Роман После развода я разбогатела глава Глава 204

В ее мыслях все перевернулось. Она опустила голову и посмотрела на сосуд. Она вдруг не смогла сдерживать дрожь в своих руках. Вернув вазу обратно Эмиру, Лиза плотно сжала губы и упрямо помотала головой, все так же холодно усмехаясь:

–– Я не верю! Пусть он придет и лично все мне расскажет!

–– Но Елизавета Васильевна…

–– Уходите!

Вне себя от злости, девушка отступила назад и захлопнула дверь, оставив остальных на улице. Затем она сделала несколько глубоких вдохов, отчаянно пытаясь прийти в себя и успокоить разум.

Когда Лиза опустилась на диван, то увидела собранные ею записки. Она снова взяла их в руки и еще раз внимательно просмотрела.

Девушка подумала о том, как крепко обнимал ее Коля в прошлый раз перед тем, как она села в машину. Ей показалось, что она увидела необычную грусть в его глазах, тогда она не обратила на это особого внимания, но сейчас задумалась над этим. Как будто он заранее знал, что все это случится, поэтому запланировал их последнюю встречу, перед тем как она улетела из Казани?

Нет…

Она не видела его тело. Она не могла поверить. Она ни за что в это не поверит!

Энди все это время отсутствовал, потому что вместе с Эмиром и остальными ездил на место кремации. Затем он вернулся. Когда Лизавета позвала его в дом, на нем лица не было от горя.

Девушка неподвижно сидела на диване с безразличным лицом, не выражающим ни слез, ни страданий. Когда Энди подошел к ней, она резко вскочила, замахнулась и со всех сил влепила ему пощечину.

–– Ух! – застигнутый врасплох мужчина попятился назад. Его губа была разбита, в уголке рта выступила кровь. Не осмеливаясь вытереть кровь, он сжал губы, почувствовав ее вкус, и продолжал смирно стоять, смиренно принимая гнев Лизы.

–– Если Вам от этого полегчает, бейте меня со всей силы. Это я виноват в смерти Николая, и мне так стыдно, что я хочу умереть! Так лучше уж умереть от Вашей руки.

Увидев его душераздирающие страдания, Лиза медленно опустила руку и снова присела на диван.

–– Расскажи мне, что произошло.

–– Они заставили меня следить за Вами, но я не хотел в этом участвовать. Но они не отставали, и три дня назад выставили мне ультиматум: я должен был заманить Вас в лес на заброшенный склад в восточном пригороде. Когда Николай об этом узнал, он сказал мне не сообщать Вам, и сказал, что поедет туда вместо Вас, – чем дальше Эмир говорил, тем сложнее ему было сдерживать слезы, –– я не думал…что он поедет туда и больше не вернется. Простите меня, Лизавета Васильевна!

–– Перед тем как все случилось, передавал ли он для меня какие-то слова?

Эмир подумал и ответил:

–– Нет.

Лиза закусила губу. Уголки ее глаз опустились, лицо приобрело растерянное выражение. При виде ее такой, сердце Эмира сжалось от мучения:

–– Это я во всем виноват! Пожалуйста, ударьте меня! Не нужно сдерживаться, Вам плохо, выместите весь свой гнев на мне!

–– Уходи.

–– Елизавета…

–– Вон!

Не в состоянии ее переубедить, Эмиру пришлось оставить Лизу в одиночестве.

Окно гостиной было распахнуто настежь, и от зимнего ветра в комнате было прохладно. Личико девушки тоже было холодным, как лед.

Она смотрела на кипу записок на журнальном столике, а перед глазами всплывало красивое мужественное лицо Николя, притворяющегося обиженным и уязвимым. Конечно, раньше он всегда был отчужденным и равнодушным, но когда она думала о нем сейчас, то могла представить только это прибедняющееся выражение его лица, и почему-то не могла вспомнить, каким же он тогда был на самом деле.

С этими мыслями Лиза поднялась на третий этаж, зашла в спальню и достала лежавший на шкафу сундук.

–– Где то фото? Где та свадебная фотография? Она должны быть здесь!

Она перевернула все вверх дном, и, наконец, нашла половину фотокарточки, где была запечатлена только она одна, со счастливо улыбающимся лицом. Вторую половину она оторвала сама, когда хотела отомстить семье Ларионовых. Лиза сжала обрывок побелевшими от напряжения пальцами, дрожащей рукой взяла телефон и долго листала альбом фотокамеры. Но она так и не обнаружила ни одного фото мужчины, в которого шесть лет была влюблена и за которым три года была замужем…

Единственное, что осталось – это запись его голоса. Она нажала на воспроизведение. Низкий манящий голос заговорил: «Я, Ларионов Николай Дмитриевич, даю обещание, что по истечению срока найма в один год я навсегда исчезну из твоей жизни».

