Роман Замуж за незнакомца глава Глава 31

В детстве я очень боялась замкнутых пространств, закрытых комнат и тесных лифтов. Всегда хотелось выбраться на воздух, распахнуть окно, раскрыть дверь, сделать всё, чтобы больше не чувствовать удушающей атмосферы, которая очень давила на грудь.

Даже зимой просила, чтобы оставляли открытыми двери, окна и не гасили свет в коридоре, когда я ложилась спать. Не знаю, чего конкретно я боялась: темноты, тишины, одиночества или монстров под кроватью, но отцу даже пришлось некоторое время спать в моей комнате на низком неудобном диванчике, охраняя мой покой и прогоняя невидимых чудищ.

Потом страх прошёл, а вот сейчас вдруг вернулся. Нечто очень похожее на него толкает меня вперёд, прочь из пустой безжизненной комнаты. Или это плохое предчувствие? Растираю припухшие после истерики глаза, пальцами расчёсываю волосы. Вставляю ключ-карту в замок, он щёлкает, выпуская меня наружу.

В коридоре натыкаюсь на высокого мужчину в тёмном костюме. Второй, сделанный будто под копирку, только волосы темнее, стоит в двух шагах. Опирается спиной на стену, копается в телефоне, но уверена — именно я в фокусе его внимания.

— Есть хочу, — заявляю, и будто в подтверждение пустой желудок протяжно и зловеще урчит.

Иду направо, а высокая тень накрывает меня, и, если бы я не была с детства привычной ко всем этим мерам безопасности, заорала от ужаса.

— Так и будете за мной ходить? — спрашиваю, обернувшись через плечо, а охранник кивает.

— Насчёт этого у нас чёткие распоряжения Кирилла Олеговича.

— Ок, — развожу руками, мол, кто мы такие, чтобы спорить с распоряжениями Кирилла Олеговича, и предлагаю: — Поможете найти мне кухню, сварю для вас отличный кофе.

Я даже улыбаюсь дружелюбно, но охранников этим не пробить. Будто роботы.

— Не велено, — отрицательно дёргает головой темноволосый охранник, а широкие плечи коридор загораживают.

— Показывать, где кухня?

— Кофе пить и вас утруждать.

— Я бы с удовольствием уже хоть чем-то утрудилась, — бурчу себе под нос, а охранник тихонько хмыкает.

Загородный клуб словно вымер, и кроме меня и охранников, внутри никого. Огромная территория практически пустая, и гулкий звук шагов отражается от стен и звенит где-то под потолком.

Охранники остаются за дверью пустой кухни, не смея нарушать моё личное пространство, а мне становится совсем одиноко, и мысли дурацкие в голову лезут. Бездействие убивает, тяжестью на плечи наваливается и даже есть уже не хочется. Жадно пью кристально-чистую очень вкусную воду, она холодная, но никак не могу напиться, хоть уже и зубы ноют.

Вокруг так много пространства, пустоты и одиночества. Присаживаюсь на высокий стул, обтянутый белой кожей — кухня вообще удивительно стерильная и белоснежная, будто бы здесь никогда не готовят. Кладу телефон перед собой, долго смотрю на темный экран, думаю. Ира несколько часов назад прислала сообщение, что наш уговор в силе, и она в обед едет к Кате. Волнуюсь, стучу пальцами по полированной столешнице. Так хочется, чтобы всё скорее закончилось. Хочется выбраться отсюда, вдохнуть полной грудью, а пока чувствую себя пленницей в огромном здании.

От безделья можно сойти с ума, руки чешутся уже хоть что-то сделать. Моя прошлая жизнь была упорядоченной, пусть для кого-то и скучной, но я занималась любимым делом. Будучи с детства способной к языкам, я закончила столичный вуз, получила диплом переводчика и теперь зарабатывала переводами технической документации и научпопа с английского и немецкого. В планах ещё был итальянский, испанский и китайский. И всё это мне дико нравилось, и бросать я не планировала, но вдруг случился Кирилл, и теперь моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я растеряна, сбита с толку этими переменами и опасностями.

Раньше мне всегда помогала готовка. Я нахожу в холодильнике всё необходимое и решаю сделать карбонару по рецепту моей знакомой итальянки из Рима, с которой я познакомилась в сети на сайте для общения иностранцев и изучения языка на практике. Гляди, часок и скоротаю, пока Кирилл решает важные проблемы.

Я не знаю, куда он поехал — муж передо мной не отчитывается, но я надеюсь, что у него всё будет хорошо. А ещё я для него готовлю, и это серьёзный звоночек.

Что будет, если влюблюсь в него? Трудно сказать, и я гоню прочь эти мысли, пока вода для пасты вскипает.

Заправляю кофеварку и решаю, что охранникам не помешает выпить по чашечке крепкого эспрессо, иначе с напряжением трудно справиться. Смотрю в окно на ухоженный сад, мечтаю провести там весь день, а ещё лучше снова оказаться на райском острове и балдеть в кресле-качалке или спать в гамаке, ни о чём не думая.

Ленивые мысли плавают, как рыбки в озере, я прогоняю прочь все тревоги и живу в этом моменте, стараясь не думать ни об отце, ни о Кирилле, ни о Кате. Особенно стараюсь не думать про странного Алиева, который имеет на меня жуткие планы.

Я слишком хорошо знаю, что такие, как он, делают с беззащитными девушками.

Вдруг в саду мелькает тень. Вздрагиваю от неожиданности, и липкая дрожь пробегает по спине. Закрываю глаза, открываю, но тень никуда не девается, превращаясь в массивную широкоплечую фигуру. Это мужчина, наверное, охранник. Он стоит спиной, смотрит на что-то под своими ногами, а я напряжённо вглядываюсь в его затылок. Там, над воротом рубашки, родимое пятно, тёмное, с рваными краями. Сглатываю, снова жмурюсь и мысленно умоляю, чтобы это не оказалось правдой, чтобы просто показалось. Ну, мало ли в мире мужчин с родимыми пятнами на шее.

Только подсознание вопит, что мне ни фига не показалось и это именно тот человек, которого видела давно, но запомнила на всю жизнь.

Это именно он! Человек, увезший тогда Катю. Человек, который… нет-нет, нельзя об этом думать, нельзя вспоминать, слишком больно. И теперь этот подонок снова вернулся, будто судьба решила напомнить мне, как смалодушничала, испугалась и бросила подругу одну на растерзание толпы уродов.

Смаргиваю наваждение и воспоминания, бегу к окну, наплевав на закипевшую в кастрюльке воду и хорошенько раскалённую сковороду.

Мне нужно увидеть его с ближнего расстояния, нужно убедиться, что подонок действительно в десяти шагах от меня, что мужчина, стоящий в саду — именно тот, которого видела иногда во сне.

Дима. Его зовут Дима — это имя то немногое, что Катя может произносить, ведь большинство слов она будто бы забыла. Ну, знаете, как ребёнок, который только учится говорить.

Осторожно, крадучись, я подхожу к окну. Не могу оторвать глаз от широкой спины, от темнеющего родимого пятна. До боли в глазах всматриваюсь, оживляю в памяти то немногое, что помню об этом человеке.

Рост? Похож. Примерно сто восемьдесят семь-сто девяносто. Здоровый, гад. За несколько лет он ещё сильнее раздался в плечах, а шея стала по-настоящему воловьей. Такого бугая так просто не задушишь.