Роман Золушка за тридцать глава Глава 23

Спустя почти полтора часа колдовства и один фильм я услышала волшебное «Можешь посмотреть» и узрела себя в зеркале. Тогда-то и поняла, что значит фраза «Женщина — это тайна, покрытая макияжем»… Узнать меня было сложно, хоть и вполне возможно. Я стала красивее и элегантней, загадочнее и привлекательней. Смоки айс придал глазам пленительную притягательность, нос будто стал уже, губы ярче и сочнее, на идеальной коже не осталось ни единой морщинки… Волосы, поначалу скрученные в тугие пряди, теперь были распущены по плечам с легкой небрежностью, подчеркивая женственность и придавая хрупкости силуэту.

Это была все та же я. И в то же время совсем другая девушка — более воздушная, уверенная в себе и хищная, что ли…

— Ну? — нетерпеливо подал голос Андрей. — Что молчишь, привереда?

— Я в шоке, — призналась, поднимая руку, но не смея коснуться лица. — Ты просто волшебник. Очень круто. Очень!

Он удовлетворенно хмыкнул и куда-то убежал, не дослушав дифирамбы в свой адрес.

Я обернулась и уткнулась взглядом в Эскина. Тот стоял напротив и смотрел на меня с таким восхищением, что я даже немного смутилась.

— Прелесть, — наконец выдохнул Данила. — Кир, ну вроде не сильно что-то поменяли, а выглядишь уже не помощницей короля, а королевой.

— Так, может, ну его, Гарика? — кокетливо улыбнулась я, скрывая за шутками легкое смущение. Что-то слишком давно на меня не смотрели вот так — глазами, полными огня.

— Может, и ну… — пробормотал Данила, тоже улыбаясь. — Ради такой девушки можно и попытаться!

Я засмеялась, не в силах скрыть самодовольство. И в этот момент к нам вышел Андрей, удерживая в руках шелковое красное платье в пол и босоножки на тонкой шпильке.

— Последние штрихи! — сообщил он, устраивая одежду на диване. — Иди сюда, думаю, это будет в самый раз. Есть, конечно, еще два платья, но мы их пока исключим.

Пока я переодевалась, мальчики тактично вышли на кухню, обсуждая между собой, какой может быть реакция Гарика на появление Эскина в паре со мной. Слов Андрея при этом я не слышала, но видела, как он подленько смеялся, потирая ладони. Чудо-дизайнер, он же маг и волшебник в мире красоты, предвкушал! Впрочем, мне и самой не терпелось уже явиться на прием, прижимаясь к прекрасному Аполлону и улыбаясь всем врагам назло.

Спустя пять минут, нарядившись и немного покрутившись перед зеркалом, я зашла на кухню, постукивая каблуками и совершенно неприлично покачивая бедрами. Этот макияж и красное платье творили со мной что-то невероятное: хотелось танцевать, говорить громче обычного и собирать в копилку многочисленные комплименты.

Эскин и Велье, словно разгадав последнее мое желание, сначала восхищенно замерли, потом переглянулись и так заулыбались, что мне уже и слов не нужно было. Я просто растаяла лужицей у своих же ног…

Однако и на этом Андрей не остановился. Вишенкой на торте моего преображения стал костюм для Данилы — все-таки у такой дамы и спутник не должен был оплошать. Эскину достался черный костюм с красной подкладкой в пиджаке и красным галстуком. Пара из нас вышла поразительная, я бы сама остановилась, проходя мимо, чтобы запечатлеть на память таких красавчиков. И да, скромность в тот вечер не была моей отличительной чертой, я ее забыла у Велье дома.

На прием мы с Данилой поехали бодрые, веселые и настроенные на победу. Путь держали в один из так называемых элитных поселков. Всего в двадцати километрах от МКАДа Москва словно умолкала, оставаясь за огромными коваными воротами. И начинался новый мир, где было тише, пафосней и спокойней.

Прием, на который Эскин выбил приглашение, проходил в одном из коттеджей, а лучше сказать, в крутом особняке, принадлежащем некоему Петру Константиновичу — чиновнику, чья жена радела за мир во всем мире и иногда устраивала благотворительные аукционы. На них она показывала новые платья, сумки, смену интерьера и, конечно, собирала некоторую сумму на нужды тех, кому не повезло так же выгодно выйти замуж.