Лизавета бессильно соскользнула вниз и прислонилась к изножью кровати. Ее блестящие глаза медленно наполнились слезами. Год еще не прошел, а он неожиданно исчез. И она даже не успела с ним попрощаться.

Эта ночь казалась особенно длинной. Она так и не заснула, с отсутствующим взглядом глядя за окно. Ее глаза были усталыми и припухшими.

Раздался стук в дверь. Она смахнула слезу, и, постаравшись, чтобы ее голос звучал спокойно, спросила:

–– В чем дело?

За дверью стоял Адам.

–– Лизавета Васильевна, Эмир уже отвез прах Николая Дмитриевича к Ларионовым. Дата похорон назначена на четвертое ноября по лунному календарю.

Девушка нахмурилась. Это ведь уже через три дня. Так скоро?

***

Заниматься организацией похорон матери Николая Евгении помогали Эмир и Лизин брат Виктор.

Виктор узнал о том, что случилось, когда вернулся из Москвы. Он как-никак понимал, что Николай отдал жизнь ради Лизаветы, и на сердце было тяжело. Зная, как плохо было его младшей сестре, он проявил инициативу, чтобы облегчить ее бремя и хоть как-то ослабить муки ее совести.

Из-за присутствия Виктора никакие из СМИ не осмелились опубликовать сообщение о смерти Николая. Никто из влиятельного семейства тоже не посмел проболтаться. Решили похоронить его без лишней шумихи.

Эти три дня в Казани стояла ужасная погода. Дождь лил, не переставая, а ледяной ветер пронизывал до самых костей. В день похорон было особенно холодно, шел беспощадный ливень, грохотали раскаты грома. Весь город, как колпаком, был накрыт мрачным настроением. На кладбище столпилось множество черных зонтов, что со стороны выглядело тоскливо и пугающе.

Людей было не так много, в основном только родственники семьи Ларионовых и наиболее близкие партнеры по бизнесу. Люди одни за другим приближались, чтобы почтить память усопшего.

Евгения плакала навзрыд, обнимая урну с прахом своего сына. За прошедшие три дня она пролила так много слез, что если бы ей не нужно было во что бы то ни стало завершить похороны сына, женщина, вероятно, уже бы рухнула от бессилия.

Юлиана тоже безудержно рыдала, раз за разом с горечью выкрикивая имя брата. В воздухе стояла гнетущая атмосфера горя.

Лизавета стояла под деревом возле могилы, одетая в черное платье, без макияжа. Покрасневшими, но спокойными глазами она пристально наблюдала за происходящим вокруг. Несколько телохранителей тоже пришли почтить память Николая.

Лиза стояла без зонта, и хоть и находилась под деревом, но уже насквозь промокла под дождем. Ее тонкий силуэт со стороны выглядел гордым и одиноким, но отнюдь не жалким.

Виктор отыскал ее своим внимательным взглядом, и подошел к ней с зонтом. Он увидел ее посиневшие от холода губы, и ему стало жаль сестру. Он снял с себя пиджак и попытался накинуть ей на плечи:

–– Милая, его больше нет. Зачем ты так себя изводишь? Если будешь так продолжать, то заболеешь. Послушай меня, хорошо? Если бы он был здесь, он бы тоже не хотел, чтобы ты так мучилась и винила себя.

Только дослушав последнюю фразу, Лиза опустила руку и позволила Вите закутать ее в пиджак. Он поправил насквозь мокрую прядь волос на ее щеке и вздохнул:

–– Скоро будут закапывать. Может, ты хочешь подойти и сказать последние слова?

Лиза молча опустила глаза, не сдвинувшись с места.

Вскоре погребальную урну торжественно опустили в могилу.

Внезапно возле могилы появился дорого одетый юрист и передал Евгении два конверта, судя по всему, с последними словами от Николая.

–– Евгения Андреевна, Ваш сын при жизни отдал это мне и распорядился передать их Вам в день его похорон. Он надеялся, что Вы сразу же вскроете их и прочитаете без присутствия посторонних.

С мокрым от слез лицом, Евгения дрожащими руками взяла конверты. На одном значилось ее имя, а на втором подписи не было. Женщина вскрыла первый конверт.

Однако после того, как она прочитала его содержимое, на ее лице постепенно застыло горе.