Роман Замуж за незнакомца глава Глава 25

Кирилл проводит пальцами по рёбрам, опускается передо мной на колени и, порочно глядя в глаза, заставляет рухнуть спиной на кровать. Охаю, а мои ноги уже в его хватке, разведены в стороны до пределов.

На мне всё ещё трусы, но Кирилл умудряется избавить от них в считанные секунды — я даже не понимаю, как остаюсь абсолютно голой.

— Никогда такой красоты не видел, — говорит, посылая разряды тока от влажных губ до самого сердца.

Затем он… мамочки, он лижет меня. Касается языком самого чувствительного места, медленно и восхищённо, нежно до чёртиков.

Из меня рвётся стон, а неведомая сила подбрасывает тело. Меня пронзает насквозь, а тёплый и влажный язык скользит между складок, затрагивая самые потаённые места, о существовании которых даже не догадывалась.

— Я хочу, чтобы ты знала: я ничего от тебя не жду, - говорит, снова касаясь языком, скользя вдоль, рождая во мне неконтролируемые хрипы. Кирилл задерживается на клиторе медленными, сводящими с ума, восхитительными кругами. — Но я сразу понял, что ты будешь моей. Целиком и полностью.

— Когда понял? — выдавливаю из себя, всю свою волю концентрируя в нескольких словах.

— Как только увидел тебя.

— И что ты увидел?

— Тебя. А теперь чувствую твой вкус, вкус твоей кожи, — Кирилл скользит пальцами внутрь меня и боже, я задыхаюсь, запрокинув голову назад, и стону от удовольствия. — Каждый миллиметр твоего тела.

— Кирилл, — выгибаюсь дугой, когда его язык находит особенно чувствительные точки. Почти скатываюсь за край, но Кирилл каждый раз ловит меня, отстраняясь.

— Теперь ты на кровати, передо мной. Распахнутая и готовая. Ты уже почти готова…

— К чему?

— К тому, чтобы принять меня. Мой член в себя, меня всего. Готова ощутить, что такое — быть моей женщиной до остатка.

Он снова лижет меня. Быстрее, яростнее, посасывая и скользя пальцами внутрь и наружу. Я такая скользкая, такая мокрая, и мне кажется, что я сойду с ума от удовольствия.

— Я могу дать тебе это, — говорю, сама, не отдавая отчёт в своих словах.

Просто так чувствуется. Так ощущается, и слова сами по себе рвутся наружу, мне неподвластные.

— Ты точно к этому готова? — вопрос, как выстрел, гремит в голове. Готова ли я?

— Да, да. Да! Тысячу раз «да»!

— Но ты уверена? — издевается, погружая свои пальцы внутрь, почти лишая девственности одним только прикосновением.

— Я ненавижу тебя, — выдыхаю, толкаясь вперёд. Мне мало лишь языка и прикосновений. Мне нужно больше.

Не вынимая из меня пальцев, Кирилл нависает сверху. Дрожу, ёрзаю под ним, и тёплые губы накрывают мои в жёстком поцелуе. По телу проходит судорога, я дрожу целую в ответ.

Когда Кирилл, как самый настоящий змей-искуситель, снова целует и терзает мои соски, почти кричу, что готова ко всему. С ним! Готова!

На висках Кирилла выступает пот, напряжённое тело дрожит, но он держится. Ради чего? Ради меня? Моих ощущений «в первый раз»? Не знаю, но от состояния мужчины, делающего мне хорошо, хочется плакать. Это не от горя, не от переживаний. От счастья. Глубинного и очень женского.

Кирилл подхватывает меня под колени, целуя в губы. Тянусь к его ширинке, расстёгиваю молнию, стягиваю льняные брюки с бёдер, а Кирилл прикусывает кожу на моём плече. Снова клеймит, и только чертям известно, сколько меток останется на мне после этой ночи.

Я не понимаю, когда Кирилл освобождается от белья, остаётся голым. Надо мной, распахнутой перед ним. Только ощущаю горячую плоть, скользящую по моему животу.

— Потрогай меня, — не голос, а рык животного где-то в районе моих ключиц. — Он хочет тебя почувствовать.

— Мне страшно.

— Не бойся. Не оторвёшь. Он крепкий парень.

Я просовываю между нами руку, касаюсь головки, а она шелковистая наощупь. Гладкая. Неловко обхватываю ствол, прохожусь вверх-вниз, прощупывая каждую тугую вену.

— Такой большой, — выдыхаю, оценивая реальные размеры.

Кирилл только дышит громко, прерывисто, хрипло. Я понимаю, что с каждым моим движением, выдержки Раевского остаётся всё меньше.

Его пальцы снова на моём лоне, доводят до исступления, а где-то на окраине сознания шелестит пакетик. Я не дура, знаю, что это, но страх глушат ощущения от прикосновений ловких пальцев.

