Роман Замуж за незнакомца глава Глава 13

— Что?! Что случилось? — вскрикивает Тина, когда резко сдёргиваю её со своих колен, второй рукой нажимая на кнопку.

— Кто-то охуел.

Проклятая перегородка поднимается медленно. Кажется, что теряю драгоценные минуты, которых и так мало.

— Кир! — орёт Тина. Она стоит на коленях, грудью прислонившись к спинке сиденья, рукой в стекло тычет. И без того большие глаза сейчас просто огромные.

Одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять: легко не отделаемся. Сейчас мы на пустынном участке трассы, и отсюда очень легко выехать прямиком на тот свет.

— Тина, ложись! — рявкаю, а Тина ойкает и без лишних споров сползает на сиденье, укладывается лицом вниз, голову руками накрывает. — Молодец, девочка.

Я не жду, когда перегородка поднимется полностью: лезу в образовавшийся просвет, Илья сдавленно ругается и уводит машину ближе к обочине. Я снимаю пиджак, он едва не трещит по швам, и бросаю кусок плотной ткани назад.

— Прикройся, — приказываю, и Тина без споров поднимает пиджак и накидывает на голову. Замирает, прикинувшись ветошью.

— Илья, через Очаковскую. Поворачивай!

Илья резко выкручивает руль, ни о чём не спрашивая, с совершенно бесстрастным выражением лица делает, как велено, и вскоре мы проносимся мимо одного из гипермаркетов Акулова — последнего «живого» здания на этом участке дороги. Тут торгуют стройматериалами, и поздним вечером огромный магазин выглядит зловеще.

В зеркале дальнего вида машина охраны, оставляя чёрные метки на асфальте, пытается выщемить с дороги машину преследователя — тонированный внедорожник, наверняка ещё и бронированный. Номера заляпаны грязью, а стёкла до смешного непроглядные.

Я не знаю, кто этот смельчак, но он всё ближе.

— Тина, на пол. Живо!

Сердце грохочет, в ушах ощущение, что вплотную подошёл к водопаду — кровь ревёт, пульс бьётся в каждой клетке. Я попадал в разное дерьмо, но ни разу не попадал в него вместе с хрупкой женщиной. Угораздило вляпаться в сказку под названием “семейная жизнь”.

— Ой, — раздаётся звук мягкого падения. Хорошо, что машина просторная, и на полу Тине хватит места.

Илья бьёт по газам, машина ускоряется, визжа шинами на каждом повороте. Даже, когда выезжаем на третий спуск, скорость не снижается, и мы буквально слетаем вниз с пригорка.

— К перевалу дуй, быстро! — я не ору, но едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать у Ильи руль, не спихнуть его куда-то в сторону и не повести самому. Руки сводит от желания ухватиться за руль, но сейчас Илья лучше справится с этой задачей. Я слишком злой. Да, бляха, я в ярости!

Я смотрю назад. Темноту прорезает свет фар, а это значит, что гонка ещё не закончена. Кто, мать его, это такой? Кто послал этих уродов?

На железнодорожном переезде нас «принимает» ещё одна машина, забитая моими людьми, а ребята на втором внедорожнике едут на помощь команде Игоря. Они разберутся — мои парни знают своё дело.

Мы оказываемся в промзоне. Здесь темно и пустынно. Свет фар выхватывает то бродячую рыжую кошку, жующую что-то, то гору мусора, оставшуюся после приёмки товара. Коробки, ящики, пустые мешки. Илья заезжает в узкий пролёт между двумя ангарами — так быстрее — и боковая часть с его стороны противно скрежещет, и я буквально ощущаю аромат разогретого силой трения металла.

— Ещё чуть-чуть, шеф, ещё чуть-чуть, — бормочет Илья, сосредоточенно вглядываясь в обрывки окружающего мира, подсвеченные фарами.

Мы оказываемся на безопасном пятачке, прикрытом с трёх сторон новыми ангарами. Выезд блокирует машина охраны, и теперь можно перевести дух.

