Роман Хан. Золотое сердце. (2 часть) глава Глава 39

Блики света освещали лишь левую сторону лица Хана, делая его похожим на нереальную прекрасную маску, где тень от черных длинных ресниц тянулась бесконечно, а глаза в полумраке казались завораживающе дикими и совершенно сказочными, будто вместо черного зрачка в его глазах на самом деле были языки пламени, которые не горели ровням светом, а полыхали, словно безумный костер от порывов штормового ветра.

Не закрывая за своей спиной дверь, я застыла, глядя на него, такого подчеркнуто спокойного и сладкого, почему-то при этом чувствуя себя, словно кролик перед удавом, который раскачивается из стороны в сторону, завораживая своим волшебным танцем и запудривая мозги, чтобы я не успела понять, когда он кинется и вопьется в меня, оплетая своими тугими бархатными кольцами, выбраться из которых я уже не смогу.

Только не это удивляло меня.

Прошло столько времени с момента нашего жуткого знакомства. Теперь я могла видеть его каждый день, так часто, как когда-то не могла даже мечтать, но все-равно при виде этих лукавых, жарких глаз, видя, как изгибались его чувственные губы, отчего на щеках появлялись ямочки, я все-равно по-прежнему теряла свой рассудок, замирая от восхищения и желания.

Это было страшное волшебство, от которого кружилась голова и мысли начинали путаться, стоило ему только посмотреть на меня своим тяжелым, опаляющим взглядом, словно весь ад собрался в его глазах, маня и завораживая своими тайнами и томной чувственностью.

С каждым днем это пугало меня все сильнее и сильнее, потому что я начинала вести себя словно самый настоящий наркоман – сколько бы его не было рядом, а мне постоянно хотелось все больше и больше. Что было намешано в его аромате, от которого мое тело начинало подрагивать и умолять о прикосновениях еще до того, как я могла увидеть его перед глазами? Какие бешенные афродизиаки были в его парфюме, что сводил меня с ума, и который я могла отличить из сотен других подобных?

Вот и сейчас я снова застыла, вдыхая его в себя судорожными урывками, боясь просто потерять сознание от повышенной чувственности, которая кружила мой бедный мозг, сцепив руки за спиной в дрожащее кулаки, и рассматривая, как Хан сидел на своем кресле, откинувшись назад и широко расставив ноги.

Белоснежная рубашка была расстегнута до самого ремня, обнажая его грудь и даже часть пресса, а рукава закручены до локтя, отчего создавалось впечатление, словно Хан готовился долго и упорно работать, не покладая рук, отчего сердце предательски дрогнуло и провалилось куда-то в живот задыхаться и трепетать.

Он держал в руках ручку, двумя пальцами, скользив по ней вверх и вниз.

От кончика вниз плавно, красиво и чувственно до самого основания, чтобы потом перевернуть и снова проскользить от самого верха - вниз, пока я заворожено смотрела за его пальцами, чувствуя, как комок в животе становится тяжелым, горячим и словно ядовитое облако расползается все больше и больше.

Я знала эти пальцы…их нежность, их силу, их чувственность…то, как он мог касаться…то, как он двигался, и что могло подарить его тело мне, отчего первая капелька пота скатилась по напряженному позвоночнику, впитываясь в джинсы.

- Довольно странный выбор времени для прогулки, - произнес Хан сладко, лениво и как всегда бархатно, словно убаюкивая своим голосом и этой негой в каждом его движении, - не находишь, мавиш?...

С трудом заставив себя оторвать взгляд от его пальцев, ручки и шальных мыслей явно эротического характера, которые носились в моей голове, я старалась смотреть на него язвительно и злобно, вскинув голову и спокойно проговорив:

- Я звонила тебе тысячу раз.

Кончик чувственных губ, которые могли быть такими мягкими, настойчивыми и требовательными, изогнулся в усмешке, когда, отложив от себя ручку, Хан потянулся к телефону, крутанув его на ровной поверхности стола:

- Тридцать шесть мне. И шестнадцать Каану.

Я недовольно сжала губы, дернув бровью и спросив вкрадчиво и очень тихо:

- И? проблемы со слухом или зрением?

Хан рассмеялся легко, лукаво и очень эротично, неожиданно облизнувшись и показывая свои ямочки на щеках, за которые мне хотелось его укусить.

- Были неотложные дела, мавиш. Да и вряд ли ты звонила для того, чтобы спросить разрешения покинуть дом, верно?...

Хан отложил телефон в сторону, подавшись вперед, и поставив локти на стол, отчего его плечи словно раскрылись, став еще шире и натягивая ткань тонкой рубашки.

-Я просто хотела помочь…

Я даже не закончила своей фразы, услышав, как Хан хмыкнул, снова откидываясь назад, и глядя на меня сквозь свои шикарные черные ресницы:

- Помочь в пьянстве или танцах?...