Роман Капучинка глава Глава 45

Процесс реабилитации давался бывшему мажору тяжело. Он научился ходить на костылях. А потом и с помощью протеза. Лечащий врач — давний приятель отца, был им доволен. И спустя долгих и тяжелых четыре года, в холле клиники появился Царев—младший. В парне было не узнать того прежнего Кирилла, каким он был до аварии. Суровый, требовательный и всегда хмурый мужчина мало чем напоминал мажора—прожигателя жизни. Кирилл Андреевич занял место хирурга в клинике под руководством отца. И погрузился в работу. А однажды вечером, возвращаясь с дежурства домой, в квартиру, которую купил в паре кварталов от работы, Царев—младший замер на лестничной площадке. На дверной ручке висел бумажный пакет со смайликом из его прошлой жизни. Скупая улыбка скользнула по лицу парня. А спустя мгновение вновь вернулось уже привычное хмурое и сосредоточенное выражение и колючий взгляд голубых глаз.

Но пакет, вопреки всякой логике, перекочевал из коридора на кухню. Булочки были съедены под ромашковый чай. А одна оставлена на утро под крепкий кофе. Но парень даже себе не признался бы, что в эту ночь спал спокойно, не слыша крика Марфуты. Во сне он ел булочки из пакета с улыбающейся рожицей.

На следующий день Кирилл узнал, что Марфута вернулась, закончив престижный заграничный университет и приобрела профессию журналиста. О Марфе вообще много говорили в семье, а если учесть, что сестра Марфуты —Ева замужем за самым старшим братом Кира Борисом, а на второй сестре Аглае средний брат Кира Сергей вот—вот женится, то Марфута вообще воспринималась еще одним ребенком в семье, самым поздним и самым любимым. Кир относился снисходительно к заскокам отца в отношении того, что Марфу он называл «Рыжим солнышком», и часто просто доченькой. Хотя родственных связей Кир между ними не наблюдал. Но парень считал себя виноватым в случившийся аварии, в своем увечье и в проблемах со здоровьем у Марфуты, и не лез в семью. Нет, физически она была здорова, но передвигалась исключительно на велосипеде или в общественном транспорте. В автомобиль, по словам отца, Марфута с тех пор больше не садилась.

Пакетик на дверной ручке появлялся с периодичностью раз в неделю. И Кир понял, что привык к этому пакетику и к смешным рожицам, нарисованным от руки. Привык, приходя домой с трудного дежурства, уставший настолько, что его хватало только чтобы доползти до кровати, смотреть на незамысловатый бумажный пакетик. Доходило до того, что он, прихватив в очередной раз пакет, шел сразу в спальню, падал на постель, стаскивал опостылевший протез и забывался крепким сном. А наутро с наслаждением ел булочки, запивая их крепким кофе.

Такая жизнь Кира вполне устраивала. Он не требовал больше, в отличии от работы и рабочего коллектива. Он привык к одиночеству и никого не пускал к себе, предпочитая пропускать дни рождения родственников и друзей. Свадьбы и тому подавно, подпадали под жесткое игнорирование. Вся жизнь Кирилла Андреевича вращалась вокруг работы, ну и пакетика с булками по утрам.

Вплоть до момента, пока оказавшись у дверей своей квартиры, мужчина не встретил Марфуту, в руках у которой был огромный бумажный пакет с ароматной выпечкой.

—Привет, Кирилл, — поздоровалась Марфута.

Кир на миг застыл, всего лишь на мгновение. Но его хватило, чтобы отметить, что девочка выросла, превратившись в красавицу с короткими, едва прикрывающими милые ушки рыжими волосами, и загадочными разноцветными глазами. Фигурка девчонки тоже изменилась, округлившись в нужных местах. Где—то глубоко внутри шевельнулось теплое, давно забытое и запечатанное чувство тепла и покоя. А полноватая грудь девчонки напомнило грозному Кириллу Андреевичу, что женщин у него не было уже сотню лет. А конкретнее четыре года. Сейчас он напоминал себе подростка, которому разрешили полистать взрослый журнал перед сном или краем глаза по великому секрету посмотреть на женскую грудь.

Кир, нахмурившись, подавил в себе любые эмоции, намеренно перенося нагрузку на больную ногу. Вот так, боль всегда напоминала мужчине о глупости и ее последствиях.

По всем законам этикета, воспитания и уважительного отношения к слабому полу, он должен был взять из ее рук тяжелый пакет, вежливо предложить чашку чая, и вести связную беседу. Возможно, прежний бы Кир так и поступил. А еще, он бы затащил девчонку прямиком в спальню, а уже потом вел бы светские беседы под чашку кофе. А может быть, сразу же прогнал бы ее после секса. Кто знает? Но сейчас Кир прошел мимо. Словно и не было Марфуты в подъезде с тяжелым пакетом.

Прошел и медленно закрыл за собой дверь. Молча. Не глядя на девчонку. Оказавшись в квартире, снял обувь. Опираясь о поручни, прикрепленные к стенам, дошел до спальни. И уже там навзничь упал на постель, закрывая ладонями лицо. Здесь, где его никто не видел он мог дать слабину. Мог не заставлять себя казаться сильным и независимым ни от кого. Мог, протянув руку, вынуть из прикроватной тумбочки потрепанную газету с ровными столбиками стихов на последней странице. Даже не глядя на бумагу, он знал, что написано в каждой строке. И от этого, чувство вины сжирало его еще больше. Жизнь учит, и ее уроки порой безжалостны.

Марфа не удивилась, когда Кирилл прошел мимо, будто она — пустое место. Примерно к этому она и готовилась. Именно для такого случая у нее был приготовлен запасной дубликат ключей. Глубоко вздохнув, Марфута осторожно открыла дверь и шагнула в логово раненого зверя.

