астматик! Понял: не смогу. Не отдам. Мое. Появилось навязчивое желание забить на все и отойти от дел. Я готов был завязать, чтобы жить с ней обычной жизнью. Понимаешь? Да только мы с тобой оба знаем – это невозможно. Несбыточные мечты. «Бывших» в нашем деле не бывает. Стоит только попытаться, и я тут же потеряю свой авторитет. И любая мразь, которая сейчас не рыпается, опасается, выказывает уважение да в ножки кланяется, сразу же после моего «возвращения на путь истинный» сделает нас с женой своей главной целью. Накинутся, как стадо шакалов. И пох*й им станет на запрет Прокурора относительно племянницы. Тем более, когда он снимет с себя обязанности Смотрящего и уйдет на относительный покой. Нет! Защитить ее я смогу, только оставаясь тем, кем являюсь сейчас. Или кем-то… повыше.

Возможно, ему лишь показалось, но теперь Дудаев смотрел на него совсем иначе.

С нескрываемым уважением. Как на равного.

— В одном я уверен наверняка, — кивнул он наконец, — Боря в тебе не ошибся!