Игорь отзванивается почти сразу, и я хватаю телефон, стоит трубке начать вибрировать.

— Шеф, их взяли, — голос начальника охраны приглушён, искажён яростью, но он в первую очередь профессионал.

— Вы все целы?

— Да, ни царапинки, — самодовольно хмыкает, а я облегчённо киваю.

Мои люди — тот ресурс, которым не хочется жертвовать. Каждый из них прошёл со мной и Крым, и Рим, потому дорожу каждым. Ну а всякую погань, у которой кишка тонка выйти на честный бой, чего жалеть? Сами же виноваты.

— Запри их в пятом отсеке, — говорю, вылезая из машины. — Я скоро буду.

Кажется, сегодня прольётся кровь.

Я смотрю на часы, распахивая дверцу, за которой валяется на полу Тина.

Всего лишь десять часов вечера, до отлёта ещё есть время. Успею.

Я распахиваю дверцу, а Тина сдёргивает с головы пиджак и смотрит на меня вопросительно. В её глазах страх вперемешку с любопытством, губы дрожат, а макияж поплыл окончательно. Держась за сиденье дрожащей рукой, она поднимается и тяжело оседает. Такая взъерошенная, перепуганная и серьёзная, молчит, и только дрожащие пальцы выдают как сильно её трясёт в этот момент.

— Испугалась? — опираюсь рукой на раскрытую дверцу, жду её ответа, но Тина молчит, как выброшенная на берег рыба начинает ртом воздух хватать. — Ну-ну, всё ведь хорошо.

— А если бы нас догнали? Кирилл, кто это был? Ты знаешь? Тебе сказали?

Она озирается, смотрит в заднее стекло, всматривается в темноту, но в ней лишь машина моей охраны.

— Скоро узнаем, — говорю мрачно и снова на часы смотрю.

— Ты убьёшь их? — это не вопрос. Размышление, скорее.

Тина — не трепетная барышня. Она — дочь своего отца. Девочка, выросшая в атмосфере криминала, странной уродливой любви и чужой крови. И пусть Архипов любил и берёг дочь, но она точно не ванильная ромашка. Чёрт, я восхищён её готовностью слышать и подчиняться моим приказам.

Блядь, похоже, я втрескался. Слишком много положительных чувств к хрупкой девочке, навязанной мне Архиповым.

— Так что? Кирилл, ты убьёшь их?

— А как ты хочешь? — усмехаюсь её реакции. Любуюсь, как глаза огромные на меня вскидывает, кончиками длинных ресниц до изгиба бровей достаёт.

Подаюсь вперёд, упираюсь руками по обе стороны от Тины, к дверце её прижимаю.

— Поцелуй меня на удачу, — в уголок её губ шепчу.

То ли страх её ко мне толкает, пережитый стресс и суматоха, но Тина как-то очень жалобно всхлипывает и крепко цепляется за мою рубашку. Ткань натягивается, губы встречаются, и уже неважно, что происходит вокруг.

Странно Тина на меня действует. Ведь это просто поцелуй — их в жизни миллионы были, — но только с Тиной они какие-то… нет, не особенные — чушь. Но какие-то другие.

Только осознание, что нужно спешить, только ярость, всё ещё бушующая в моей крови, заставляет отстраниться. На это требуется вся сила воли, но у меня получается.

Тина пьяно касается пальцами дрожащих губ и смотрит воспалённым взглядом на меня. Внимательно и пытливо, а я выбираюсь из машины.

Появляется Игорь, деликатно откашливается, останавливаясь в нескольких шагах за спиной.

— Тину Романовну напоить коньяком, накрыть пледом и хранить, как зеницу ока, — говорю, резким жестом останавливая поток возражений от жены. — Я сказал: коньяк, плед и покой.

— Но мне не холодно.

— Ты просто в шоке. Да, и Илье тоже коньяка, а то бледный. Ещё инфаркт схлопочет, где я ещё такого крутого водителя найду?

