Роман Омский горячий твой глава Глава 39

Алена

Утром приехала какая-то тетка и сфотографировала меня на паспорт. Мне настолько было все равно, что я даже краситься не стала. Как я буду смотреться ближайшие 20 с лишним лет в документах интересовало меня меньше всего. Паспорт Глеба она тоже зачем-то забрала.

  Глеб позвонил Валере, взяв с него обещание ни чего не говорить Юле.  Он согласился прилететь первым же рейсом.

   Мне так хотелось Юльке позвонить! Выплеснуть всю свою боль и переживания на нее. Нельзя. Ничего теперь нельзя! Надо ежесекундно за языком следить, чтобы не пропиздеться.

   Завтра Валера прилетит, и я отчаливаю! Мне так хотелось потянуть время. Что это даст? Ничего. Длинные прощания – долгие слезы. Но так хотелось, хоть еще день провести с любимым мужчиной. 

   Глеб ни на секунду от меня не отходил. Возле туалета стоял и ждал меня. Держался он бодрячком, но было видно, что он переживает. Это прослеживалось в каждом нервном жесте, в том, как сосредоточенно он ел за столом, даже ласкал он меня как-то скомкано, на автомате.

  Охрана Кирилла пыталась быть незаметной, но присутствие в доме посторонних людей чувствовалось интуитивно.

   Не до секса было. Честно. Ни мне, ни Глебу. Стискивал меня до боли ночью, вот и все! Я вжималась в него, дыша с ним одним воздухом. Слушала, как сердце бьется. Бьется? Супер! Не ждала я большего, а он не настаивал.

  Так мы провели в доме три дня, после чего к нам присоединился Валера.

  – Юлька беременна, – сообщил он. – Я оставил ее у родителей, пока все не утрясется.

  – Нихуя ты быстрый! – удивился Глеб. – Так в себя поверил, что размножаться надумал?

   Несмотря на его сарказм, было видно, что он рад за Валеру. Я тоже была рада за них.

   Валера остался у нас до самого моего отъезда.

   Еще через пять дней Кирилл привез документы. Сам лично привез. Глеб велел мне не показываться Кириллу на глаза, и быстро выпроводил его из дома.

    Что это дает, если Кириллу известны теперь мои ФИО и место моей будущей ссылки?

     Отдаленное Место Ссылки Каторжников? У меня и было ощущение, что я еду срок отбывать.

     Я проводила через окно взглядом машину Зарипова и нашла Глеба в кабинете, с нетерпением разглядывающего новые документы.

   Он открыл свой паспорт и ткнул им мне в лицо. В графе семейное положение стоял штамп и вписана моя фамилия, только имя не мое.

   – Поздравляю, малышка, – улыбнулся он. – Теперь ты моя! Зайчонок, я тебя поймал!

   С замиранием сердца я посмотрела свои документы. Теперь я Елена... Елена Андреевна Малиновская. Мне 24 года. Спасибо, хоть отчество оставили и день рождения настоящие. А че с возрастом? Зачем так много накинули? Я открываю диплом и охреневаю! У меня теперь высшее образование?  Пусть название ВУЗа, продавшего Кириллу диплом, останется в секрете.  Теперь понятно, почему я такая старая по паспорту.

   Кирилл хорошенько лизнул задницу Глеба, видимо моему мужу удалось его нехило напугать.

    – Глеб, они настоящие? – все еще не веря, спрашиваю я, просматривая остальные документы.

   – Самые, что ни на есть! – уверяет меня он. – Звони родителям. Скажи, что сдала все экзамены экстерном, но тебе теперь нужно отработать в Омске по направлению. Скажи, что сюрприз хотела им сделать. Про нашу женитьбу я им сам скажу. Звони по видеосвязи.

    Мои родители почему-то с легкостью поверили во всю эту лабуду. В основном говорил Глеб, а он, как вы заметили, может быть очень убедительным. Лапши он им навешал, будь здоров! Даже отец ничего не заподозрил. Тоже мне, мент!  Родители только расстроились, что я не приеду на новый год, но зато пообещали приехать ко мне сами, как только я устроюсь в Омске.

   Больше в Москве оставаться было нельзя. Я уже собрала небольшой чемоданчик. Билеты на самолет для нас с Валерой были заказаны на 12 ночи.

    Я упала на кровать без сил, ожидая условленного часа. Скорее бы уже вечер. Расставание было неизбежным, а ждать было невыносимо.

   Глеб слонялся, как душевнобольной, по дому и был сам не свой. Он тоже пришел в спальню и лег рядом.

    – Я положил тебе деньги в рюкзак, – сказал он, глядя в потолок. – Рассчитывайся всегда наличкой. Соцсети все снеси. Ни с кем не поддерживай общения, кроме родителей и Юли. Теперь ты другой человек. Забудь все старые связи. Прописки у тебя не будет. Так надо.  Я буду высылать тебе деньги на карту отца. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я приеду за тобой через полгода. Может и раньше. Ты поняла меня? 

