Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 204

Официантка поставила кофе на стол и посмотрела. И вдруг её негодование как рукой сняло, и она замолчала.

— И что ты молчишь? Только что возмущалась, что я не сказала, что тут не курят, а сейчас притихла!

— Да я готова хоть целый день нюхать второсортный табак, если его курит такой шикарный мужчина!

— К нам одни только женщины и ходят. Ну или парочки. Иногда, конечно, парни бывают, но страшные до ужаса. А этот — просто красавец!

Двое официанток согнулись через стойку и пожирали глазами мужчину.

Тимофей вдруг издал смешок. Он приложил ладонь между бровей. Вялая усмешка переросла в безудержный смех. Ещё никогда ему не было так… смешно… За десять лет Тимофей освоил коммерцию вдоль и поперёк и чувствовал себя в этом деле как рыба в воде. Он никогда не делал ошибок: он тщательно обдумывал каждый свой шаг; мог точно предугадать, что скажут и что предпримут его партнёры и конкуренты. Но в личной жизни он оказался полнейшим глупцом. Он слепо убеждал себя, что любит Юлию, но сам не заметил, как его чувства переменились. Может быть, это произошло до того, как он подарил Виктории косметику, может после этого, но симпатия переросла в нечто большее. Иначе не объяснить, почему он был вне себя от злости в тот момент, когда она показала ему заявление о расторжении брака. Почему, когда Виктория и Юля упали с обрыва, он сначала бросился на помощь Виктории и только потом Юлии. Почему пришёл в ярость, когда увидел, как та подбирала одежду для Годдарда, и даже захотел убить их. Как же смешно, что он старательно закрывал глаза на такое сильное до безумия чувство в своей душе.

Тимофей вспомнил свои слова о телесном влечении, и его глаз нервно задёргался. Теперь ему хотелось задушить до смерти не Викторию, а самого себя. Можно найти огромное множество женщин, более привлекательных, чем она, но только Виктория вызывала у Тимофея искренние, жгучие эмоции, которые захватывали его целиком и при этом делали его счастливым. Моменты близости с ней приводили к наивысшему наслаждению, пронизывающему всю душу. И все последующие четыре года Тимофей не мог унять бушевавшую в его сердце бурю.

Тимофей сидел, откинувшись на стуле и держась руками за голову. Он расстегнул пуговицу на рубашке, чтобы было легче дышать. Когда Тимофей, наконец, разобрался в себе, он почувствовал, что его тело расслабляется и радость, которую он ещё никогда не ощущал, окутывает его с кончиков волос до самых ног. Сколько времени он потратил, чтобы понять простейшие вещи… Тимофей знал Юлю с самого детства, и она была его первой любовью, и больше двадцати лет он не ставил под сомнение эту любовь. Он обманывался и прятал от самого себя свои настоящие чувства. За те четыре года в Америке их отношения утратили прежнюю естественность, несмотря на то, что они всегда были рядом друг с другом. Большую часть времени говорила она, а он слушал и порой ловил себя на том, что пропускает её слова мимо ушей и что ему не интересно с ней. Но Тимофей не придавал этому значения, потому что проблем в отношениях с Юлией не возникало, хотя он задавался вопросом, почему не чувствует к ней то, что должен был.

Тимофей встал из-за стола и подошёл к стойке. Он заметил знак, запрещающий курение в кафе, и извинился перед официанткой за кассой.

— Ни… ничего… страшного, — заикаясь выдавила девушка, краснея в лице.

— Всё хорошо, можете курить, — более твёрдо сказала другая официантка, что несла кофе.

Тимофей настороженно свёл брови. На его безрадостном лице заиграла лёгкая улыбка. Он передал деньги официантке за стойкой и направился на выход из кафе.

— Мужчина, Ваша сдача! — окликнула официантка.

Но в ответил звенели лишь колокольчики над дверьми, которая закрылась за Тимофеем.

— Ты видела капельки дождя на его груди? Это так сексуально! У меня аж внутри всё съёжилось.

— Конечно, видела! А ещё какие у него мышцы! И как его намокший костюм обтягивает тело! А зад какой!

— Я бы поспала на таком торсе! Ладно! Надо перестать об этом думать, а то кровь из носа пойдёт.

Официантка с кофе пошмыгала носом и энергично сказала:

— За работу!

*

Женька уже проснулась и принялась одеваться, массируя заспанные глаза. Захлестнувшая Викторию волна эмоций стихла. Женщина подошла к дочери и похлопала её по плечу.

— Умница моя! Иди скорее умываться, чистить зубы и завтракать.

— Мама, а на завтрак яичные тарталетки?

У ещё не до конца проснувшейся девочки уже разыгрался аппетит.

— Да. С молоком. Перестань тереть глаза. Давай, иди.

Годдард продолжал осваивать управление инвалидной коляской и делал в этом большие успехи. Теперь он готов сам перемещаться куда ему нужно.

— Прогресс! — похвалила Виктория, затем в шутку добавила: — Я думала, мы вечером поразминаем тебе ноги, но, вижу, тебе и на коляске хорошо.

— И правда! — посмеялся в ответ Годдард. — Столько лет в полиции бегал туда-сюда, а сейчас могу просто сидеть и наслаждаться жизнью.

— Нет худа без добра, как говорится. Но всё равно тебе нужно подниматься на ноги. Ладно, пойдём завтракать.

Вдруг семейную идиллию нарушил кто-то открывший дверь гостиной с обратной стороны. Женька спрыгнула со стула и бросилась ему в объятия.

— Дядя! Мама приготовила завтрак, садись покушай с нами.