Меня скручивает удовольствием, Кирилл перехватывает меня под попу и переворачивает на живот. Стону, утыкаюсь лицом в простыни, а Раевский устраивается между моих ног, упираясь плотью в горячее лоно. Не толкается, только водит вверх-вниз, дразнит.

Я готова кричать, до какой степени хочу его. Именно его! Не только лишь секса, но и этого мужчину целиком и полностью.

Кирилл оглаживает мои бёдра, щиплет и снова гладит.

— Ты охрененная, — говорит, рождая во мне дикий восторг. Да что же такое?! Почему с ним настолько хорошо?!

Кирилл упирается головкой в мой вход, медлит, но я подаюсь ему навстречу, и боль пронзает насквозь. Господи, может быть, я умерла? Задыхаюсь криком, зарываюсь лицом в простыни, а Кирилл толкается плавно и как-то… нежно, что ли.

— Чёрт, как узко, — выдыхает мне в шею, и пот наших тел смешивается. — Я долго не выдержу, у меня никогда такого не было.

Его голос переполнен скрытыми эмоциями, и от этого ощущения фантастические

Боль, удовольствие, нужда — всё это проносится сквозь меня, пронзает. Вырывается наружу криком и мольбой.

Двигаюсь назад вдоль его ствола, прижимаясь к нему, принимая каждый сантиметр его члена и, чёрт меня дери, стону его имя.

Кирилл снова берёт меня за бёдра, крепко сжимает, перебивая неприятные ощущения от первого контакта тактильной болью. Выбивает из меня дух, снова себе подчиняет, и я только тягучий дискомфорт ощущаю. Хочется чего-то большего, чем-то заглушить неприятное.

Толкаюсь назад, Кирилл принимает меня, а я отвечаю тем же. Неразборчивое бормотание, сбивчивые маты — вот всё, на что способен Кирилл сейчас.

Когда мне хочется большего, я скольжу по его стволу, Кирилл с тихим утробным рыком хватает меня за волосы, урчит от удовольствия.

Кирилл не нежный, но он чётко знает, где грань между болью и удовольствием. Он наклоняет меня то в одну сторону, то в другую, заставляет меня чувствовать то, что я никогда не представляла себе, и даже больше.

Кирилл разворачивает меня, укладывает на спину, не выходя.

Доводит до особенной точки кипения. Заставляет взять власть в свои руки, и я, постанывая и покачивая бедрами, целую его губы, а его руки дразнят мою грудь.

Кирилл слизывает пот с моей груди, кусает мою нижнюю губу и трахает меня, Боже, да, он трахает меня. Никогда в голове таких слов не было, но Кирилл Раевский именно это и делает со мной — так глубоко и жёстко, не забывая о моих ощущениях. Дарит радость, счастье, исступление.

Мы путаемся в простынях, и ничто уже не имеет значения. Ни саднящая боль внизу живота, ни горящие огнём вены.

Есть лишь его вкус, его тело, его мокрая от пота кожа и шероховатые губы.

Не давая отдышаться, Кирилл переворачивает меня на бок, поднимает бедро и скользит внутрь. Прижимает спиной к своей груди, плавно движется внутри, даря новые ощущения. Боль полностью отступает, на её место приходит удовольствие, которому противиться ещё сложнее.

Тело сводит судорогой, а внизу живота настоящее пожарище. Горячая лава, будто внутри во мне готовый взорваться вулкан, и жидкий огонь течёт и пенится. Меня трясёт, подкидывает, и только руки Кирилла ещё удерживают в границах реальности.

— Это мой сон, - рычит Кирилл, — каждый день брать тебя вот так, делать своей, дразнить, вытягивать, заставлять стонать. Ты приползешь ко мне на коленях и будешь умолять, чтобы тебе было хорошо.

— Никогда, Раковский. Слышишь? Никогда.

Но Кирилл не слушает, плавно скользя внутри меня.

— Я дам то, что ты хочешь, Тина, дам тебе все, что ты хочешь.

И я взрываюсь.

— О боже, да, — шепчу пересохшими губами. Мне отчаянно не хватает кислорода и самообладания бороться с влиянием Кирилла на своё тело.

Задыхаюсь и выгибаю спину, а Кирилл двигается всё быстрее и быстрее.

— Я… я сейчас с ума сойду, — кричу, толкаясь навстречу.

— Ты уже близко, — Кирилл снова кусает меня за плечо и делает своим членом что-то неимоверное. Лишающее разума. Разрушающее последние бастионы.

Я больше не могу сдерживаться. Это снова оргазм. Он прокатывается по моему телу, пока Кирилл, не останавливаясь, продолжал вторгаться в моё лоно, беря своё, выжимая без остатка. Грубый и нежный. Неистовый и ласковый.

Как в одном мужчине может содержаться столько всего противоречивого?

Это единственная мысль, которая не покидает меня в то время, как оргазм разрушает меня, низвергает в порочную бездну.