     Глеб говорил со мной, отдавая резкие, короткие приказы. Он понимал, что из-за него я  стала БОМЖом.

      Мой муж повернулся, и я увидела, как он смотрит. Как будто я не живая, как на предмет взгляд бросает. Видимость создает? Я знала, что ему больно. Не меньше, чем мне, а может быть и больше. Держится!

    Я придвинулась к нему и поцеловала.

   – Глеб, мы же теперь муж и жена, – прошептала я. – Давай займемся любовью по-настоящему?

Глеб

Я так и знал, что она это предложит! Сейчас я ей откажу, и она обидится на меня! А нельзя расставаться в ссоре. И трахать ее нельзя. Что мне делать?

  – Малыш, – со стоном вырывается у меня, потому что ее рука уже наглаживает мой член, а тот и рад. Он же всю неделю был на голодном пайке.  – Мы пока не можем. Ты поедешь в Омск нетронутой.

   – Да как же так, Глеб? – возмущается моя жена, но руку не убирает. – Ты так долго ждал, и будешь еще ждать?

  – Именно так!

  Я убираю ее руку от своего безумствующего члена. Ох, как же мне хочется вдуть своей женушке!  Сначала в миссионерской позе, потому что больно же будет? Будет! Хер у меня не маленький. А потом я ее и рачком поставлю, и верхом она на мне прокатится. Алена сама не знает, что сейчас творит.

 – А мое мнение тебя совсем не интересует? – продолжает Алена. Теперь ее ручки забираются под мою рубашку. –  Я тоже этого ждала! Не меньше твоего!

   – Алена, пожалуйста! – по-хорошему прошу ее я, но она не унимается.

  – Нет, Глеб! – Алена стягивает с себя майку, затем штаны вместе с трусиками и прикладывает мою руку к своим складочкам. – Я не собираюсь ждать ни полгода, ни минуты! Давай, Глеб, – шепчет мне в шею Алена, покрывая ее поцелуями. – Сделай меня женщиной! Стань моим по-настоящему!

    Она плотнее жмется своей киской к моей руке, и я чувствую, как она течет мне в руку.

   Я и так был на взводе, поэтому сексуальное возбуждение стало последней каплей. Я взбесился. Меня просто переклинило!

   – Я же сказал, – рычу я ей в ухо, грубо хватая за волосы. – Ты останешься целкой, пока я тебя не заберу.

   – Ты что мне не доверяешь? – с болью в голосе кричит на меня Алена. – Да как ты смеешь?

   – Хочу знать, что ты меня ждала, а не еблась с кем ни попадя! – хриплю я ей в лицо. –  Ночи в Сибири долгие и холодные. Будешь раздвигать ноги, сам тебя пристрелю! Поняла меня? Только посмей лечь под кого-нибудь! Только посмей!

     Я разжимаю пальцы, отпуская ее волосы. Алена смотрит на меня долго и пристально, а потом размахивается и залепляет мне смачную пощечину. Я задыхаюсь от неожиданности, но даже не успеваю прийти в себя, как следом прилетает еще одна.

    Алена одевается и идет к дверям. Я смотрю ей в спину, но сделать ничего не могу. Даже сказать  нечего.

   – Не надо за мной приезжать! – громко говорит она, не оборачиваясь. – Я не буду тебя ждать!

    Я не еду в аэропорт. Просто не могу. Если поеду – под самолет брошусь, чтоб он не взлетел. Под Валерин «Мерс» хуй бросишься.  Вынет из-под колес, как корягу какую и в кювет выбросит, потом сплюнет смачно и дальше поедет.  Знаю я его.

   Провожаю ее до дверей. Валера берет ее чемодан и выходит на улицу, тактично оставляя нас наедине.

  Прощание получилось каким-то скомканным и мрачным, как будто мы прощались навсегда. Алена стоит, опустив глаза, даже смотреть на меня не хочет. Мне нужно ей что-то сказать, что-то хорошее, доброе, обнадеживающее, ободряющее, но я не нахожу этих слов.

  Я просто беру в ладони ее лицо и целую. Целую долго, до одури. Алена хватается за меня, жмется ко мне всем телом. Дрожит и ревет.

   – Глеб, я люблю тебя, – шепчет она сквозь слезы. – Глеб... Глеб... Глеб... – повторяет она мое имя, как заведенная.  

 – Я тоже тебя люблю, девочка моя маленькая, сладкая моя малышка!

  Я утыкаюсь лбом в ее лоб. Так мы стоим некоторое время, приводя дыхание в норму. Надо ее отпустить! Но как? Алена первая разжимает руки и отступает на шаг.     

   – Дай знать, как все закончится! Прощай, Глеб! – бросает мне Алена и выбегает на улицу.

   Мелкая бьет мне прямо в оттаявшее сердце. Оно больно ё-кает  и перестает биться. Внутри снова тишина и забытая пустота.

  Так тебе и надо, Малиновский! Так тебе и надо!