Роман Золушка за тридцать глава Глава 25

— Безжалостный ты, — улыбнувшись, я повернулась к шефу, удерживая его пиджак и чувствуя, как разливается по телу тепло. И правда успела замерзнуть…

— Это еще слабо сказано. — Макс нахмурился: — Ты что здесь делаешь, Кир?

— Прогуляться хотела, вот и вышла сюда.

— Нет, здесь, — он обвел глазами помещение, кивнул головой в сторону зала, откуда снова раздавалась медленная музыка. — На приеме.

— А, ты об этом… Эскин пригласил, — пожав плечами, я попыталась изобразить равнодушие, а сама жадно смотрела за реакцией Макса. Не знаю, что хотела увидеть, но отвести взгляда не могла.

— Эскин… — эхом повторил начальник, и на лбу у него залегла упрямая складка. — Как меня раздражает этот твой дружок.

— С чего бы это?

— С того! — Он нервно посмотрел в сторону парочки, замершей в проходе. Те о чем-то говорили, и им не было до нас никакого дела, но шеф схватил меня за руку и потянул за собой. — Ты не спешишь? Вот и отлично…

Он отправился вглубь оранжереи, даже не удосужившись узнать мое мнение на этот счет.

Впрочем, я не возражала; с ним стало тепло и хорошо, потому меньше всего хотелось бежать прочь.

Мы зашли за колонны, увитые чем-то вроде плюща, и там остановились, совсем скрытые от чужих глаз. Задумчивые, молчаливые и немного растерянные. Или растерянной была только я?

В оранжерее царил полумрак и появилась легкая прохлада, за окнами и вовсе нависла тьма — там зима кружила вьюги, пугая прохожих колючим морозом.

А у меня в душе начиналась весна. Не та весна, от которой кружит голову любовь, а та, где много сомнений, сносит крышу от желания начать новую жизнь и еще… хочется на ручки.

Впрочем, так уже бывало рядом с Максом.

В последнее время стоило ему оказаться близко, как настроение поднималось, либидо пробуждалось, а губы сами растягивались в улыбку. Он нравился мне с первого дня знакомства, но до корпоратива у меня и мысли не возникало о возможности нашего романа. Близкие по духу люди — да, редкий вид прекрасного взаимопонимания между работодателем и подчиненной — тоже о нас. Но не секс же? Он ведь занят другой женщиной, а я очень стараюсь стать серьезной и ответственной. Только старания все насмарку уходят, когда шеф смотрит так, как сейчас…

— Согрелась? — тихо спросил Минаев, поправляя на мне ворот своего пиджака.

От его прикосновений было и сладко, и горько. Я не знала, чего ждать дальше, понимала, что это все недолговечно, но просто не в силах оказалась прекратить.

— Да, — ответила, стараясь не отводить взгляд и проявить твердость характера. Я не хотела роль любовницы! Нет, нет и еще раз нет. — Нужно возвращаться в зал.

— Зачем?

Он не убрал рук с пиджака, продолжая стоять близко-близко.

— Потому что нас могут искать. — Не выдержала: первой отвела взгляд — чтобы заметить шикарный розовый куст слева. Он рос в большом глиняном горшке и стоял на низком столике, распространяя вокруг чудесный аромат.

— Кир, — Макс не дал отвлечься надолго, — ну кому мы там нужны? А если и нужны, то признайся: нам и здесь неплохо.

Он осторожно коснулся моего лица, погладил подбородок большим пальцем и потянул на себя. Я повернула голову, подчиняясь молчаливой просьбе.

Снова наши взгляды встретились, и в груди все сжалось в тугую пружину от сладкого томительного предвкушения. Я знала, что последует дальше. Умом понимала, как нужно поступить, но сердце… мое сумасшедшее сердце так радовалось этой маленькой весне…

Губы Макса оказались близко к моим, не целуя, а лишь едва-едва касаясь, когда он шепнул:

— Я все думаю о тебе, Кир. И днем, и ночью… Не убегай.

Убегать? Я и не собиралась. Не сейчас, милый мой… Сейчас я просто не способна на разумные поступки.

Нас разделял всего миллиметр, а может, и меньше, но Макс дал мне право решить самой, преодолеть расстояние или оставить все как есть, отшутиться, увернуться… Я прикрыла глаза, чувствуя его дыхание на своей коже. Обняв его, жадно прижалась губами, понимая, что это и есть самое правильное. И плевать на весь остальной мир. Я устала запрещать себе думать о нем и страдать без него. Врать себе — худшее из занятий.

Поцелуй должен был придать новых сил, только и всего. Но дал он гораздо больше: неразбавленное, концентрированное счастье разлилось внутри, возрождая оптимизм, погребая под собой страхи.

Макс гладил мою спину, прижимал к себе, целовал, и я плавилась в его руках, превращаясь из грубого куска металла в нечто новое, хрупкое и ранимое.

Губы Минаева переместились на мою шею, руки чуть приспустили лиф платья. Левая грудь была сжата в мужской ладони, правой рукой он гладил мои бедра, придвигая к себе и заставляя почувствовать всю силу его желания. Я застонала, прикусила нижнюю губу и чуть откинула назад голову, подставляясь под поцелуи, мечтая о том, чтобы время замерло здесь и сейчас.

— С ума от тебя схожу, — шептал Макс, сминая мое платье, задирая его вверх, раздвигая мои ноги своей ногой. — Хочу тебя, Кир, как никогда никого не хотел. Девочка моя…

— Макс, — простонала в ответ, впиваясь руками в его плечи и тут же отпуская их. Пробралась ниже, нашла пряжку его ремня, потянула на себя и…

Заиграла музыка.

Нет, не в моей голове и не в зале с кучей гостей. Это ожил его телефон.

Запел речитативом знаменитый певец, и мы с Максом вздрогнули от неожиданности. И все. Будто прекрасный сон закончился от того, что в лицо плеснули холодной воды. Наваждение спало. Макс потянулся к карману брюк, при этом хмурясь и продолжая удерживать меня рядом одной рукой.

— Не уходи. Черт, — проговорил, разглядывая высветившийся на дисплее номер, — надо ответить. Это срочно.

Он посмотрел на меня, сделав виноватое лицо, прижал палец к губам и приложил телефон к уху, чуть отвернувшись:

— Слушаю.

А я просто стояла и смотрела на него, понимая, насколько все это неправильно, не к месту, не то и не так. Быстро поправила платье, нашла на полу сумочку, выброшенную на пике страсти за ненадобностью, стащила с себя пиджак и, вернув его Максу в руки, сделала попытку уйти.

Он схватил меня за локоть. Злой, брови свел вместе, во взгляде молнии.

— Я услышал вас, Валерий Михайлович, — проговорил в трубку, не отпуская, — и завтра готов обсудить все от и до. В любое удобное для вас время и…

Его прервали. Мужской голос стал что-то доказывать, а в оранжерею вошла целая толпа людей. Радостно переговариваясь, они, судя по голосам, шли в нашем направлении, и я дернула на себя руку. Макс отпустил.

Замер и смотрел, как ухожу, продолжая слушать невидимого собеседника. А у меня болел локоть, на котором еще чувствовались пальцы Минаева… «Синяки останутся после этих приключений, — подумала я, выбегая из сумрака галереи. — И не только на коже».