Роман Замуж за незнакомца глава Глава 19

На моих пальцах пульсирует её удовольствие. Медленно, мучая себя, я отнимаю руку и, чёрт возьми, облизываю пальцы. Не могу устоять, а на вкус Тина, как дикий мёд. В детстве я пробовал его, едва не погибнув от укусов пчёл, но оно того стоило.

Тина протягивает руку, касается моего лица. Наклоняюсь к ней, переполненный желанием и гневом. Я злюсь — никогда раньше такого со мной не было. Бешусь от того, что Тина пошла на это только из-за страха и адреналина. Не потому, что меня захотела, не оттого, что я ей нравлюсь.

Когда меня волновали такие вещи? Никогда, мать его! Я всегда брал своё. Да-да, я жестокий сукин сын, но я не насильник. А теперь чувствую себя так, словно насильно трахнул Тину пальцами. И пусть мокрая была, не оттолкнула, сама навстречу двинулась, покорно ноги раздвигая, но ощущение всё равно мерзкие.

Вляпался я по самые уши, если начал такой хернёй маяться.

— Кирилл, ты…

— Помолчи, пожалуйста.

Не хочу разговоров.

Целую её. Кусаю губы, вторгаюсь в рот языком, трахаю Тину им со всем остервенением, пальцами лицо фиксирую. Моя жена стонет, и хриплый гортанный звук вибрирует у меня в горле, отдаётся болью в возбуждённом члене. Мне нужно что-то с этим сделать — я почти не соображаю, кто я и где нахожусь. Лишь изо всех сил стараюсь не сделать хрупкой женщине больно.

У неё есть какая-то тайна в прошлом. Она не простит меня, если не буду осторожен. Эта тайна сводит меня с ума, не даёт спокойно жить.

Хватаю Тину за бёдра, приживаю к своему члену. Это хорошо, что не успел трусы снять — так не разрушу последнюю преграду. Тина к этому не готова — единственное, что останавливает меня сейчас.

Хотите откровение на миллион долларов? У меня никогда не было девственниц. Даже первый секс у меня был с девушкой, старше и опытнее. Я, блять, не знаю, как это — быть осторожным и ласковым. Но тут приходится, иначе туман из глаз Тины рассеется, и в них появится боль.

Но даже сквозь ткань белья я чувствую, какая Тина горячая и влажная сейчас. Насквозь мокрая. Целуя жену, кусаю её нижнюю губу, наматываю на кулак волосы и несильно тяну назад, открывая доступ к шее. Как голодный вампир, оставляю метки, свои знаки, которые не сотрутся и через несколько дней.

В какой момент мне стало важно, чтобы эта женщина была не только на людях моей? Чтобы все видели, что она на самом деле принадлежит мне — своему мужу? Своему мужчине? Не помню. Может быть, на свадьбе. А может, когда впервые увидел её в домашнем платье, с упрямо вздёрнутым носом и сжатыми в тонкую бледную линию губами? Не помню.

Я целую её со всей своей яростью, потребностью в ней и жаждой. Она снова стонет, цепляется за мои плечи и, качнув бёдрами вперёд, доводит меня до той самой черты, за которой уже не смогу остановиться.

Так, стоп. Если я не хочу сломать её, мне надо остановиться. Но как это сделать, если стройные ноги в чёрных чулках обвивают мою талию?

Несильно толкаюсь вперёд, из последних сил держа своих чертей на привязи. Мне нельзя их спускать, я должен быть терпеливым. На хер это всё! Самоконтроль и выдержку на хер. И черти рвутся, зверея, но я в последний момент успеваю натянуть поводок.

— Я хочу тебя, ясно? — говорю, кусая её за плечо. — На своей кровати. Покорную, готовую. Согласную принять меня.

— Я не знаю, я не смогу... — бормочет, дрожа и извиваясь, доводя меня до исступления своими неумелыми и неловкими действиями.

Чёрт, девственница. С ума сойти. До сих пор не могу поверить, что такая красивая и сексуальная женщина смогла сохранить себя в том дерьме, которое окружало её с детства.

