Роман Ангел для Цербера глава Глава 72

Дамир слегка отстраняется от меня и внимательно изучает мое лицо, заглядывает в глаза. Пытается понять, серьезно ли я говорю. Кусаю нижнюю губу с внутренней стороны, дабы не рассмеяться. Он выглядит так растерянно... 

— Я хочу нормальную жизнь, Дамир. А если ты не способен нас обеспечивать, то я тоже буду работать. И... 

— Лин, ты сейчас серьезно? — перебивает, скалится недоброй ухмылкой. 

Вот так, родной. Немножко и ты понервничай, точно так же, как и я в том заброшенном здании. Не знала, что делать и как поступить, а вы в то время, оказывается, спланировали что-то и устроили хитроумную ловушку для Распутина. Так это же не всё! И сейчас у вас там задумано непонятно что, и вы снова со мной не делитесь! 

— Да. Конечно, — отвечаю ровно. — Раньше у меня не было малыша, а сейчас... Нужно о нем думать. О его будущем. 

Мне серьезно нужно вернуться и продолжить карьеру. Актриса с меня хорошая. А вот взгляд Романова мне совсем не нравится. Он что, расстроился? Ну и пусть... 

— До рождения сына у нас всё будет, — сжимает губы в тонкую линию, поднимается на ноги и отстраняется окончательно. 

— Э-эй! — схватив его за локоть, тяну на себя. — Ты мне еще не ответил, почему женщина у тебя на столе сидела? 

Настроение любимого заметно изменяется, и мне становится не по себе. Хотя... 

— Она такая же крыса, каким был тот врач. Помнишь? Я проверял ее. 

У меня челюсть чуть ли не падает на пол! 

— Каким образом, Дамир? Какого черта она делала у тебя там?! — киваю на лакированную поверхность. 

— Ангелин, — рывком схватив меня за талию, усаживает на тот самый стол. Раздвигает мои ноги и сам располагается между ними. — Ты голову не забивай, а просто запомни, что ты у меня одна и единственная. И этот факт никогда не изменится. А та дрянь... Она мне нахер не сдалась. Зато жучок в ее сумочке прячется. 

— Что? Ты... Ее трогал, Дамир? 

— Нет, Ангелина! НЕТ! — чуть ли не орет. 

Романов грустно смотрит на меня, будто весь мир на его голову свалился. Вижу в его глазах страх, разочарование и... боль... Неужели он подумал, что мне действительно важны деньги? 

— А ты чего так разозлился? Небось, напридумывал себе чего?  — выгибаю бровь, усмехаясь. 

— Ты только что послала меня к чертовой матери. Лесом. Еще и спрашиваешь? 

— А что тебе не нравится? Мне вообще-то тоже было неприятно в том здании, когда ни хрена не понимала. Просто с открытым ртом смотрела, как вы с братом ржете, — бросаю злобно. — Ничего страшного. Злись на радость сколько хочешь. В день свадьбы всё забудешь. 

— Я не понял... Ты издеваешься? 

Я лишь равнодушно пожимаю плечами, слегка улыбаясь. 

— Издеваешься, — это не вопрос. — Издеваешься! — повторяет, скользя рукой от колена до сокровенного места, и неожиданно нажимает на клитор через трусики. 

— Ты чего? — шепчу, глубоко выдохнув. — Дверь открыта же. 

— Никто не посмеет, — впивается в мой рот своим. Его язык проникает глубоко, сплетается с моим. Дотрагивается до нёба, изучает десны. 

Мгновение, и я оказываюсь без платья. Дамир рассматривает мое тело, прежде чем направиться к двери широкими шагами и закрыть ее на замок. Гладит живот, одобрительно кивая и улыбаясь своим мыслям. Мне кажется... Он вообще не тут, а уже в будущем, о котором он мечтает. 

Резко обхватывает груди огромными ладонями, он сминает их, наклонившись, всасывает в рот соски, прикусывая. Ласкает языком то медленно, то, наоборот, грубо и несдержанно. 

— Дами-и-ир... 

— М-м-м... 

