Роман Замуж за незнакомца глава Глава 6

Кирилл достаёт из кармана кошелёк, из него извлекает банковскую карточку с золотым тиснением и кладёт на подоконник.

— Выберешь шмотки. Что там девочкам надо для счастливой жизни? Вот это и выберешь. Бюджет, к слову, не ограничен, так что ни в чём себе не отказывай.

— Очень щедрое предложение, — говорю кисло.

— А то. Я вообще мужик хоть куда.

— Не надо, у меня есть деньги…

— Твои жалкие копейки, которые ты с такой гордостью зарабатывала, чтобы не быть никому обязанной? — спрашивает насмешливо и качает головой. — Похвальное рвение в эру победившего феминизма, но жена Кирилла Раевского не носит вещи с распродаж. Какими бы красивыми они ни были.

Кирилл подходит ко мне, пока пытаюсь переварить всё, что он сказал. Загораживает собой оконный проём и в комнате становится темнее.

— Тина, я последний раз у тебя спрошу. Тебя обижали? Мужчины?

— Нет, никогда, — отвечаю, наверное, слишком торопливо.

— А кого-то из твоих близких?

Откуда… нет, он не может знать. Это же секрет, тайна!

— Нет, — решительно и твёрдо, а Кирилл недоверчиво хмыкает.

— Какая ты сложная, Тина, — устало качает головой. — Но так даже интересней. Непокорность твоя, вспыльчивость. Эти смешные попытки со мной спорить. Сломать бы тебя, да жалко. Красивая.

Когда мне кажется, что Кирилл развернётся и уйдёт, он жёстко обхватывает мои щёки рукой и наклоняется так низко, что его лицо плывёт перед глазами.

— Но скоро мне могут осточертеть твои концерты, любимая. Поверь, если я устану от препирательств и разозлюсь, тебе это не понравится. Кончай с истериками, пока у тебя одним врагом не стало больше.

Его пальцы не причиняют боль, но очень хорошо показывают, на что способен Кирилл. Ему стоит сильнее надавить, и моя челюсть хрустнет, кости сломаются. Сердце рвётся из груди, заходится в безумной пляске, кровь шумит в ушах.

Смесь страха, адреналина, смирения и непокорности переполняет до краёв, вот-вот прольётся наружу.

Я крепко сжимаю зубы, упираюсь языком в нёбо, и тысячи невысказанных слов клокочут в горле.

Кирилл подталкивает меня назад, я не больно, но ощутимо, бьюсь лопатками о стену. От неожиданности вскрикиваю, взмахиваю руками, и несчастная простыня падает на пол, укрывает шёлковыми волнами голые ступни. Волнует ли меня, что стою голая напротив большого и сильного мужчины, в глазах которого злость вперемешку с усталостью? Нет. Бывали в моей биографии моменты и похуже.

— Я тебя услышала, — выдавливаю из себя кое-как, а Кирилл медленно кивает.

Сужает глаза до тонких щёлочек. Его ноздри трепещут, захват жёстких пальцев становится мягче. Теперь Кирилл слегка поглаживает кожу, медленно ведёт шероховатыми подушечками по щекам. Смотрит на меня задумчиво, молчит, и только одному дьяволу известно, что у этого мужчины в голове.

— Срочно купи себе одежду, — в голосе напряжение. Оно разливается между нами колючими искрами, оседает на коже колючими мурашками.

Тишина становится плотной и тягучей. Обволакивает и щекочет нервные окончания.

— Если ты думаешь, что я женился на тебе по большой любви, то самое время разочароваться, — как-то очень зло говорит Кирилл, и я впервые готова поверить в сказки об огнедышащих драконах.

Думала ли я когда-то о браке по любви? Не помню.

— Не переживай, мои розовые очки разбились ещё в роддоме.

— Тина, мы ведь можем… поладить. Хотя бы не пытаться выцарапать друг другу глаза.

— Я буду держать себя в руках, — говорю смиренно. Пытаюсь, во всяком случае, на что получаю недоверчивый взгляд.

— Ты не понимаешь, Тина, что своими протестами делаешь только хуже?

— Почему?

— Потому что, будь ты обычной покорной овцой, было бы проще. Всё было бы проще.

— Проще?

— На тупых овец мне плевать. Они скучные.