— В сексе нет ничего такого, чтобы не смочь, — говорю, ловя её мутный взгляд. — Но ты должна захотеть его не из-за благодарности или страха, не потому что считаешь себя обязанной. Ясно тебе? Мне не нужно, чтобы ты унижалась и терпела боль из-за глупости.

Я снова злюсь, и приходится задержать дыхание и, уперевшись лбом в плечо Тины, закрыть на мгновение глаза.

— Я никогда и ни с кем не хотела секса, — признаётся очень доверчиво. — Я даже… я даже порно ни разу не смотрела.

Краснеет, глаза отводит, а на голой груди мурашки.

— Ты немного потеряла, — смеюсь, расслабляясь. — На практике секс намного лучше.

— Я верю, просто…

— Господи, откуда в тебе столько неуверенности? — снова злюсь. Провожу пальцами по её скулам, по глазам прикрытым, брови очерчиваю, разглаживаю мягкую складку на переносице. Тина дрожит, будто вот-вот упадёт, и сильнее за мои плечи держится.

— Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю, ни-че-го.

— Тут нечего понимать. Мы взрослые люди, которые до одури хотят друг друга. Это просто, Тина. Поверь мне.

— Но мы не любим друг друга.

Как удар хлыста, и в глазах мелькает что-то похожее на сожаление.

— Откуда ты знаешь, что такое любовь? В книжках прочитала? — усмехаюсь и, протянув руку, беру со стола недопитый виски. Делаю жадный глоток, но пожар в горле только усиливается. — Почему она так нужна? Чтобы что? Чтобы петь романтические песни, гулять под дождём и заниматься прочей ванильной чушью? Без этого что, никак не выжить?

— Нет, — сглатывает и смотрит на мои губы. — Любовь — это забота, доверие, потребность защищать и оберегать того, кого любишь. Слушать и слышать. Понимать.

— Кое-что из этого между нами уже есть.

— Да, но ты меня защищаешь не потому, что я — это я. Вот такая вот девушка в беде, которую ты любишь. А потому что…

— Папа попросил? — усмешка кривит мои губы, а Тина кивает. — Поверь мне, Тина. Обещание покойнику и долг чести — очень важная херня. Но если бы я не захотел, я бы нашёл способ наплевать на любые обещания. И отца твоего бы кинул, недорого взял.

— Правда? Смог бы?

— Тина, не задавай тех вопросов, на которые не готова услышать ответы.

— Твоя фраза про «легче овдоветь» приобретает интересный смысл, — смеётся, и пальцы, лежащие на моём плече, дрожат.

Но я действительно не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле. Иллюзии о тех, кто рядом, — смертельный яд. На людей надо смотреть широко открытыми глазами, меньше сюрпризов будет.

— Поверь, овдоветь было бы действительно проще, — целую её в висок и отстраняюсь.

— Ты правда, смог бы меня убить? — в её глазах нет страха, только любопытство. Тина смелая, пусть сама в этот часто сомневается.

— Тебя? Тебя бы не смог. А вообще я жутко голодный. Хватит болтовни.

Глажу Тину по бедру, беру бутерброд с икрой — слишком солёной для такой-то цены — и глотаю, почти не жуя. Плевать на вкус, нужно утолить голод. После разговоров мой член уже не такой твёрдый. Это радует, потому что трахаться всё равно пока рано, а терпеть эту муку больше никаких сил нет.

Самолёт летит, лавируя над облаками, я ем бутерброд.

— Ты порвал мне чулки, — как-то очень обиженно говорит Тина и задирает ногу, показывая дырку на щиколотке.

Она не стесняется своей наготы, и это меня убивает.

— Производственная травма, — хмыкаю и кидаю Тине свою рубашку.

Она лукаво улыбается, накидывает рубашку на плечи, и идея видеть Тину в своей шмотке кажется ещё худшей, чем видеть её голой.

Когда с ужином покончено, я откидываю сиденье, снимаю брюки и, не обращая внимания на протесты, укладываю Тину себе на грудь.

— Просто давай представим, что мы самые обычные люди, которые летят в самый обычный медовый месяц, — говорю, почти проваливаясь в сон. Тина сопит сладко и вяло кивает.

— Давай. Вдруг и сами в это поверим?

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Замуж за незнакомца