Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 226

Из операционной вышел врач.

— Каково её состояние? — тотчас спросил Тимофей, не находя себе места от беспокойства.

— Состояние вашей бабушки тяжелое. До этого она перенесла кровоизлияние в мозг. Состояние организма и кровеносных сосудов крайне слабое. Боюсь…

Тимофей схватил врача за воротник халата. Его лицо стало грозным и мрачным.

— Что ты, чёрт тебя побрал, хочешь сказать?

Врач чуть задрожал от испуга.

— Положение дел у неё ещё серьёзнее, чем в прошлый раз. У многих такое заканчивается комой или летальным исходом. То, что госпожу в прошлый раз удалось спасти, — уже чудо. Но сейчас ситуация сложнее. Я прошу Вашего терпения.

Бабушку Тимофея перевели в палату интенсивной терапии и пустили к ней только на час. Дедушка вошёл первым. Вид увядающей жены убивал его, ровно как и Тимофея. Отчаяние и страх овладели ими.

Тимофей и Георгий стали обсуждать, стоил ли снова везти Ольгу в Америку, ведь там ей было бы лучше, чем здесь. Дед Тимофея сказал:

— Она не перенесёт ещё один переезд. Да и в Пекине медицина не многим хуже, чем в Америке. Сперва нужно понаблюдать за ней в больнице, потом уже решать, исходя из её состояния.

Тимофею нечего было на это ответить. Он позвонил самому авторитетному специалисту по мозговым сосудам в Америке и попросил его прибыть в Пекин. Нужно цепляться за любую надежду!

Тимофей и Георгий дежурили возле палаты интенсивной терапии и не отлучались ни на секунду. Повисла крайне напряжённая атмосфера. К вечеру прибыли Наоми и Лев. Отец Тимофея так и не появился. Тимофей выглядел бесконечно удручённым. Он позже посчитал, что оставаться стольким людям здесь не имеет смысла, и попросил всех вернуться обратно и оставить его наедине с бабушкой. Георгий не согласился, и Наоми со Львом пришлось уговаривать его уйти. Тимофей остался один в коридоре. Он позвонил своему помощнику и попросил его проследить за Викторией и ещё раз проверить место проведения банкета. Сам он сидел на скамье перед палатой интенсивной терапии и не смыкал глаз.

В Шанхае

Виктория и Годдард отправились выбирать свадебные платье и костюм вместе с Фатимой. К счастью, в Шанхае случай со свадебными салонами не повторился. Неминуемо близилась дата свадьбы, и Фатима каждый день ходила с дочерью по торговым центрам, чтобы купить всё нужное. Одного только постельного белья купили несколько комплектов. Викторию эти хождения утомляли до головной боли, но мать оставалась непреклонна.

Прошло два дня с тех пор, как Тимофей ворвался к Виктории в свадебный салон, и больше он не появлялся, хотя девушка каждый раз представляла, как он нагрянет вновь. Но этого не происходило: он не звонил и не гнался за ней, будто вовсе исчез из её жизни. Без него всё стало тихо и спокойно. Вот только безмятежная жизнь — это не то, что нужно было Виктории, и в моменты затишья она всё равно задавалась множеством вопросов. Уголки губ девушки приподнялись в насмешливой улыбке. Виктория остановилась и погрузилась в свои мысли. Фатима окликнула её:

— Вика! Вика! Посмотри, как тебе эта гардина?

Виктория опомнилась и подошла по зову матери.

В Пекине

Двери палаты интенсивной терапии открылись. Медсестра медленно подошла к Тимофею и как можно мягче обратилась к нему:

— Господин Тимофей.

— Говорите! — бросил он.

Мужчина не спал уже два дня, его тёмные глаза налились кровью от утомления.

Медсестра вздрогнула от такой резкости, и ей стало ещё сложнее произнести следующие слова:

— Ваша бабушка скончалась.

Тимофей с усилием сглотнул. Он застыл, как камень, его дыхание отяжелело. У него был пугающий вид. Георгий, как и внук, остался ждать в больнице. Услышав слова медсестры, он чуть не упал в обморок. Он рассказал Тимофею:

— Тима. Твоя бабушка последние дни просила меня показать ей твои со Львом детские фотографии. Всё вспоминала былое и никак не могла насмотреться на вас маленьких. Постоянно говорила о вас, а я думал, что ей одиноко, и подбадривал её смехом. А оказалось, она всё предчувствовала. Рассказывала мне, что ей как-то снились странные сны: в них сквозь какое-то полотно пробивается смутный свет.

Георгий кусал себя за щёки. Это слова дались ему с таким трудом, будто он произносил их не сам, а нечто невидимое вырывало их из него. Раньше ему казались вымыслом все истории о предзнаменованиях и предчувствии своей смерти.

Тимофей молча выслушал деда. Его лицо ничего не выражало с того момента, как медсестра оповестила его о смерти бабушки, и он сам выглядел так, словно перестал существовать. Наоми горько заплакала, Юля поддерживала её. Лев молчал. Тимофей вышел из палаты и стоял в длинном и тихом коридоре. Он закурил: одна сигарета шла за другой. Руки дрожали, а мужчина был не в силах унять дрожь.