Кирилл большим пальцем сминает мою нижнюю губу, расплющивает, растирает помаду, которой давно уже нет. Кожу вокруг рта покалывает. Я будто бы разучилась моргать, а глаза расширяются до боли.

— Прекрати, — прошу едва слышно.

Кирилл встряхивает головой, отпускает меня так же резко и закладывает руки в карманы. Напряжение рассеивается, я могу снова дышать полной грудью. Даже страх отпускает.

Быстрым шагом Кирилл идёт в ванную. Я наклоняюсь, поднимаю простыню и прикрываю наготу.

— Держи, — Кирилл бросает на кровать банный халат. Он белоснежный, а сбоку висит-болтается бирка.

— Что, идея видеть меня голой в своём доме уже не такая привлекательная? — я гашу колкость улыбкой и хватаюсь за халат.

Не отворачиваюсь, не прячусь в ванной — глупость, учитывая, что Кирилл успел рассмотреть моё тело во всех деталях.

— Так-то лучше, — Кирилл заметно расслабляется.

Я перевожу взгляд на его шею, а под покрасневшей кожей вздуваются вены. Муж сдерживается из последних сил, да я и сама на пределе.

— Тина, карта на подоконнике. Пин-код простой — четыре единицы, потом изменишь на какой нужно.

— Хорошо, — сглатываю, больше не желая спорить.

Если бы Кирилл хотел взять меня силой, ночью ни один стул, никакая дверь не удержали его. Да что там! Он бы не оставил меня вечером одну, не дал загородиться. Ему, с его габаритами, ничего не стоит сломать меня щелчком пальцев. Но он этого не сделал, и это уже кое-что.

Пока я размышляю, поглаживая ворот пушистого халата, Кирилл успевает распорядиться, чтобы принесли мой ноут прямо сюда. Через минуту милая темноволосая женщина лет сорока деликатно стучится в дверь и передаёт технику Кириллу. Лишь на секунду наши взгляды встретились, и я заметила в её глазах любопытство.

— Тина, будь умницей. Нам обоим с этой подводной лодки не выбраться. Проще жить в мире. Ты не находишь?

— Я услышала тебя, — повторяю, пытаясь добавить в голос тепла, сделать его любезным. — Я дочь своего отца, я умею держать обещания.

Мне действительно не хочется ругаться — уже не хочется. Первый острый приступ паники сошёл на нет, я выплакала все слёзы и теперь мне нужен покой и душевное равновесие. Из меня будто бы весь воздух выкачали. Подхожу к кровати и оседаю на край, подгибаю ноги и накрываю колени халатом. Холодно почему-то.

— Голодная? — раздаётся откуда-то сверху.

Скашиваю глаза влево, смотрю на светлые брюки стоящего рядом Кирилла.

— Ты очень бесшумно двигаешься.

— Есть за мной такой грех. Ну так что, голодная?

Еда — меньшее, о чём я думала до этого момента, но стоило Кириллу спросить, в животе забурлило, и желудок ответил болезненным спазмом.

— Ты предлагаешь вместе позавтракать?

Поднимаю голову, смотрю на Кирилла, а он такой высокий, что через несколько секунд шею сводит. Но я не отвожу взгляда — хочу понять, что у мужа на уме.

— Я не ем утром. Никогда, — смотрит на часы, хмурится, полностью уходя в свои мысли. — Но для тебя в столовой к восьми накроют завтрак. Я распорядился.

Кирилл говорит отрывисто, словно отдаёт приказы своей подчинённой, а я глотаю никому не нужные протесты. Потому что воевать можно бесконечно, да только испытывать терпение такого мужчины, как Кирилл, нельзя. Плохо кончится.

Дурочкой быть полезно, когда она милая и смешная. Дурой быть опасно — сожрут и не подавятся.

— Хорошо. Я поем.

Кирилл идёт к двери, но останавливается в дверном проёме, кладёт руку на косяк и, не оборачиваясь, говорит:

— Купи себе платье. Вечером идём на благотворительный ужин, ты мне там нужна. И купальник тоже купи, а лучше несколько.

— Зачем? — усталость исчезает, мне становится любопытно.

— Затем, что на рассвете у нас самолёт. Медовый месяц, знаешь ли, сам себя не проведёт.

Я так ошарашена, что не успеваю ничего спросить, а Кирилл выходит из комнаты и плотно прикрывает за собой дверь.

Лишь напоследок бросает: "Будь готова к восьми", и голос его тонет в тишине коридора.