Зверь, судя по едва различимым матам, находился в спальне. Маты стихли, и до слуха Марфы Федоровны донеслось едва различимое бормотание. Застыв, девушка стала слушать глубокий голос, речитативом повторяющий, словно заученную с детства молитву, зарифмованные когда—то ею самой строки. С замиранием сердца, Марфа осторожно заглянула в комнату. Парень сидел на кровати, разминал руками пострадавшую ногу, вернее ту часть, что оставили врачи, и, закрыв глаза, вновь и вновь повторял заученные строки. Марфа плохо видела из—за неяркого освещения, но смогла четко разобрать мокрую дорожку на щеке мужчины от скатывающейся слезы.

Марфута даже представить не могла, какую боль нужно испытывать, чтобы заставить такого сильного мужчины плакать. И девушка поняла, что и сама роняет слезы на бумажный пакет, который она держала в руках перед собой. Все закончилось мгновенно.

—У! Би! Рай! Ся! — по слогам четко произнес парень, а потом все громче, швыряя всем, что попадется под руку, — Убирайся! Убирайся! Убирайся!

И Марфа ушла. Ушла торопливо, быстро, осторожно закрыв за собой дверь в квартиру. Но не потому, что испугалась парня или вида его обезображенной ноги. Нет. Просто потому, что ему нужно было побыть одному.

Марфа перед побегом оставила булочки в коридоре на полке. А сейчас, сидя на лавке у подъезда, увидела, как через распахнутое окно вылетает ее пакет, ударяется об асфальт и содержимое унылым пятном расползается по проезжей части.

С этого дня Марфа решила, что будет бороться и пробивать железобетонную стену, что воздвиг Кир вокруг себя, отгородившись от мира. И судьба оказалась на ее стороне. Девушка Марфута проснувшись поутру, толком не разлепив глаза, потопала завтракать. По привычке прихватила острый нож и принялась, сонно щурясь, нарезать колбасу. Нож оказался очень острым, а батон колбасы — коротковатым. Итог — крови было как с приличной раны. А поскольку Марфута весьма плохо переносила вид крови, то девушка первым делом позвонила очень хорошему специалисту по травмам. И этим специалистом, конечно же, оказался Царев—младший.

Кирилл заканчивал обход. По плану на обед назначена операция. И в повседневной рутине он старался позабыть о вчерашнем дне. Он был зол. Зол настолько, что с трудом мог контролировать свои эмоции. Он рычал на всех, даже тех, кто не успел провиниться. Заставлял медсестер и интернов носиться по отделению, а санитарок тихо плакать, спрятавшись по углам в каморках.

Он был зол на Марфу. Зачем она пришла? Пришла и лишила его единственного светлого момента. Единственного. А теперь у него ничего не осталось. Даже бумажных пакетов с рожицами. Парень сомневался, что после вчерашней омерзительной картины девчонка еще когда—нибудь оставит пакет на двери его квартиры. Однозначно нет. Никогда.

Но зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер, и Кир скупым «Да!» ответил на вызов.

—Кирюша, — донесли рыдания в трубку, — Тут повсюду кровь. Боже, кровь!

Голос девчонки звенел, грозя скатиться в истерику. И Кир застыл, лихорадочно соображая, что за кровь и почему Марфа рыдает.

—Марфута, — впервые за несколько лет он назвал ее по имени, — Успокойся и скажи внятно. Что случилось?

Кир уже спускался на первый этаж клиники, приближаясь к отделению скорой помощи.

—Я порезалась, — всхлипывала девушка, —Кирюш, я кажется отключаюсь.

—Не смей! — рявкнул парень, и уже влезал в машину скорой помощи, — Где ты? Скажи мне адрес, живо!

Марфа заплетающимся языком проговорила адрес. Слава Богу, в паре кварталов. Оставалось продержать ее в сознании пока он не доберется до девушки.

—Марфута, девочка, — уже спокойнее говорил Кирилл, — Скажи, как умудрилась? И что ты там порезала?

—Палец, — еще тише говорила Марфа.

—Марфуш, совсем отрезала? — спросил Кирилл, и не дожидаясь ответа, уже строже велел, — Марфута, я уже скоро. Открой замок на двери и жди.

Девчонка уже не отвечала. Кир, напрягая слух, разобрал босое шлепанье ног по полу, глубокий вдох и глухой удар. Парень готов был поклясться, что девчонка все-таки улетела в обморок.

—Мля, быстрее! — скомандовал обычно невозмутимый и подчеркнуто вежливый Царев—младший.

Оказавшись по нужному адресу, Кир не заметил, как влетел на пятый этаж, не став дожидаться лифта. Дверь в квартиру была приоткрыта. В коридоре на полу лежала девушка. А вокруг действительно кровь. Вынув из чемоданчика все необходимое, Кир принялся осматривать рану. Палец Марфуша не отрезала, но швы пришлось наложить. А закончив, Кирилл Андреевич отправил «скорую» обратно, а сам остался ждать, когда Марфа придет в сознание. Устроив девушку на диванчике, Кирилл убрал следы крови на кухни и подтер пол в коридоре.

Спустя полчаса девчонка очнулась. Открыла глаза, подняла аккуратно забинтованную руку.

—Поела колбаски, — вздохнула девушка, — Давай позавтракаем?

Кир молчал, но понял, что ужасно хочет чего—нибудь выпить. Хотя бы чая или воды.

—Спасибо большое, — поблагодарила девушка Кирилла, плетясь на кухню, — Я просто крови боюсь.