— Ты забыл одну вещь, — шепчу, зарываясь пальцами в его темные длинные волосы. — Ты забыл... Для меня деньги, состояние... Не самое важное в этой жизни... — честно признаюсь. — О-о-о, боже... — вскрикиваю, чувствуя проникновение внутри себя. 

— Больше не играй роль, Лина. Никогда, — издает то ли стон, то ли рык, проникает глубже пальцем. 

Дрожащими руками расстегиваю пуговицы его рубашки, снимаю, отбрасываю в сторону. А затем ремень. 

Тяжело дыша, обхватив его за шею, тянусь к губам. Поцелуй. Глубокий и временами жесткий. Несдержанный и голодный. Будто не он всю ночь целует меня и не он ласкает тело до самого утра. 

С ним легко найти общий язык. Мы почти никогда не конфликтуем, лишь когда я узнаю, что он снова скрыл от меня какую-то важную новость. Но и тогда он затыкает мне рот, сказав, что это мужское дело и незачем мне волноваться по этому поводу, ну и лезть в мужские дела тоже. 

Но я неугомонная же! 

— Почему? — издаю тихий смешок. — Мне понравилось, как ты нервничаешь. Не знаешь, что делать и сказать...

— Ты хочешь, чтобы я рехнулся? — вытащив из меня палец, Дамир рывком освобождает меня от нижнего белья. — Не смей играть со мной. 

Одним толчком, быстрым и в то же время осторожным, он входит в меня, заполняет всё мое естество. 

— Моя. Только моя! — рычит мне в губы, входя еще глубже, но при этом он не спешит, а его каждое движение осторожное, аккуратное, будто боится сделать мне больно или же думает, что, не сдержав себя, он может навредить малышу. 

— Твоя, — через прикрытые веки я заглядываю в его глаза — зрачки превратились в сплошную тьму. — Только твоя. 

Ничего не изменилось. Я так же дрожу в его руках. Так же нервничаю, будто это мой первый секс с мужчиной. Каждый раз целую, прижимаюсь к нему так, будто это последняя встреча. 

— Запомни раз и навсегда, — поцелуй в плечо. — Всю жизнь я мечтал быть только с одной женщиной — с тобой. В других я не нуждаюсь, малыш. Ты. Только ты. До последнего вздоха. 

Толчок. Несильный. И еще один. 

Мое дыхание сбивается, как только он касается моей груди, сжимает ее ладонями, сминает. Судорожно пытаюсь глотать воздух, потому что его не хватает. Исчез. Испарился. 

Только дыхание. Его. И мое. Стоны. Его. И мои. Только он. И я. 

Проводит рукой от плеча до кончиков пальцев, переплетает их. Толчок. Еще. Мне его мало. Господи, как же его мало. 

Мне кажется, это наш последний секс. Последний день. Потому что его каждое жадное движение доказывает лишь это. Но я никогда его не отпущу. Только не сейчас, когда я так счастлива. 

Освобождаю свои руки от хватки любимого. Провожу ладонью по его лицу. Борода царапает кожу. Опускаюсь ниже — к шее. К груди. 

— Моя нежная. Ласковая девочка. Любимая. Единственная, — шепчет на ухо, заставляя чувствовать его горячее дыхание. 

Романов, как всегда, не спешит. Толкается медленно... мучительно медленно. Он всегда любил так делать, а я... Я не понимаю, как он сдерживает себя. 

Выходит из меня. И снова входит. Резко. Вскрикиваю, сжимая его волосы на затылке. Кусаю его губы за то, что даже сейчас не перестает быть терпеливым и сдержанным. Ведь это пытка для меня! 

— Дам... Прекрати... — жалобно стону ему в рот, глубоко вздохнув, ловлю воздух. 

Его движения ускоряются. По телу пробегает дрожь, кожа покрывается мурашками. Ледяная волна удовольствия растекается от низа живота и ниже. Перед глазами темнеет. 

Толчок. Еще один. 

Впиваюсь ногтями в его плечи. Вскрикиваю, чувствуя пульсацию внутри себя. 

— Ровно месяц, родная. Потом ты будешь Романовой. Романовой Ангелиной. 

Всего лишь ставит меня перед фактом.