Сегодняшний вечер сопровождался восхитительной живой музыкой, слышно которую было издалека. Наше авто встречал молодой человек, одетый не по погоде: в одну ливрею и высокую красную шапочку. Он выскочил откуда-то с крыльца, слетел по лесенкам и успел сам открыть для меня дверь, проговорив на одном дыхании: «Добро пожаловать, позвольте, я припаркую ваше авто!».

Я кивнула, поборола в себе желание отдать ему пальто погреться и, дождавшись Данилу, шепнула ему на ухо свое мнение о происходящем:

— У меня ощущение, что мы на съемках голливудского фильма. Что-то вроде «Золушки». Только я уже с принцем, а за фею у нас Андрей.

— Так и есть. Это новая интерпретация, — тихо ответил Эскин. — Никто не знает, чем закончится кино, но все надеются на хеппи-энд.

В особняке Данила представился, нас отметили в книге приглашенных, помогли снять верхнюю одежду и проводили меня в небольшую гардеробную, где я смогла сменить обувь с сапог на босоножки.

Ощущение фарса и постановки театрального представления не проходило, а только нарастало, особенно оно усилилось, когда пришло время войти в огромный торжественный зал с множеством людей, переговаривающихся и прогуливающихся в ожидании будущего аукциона. Сразу мелькнула в голове мысль, что жить в таком доме — это просто беда, потеряться раз плюнуть. Быстро осмотревшись, разглядела мраморный пол, высоченные потолки с хрустальными люстрами, нестандартно большие окна за золотыми портьерами и море, просто море красного!

Лишь официанты, снующие между приглашенными, были наряжены в бежевые ливреи и такого же цвета брюки. Видно, чтобы прислугу не спутать с гостями…

Веяло пафосом, наигранностью и излишней помпезностью… «Не верю!» — кричал внутренний Станиславский, а глаза тем временем искали тех, для кого мы пришли играть роль влюбленных в опале.

— Ну вот, — тихо проговорил Эскин, провожая меня к одному из диванчиков, удачно расположенному по соседству. — Приехали. Пора показать всем нашу любовь.

Я вскинула брови, вдруг представив, как мы при всех падаем на мягкую мебель и предаемся разврату.

— Прямо так, сразу? — уточнила, чуть плотнее прижавшись к спутнику. — Сначала напои меня, красавчик, накорми, потом можешь попробовать уложить…

Он растерянно моргнул, не понимая в первые секунды, о чем я вообще говорю, потом засмеялся.

— Я что-то задумался, — пожаловался Данила. — Разрывы с любовниками плохо влияют на нервную систему, ты меня встряхивай, если что.

— Это я всегда пожалуйста.

Повернувшись к Эскину лицом, я осторожно поправила узел его галстука и, преданно заглянув в невероятной красоты глаза, пригрозила тихонько:

— Смотри только на меня хотя бы первые пять минут, пока мы здесь. А то не вижу обожания. Так твой Гарик никогда не поверит в чувства между нами.

Данила оказался прекрасным учеником.

Восхитительным прямо-таки.

Миг, и он коснулся моих волос, накрутил одну прядь себе на палец и слегка потянул на себя, заставив меня еще немного приблизиться. Оставшееся расстояние преодолел сам, так что его губы оказались у моего ушка, а шепот опалил нежную кожу.

— Слушаюсь и повинуюсь, — шепнул Аполлоша. — И поверь: мне не нужны усилия, чтобы не сводить с тебя глаз. Ты здесь самая очаровательная из всех девушек, Кир.

У меня на миг свело горло. Так приятно стало, почти до слез. Ну почему ни один натурал никогда ничего подобного не говорил? Услышь я подобное от Макса, даже в любовницы пошла бы… наверное.

— Я же тебя украду и порабощу, — пригрозила Даниле, чувствуя, как екнуло от его слов сердце. — Со временем ты ко мне привыкнешь, и мы станем жить душа в душу. А наручники, которыми пристегну тебя к батарее, будут просто ради спокойствия и семейного благополучия, ты же понимаешь?

— Спокойно, Кир, меня радует твой оптимизм и сильно настораживает богатство фантазии. — Эскин снова отстранился, взял меня за руку, переплел наши пальцы и, подмигнув, уточнил: — А комплименты я говорю, только будучи свободным. В быту, прикованный к семье и плачущим детям, стану толстым, злым и неблагодарным. И кудри поблекнут.

— Только не кудри, — ужаснулась я. — Ради их сохранности я готова согласиться на редкие дружеские встречи.

Мы сделали вместе не больше пяти шагов, Данила как раз обернулся что-то сказать в очередной раз, но мне пришлось чуть сжать его руку, намекая: игра начинается по-настоящему. Нам навстречу выплыла Марина Соколова собственной персоной.

Выглядела она красивой, но до меня не дотягивала. И пусть кто-то обзовет меня необъективной — я не обижусь, но знать того больше не захочу…

— Данила, — Соколова протянула свои холеные ручки к моему спутнику. — Ты здесь…

Эскин заулыбался шире прежнего, захотелось даже спросить у него, не треснут ли губы от такой доброжелательности.

— Марина Сергеевна, — приторно-сладким голосом отозвался мой спутник, сжимая свободной рукой протянутые к нему пальчики. Второй он по-прежнему держал меня. — Прекрасно выглядите, просто богично!

— Так просто или богично? Ты уж определись, а то я мучаюсь от непонимания, — засмеялась прелесть прелестная, чуть откидывая назад голову и опрометчиво открывая нашим взорам тощую шейку.

Так бы и избавила ее от мук…

— А где же Максим Сергеевич? Вам, должно быть, тоскливо совсем одной? — встряла я в их разговор, прервав поток комплиментов от Данилы.

Тот аж подавился ими, закашлялся и посмотрел на меня осуждающе. А что такого? Сценарий у нас гибкий, роли не заучены, играю как могу, а могу не очень хорошо, особенно в минуты типично женского гнева…

Соколова вмешательство в их с Эскиным флирт тоже не оценила. Нахмурившись, сфокусировала на мне несколько ошампаненный взгляд и процедила сквозь зубы:

— Мы что, с тобой, Кудряшова, подруги? Или ты, может, Максу родня? Нет? Тогда с какой радости тебе моим женихом интересоваться?

— Праздное любопытство, — отозвалась беззаботно, прижимаясь к плечу Данилы и с самым счастливым лицом разглядывая Аполлошин профиль. — Когда я счастлива, хочу, чтоб были счастливы все. Вот и все.

Эскин повернул ко мне лицо, выдал фирменный оскал а-ля «Я знаю, как очарователен, сам от себя тащусь» и подмигнул, сообщая:

— Никогда не устану чувствовать, как учащается твое сердце рядом со мной, птичка моя.

Я слегка обалдела от такой чрезмерной нежности, и даже Мариночка издала что-то вроде романтично-завистливого «А-ах».

И тут, как назло, оркестр заиграл медленную душещипательную музыку, объявляя белый танец. Почему «как назло»? Потому что я красиво танцевать могла только напившись. Тогда же просыпался и талант к пению и вообще море делалось по колено.

— Идем на танцпол, — шепнул Данила, и глаза его загорелись ненормальным алчным блеском. — Там Гарик, он наблюдает.

Ну за что мне это?! Вот если бы не Гарик, я бы еще пошла. Но позорить Даню на глазах бывшего, наступая ему на ноги и неловко выворачиваясь в руках, было бы совсем не комильфо. А Мариночка так и стояла рядом, разглядывая нас с выражением пьяного умиления. Кажется, она поверила в силу наших чувств, что несомненно играло мне на руку, но никак не помогало Эскину.

— Я себя плохо чувствую и хочу на воздух, — сказала, протягивая руку Аполлоши Мариночке. — Потанцуйте вы. А мне нужно немного пройтись.

Эскин нахмурился, я ему подмигнула, а Соколова, не будь дурой, тут же поволокла парня на танцпол, уговаривать не пришлось. Еще полминутки понаблюдав за их танцем, я улыбнулась и пошла к столикам, заставленным пуншем и закусками. На свежий воздух и правда хотелось, но перед этим я решила немного подкрепиться.