Илья не спорит — он не перепуганная барышня, а здоровый мужик, который попадал в переделки ещё с моим стариком. Он опытный, но годы идут, а инфаркт схлопотать от таких встрясок — легче простого.

Игорь остаётся «за старшего», а я, получив от него всю информацию, иду к пятому отсеку. До него метров пятьсот, и это время мне необходимо, чтобы побыть в тишине и покое, обдумать всё, что случилось этим вечером. Кто послал эту машину? Наверняка кто-то, кто хочет меня напугать. Или вовсе убить. Зачем? Кому это нужно? Не то чтобы у меня не было врагов — их много, многие достались в наследство от отца, но обычно мы действуем открыто. Как волки, нападаем друг на друг в честном бою.

Перебираю в памяти все события, которые могли сподвигнуть кого-то на столь радикальные меры. И ничего, кроме брака с Тиной, на ум не приходит. Возможно, кто-то прознал, что Архипов — на последнем издыхании, и решил ускорить процесс. Убить нас с Тиной, и тогда у Архипова не останется наследников и можно будет прибрать его деньги к рукам. Не знаю…

В голове так много мыслей, когда подхожу к пятому отсеку. Это маленький ангар, в котором мои ребята хранят запчасти и прочую поеботу. Внутри тесно, и когда распахиваю дверь, в нос бьёт запах затхлости и сырости. Пахнет ветошью, машинным маслом, человеческим потом и страхом. Опускаю рычаг рубильника, свет бьёт по глазам, трансформатор гудит. Небольшое помещение окрашивается лихорадочным жёлтым.

За спиной появляются мои ребята. Всего несколько человек, но этого достаточно, чтобы заставить обосраться любого, кто решит ступить без разрешения на мою территорию.

— Шеф, надо? — Артём протягивает пистолет, но я отрицательно качаю головой. У меня есть свой, и я достаю его из кобуры.

Просто постукиваю дулом по ладони, осматривая помещение. Внутри три человека. Сидят на полу, рука каждого прикована наручниками к длинной трубе, что тянется вдоль стены. Когда-то здесь было отопление, но сейчас лишь сырость и тлен. Я смотрю в лица людей, решивших, что этим вечером им можно всё: разбивать машину моих охранников, гнаться за мной, устраивать беспредел на тихой дороге. Кто эти люди?

— Кто вас послал?

То, что это — мелкие сошки — видно невооружённым взглядом. Просто трое пацанов, которым хорошо платят за то, чтобы творить всякий беспредел.

— Кто?

Они молчат. Смотрят дико, глазами злыми ворочают. Пыхтят, изо всех сил изображая, что им не страшно. Только морды трясутся, губы дрожат, и их страх уродливый.

— Пошёл ты, — выплёвывает один, по виду самый старший. У него тёмные волосы, аккуратная борода и раскосые тёмные глаза.

— Я пойду, конечно, но ты первый.

Прохожу в ангар, подхожу к утырку и упираю дуло в его висок.

— Всего одна секунда отделяет тебя от встречи с Мишаней* (имеется в виду архангел Михаил). Но чую, ты провалишься в адскую бездну, а не подойдёшь к райским вратам.

— Смотри, не надорвись, — выплёвывает смельчак, и капли слюны летят во все стороны.

Немного попадает на мою руку, и я кривлюсь в отвращении, но пистолет не убираю.

— Так хочется тебе, падле, голову раскроить, — замечаю задумчиво, сильнее впечатывая дуло в смуглую кожу. Ещё немного и висок продавлю.

В напряжённой тишине раздаётся щелчок: я нажимаю на курок, снимаю пистолет с предохранителя. Раскосый дёргается, а я глажу спусковой крючок.

— Мне всего лишь нужно нажать, — говорю, а один член шайки, забившись в дальнем углу, протяжно воет. — Говори, кто послал!

Рявкаю оглушительно, и кажется, что на голову рухнет потолок. Отнимаю пистолет от виска всего лишь на секунду. Стреляю в сторону, и пуля застревает в стене. По ней идёт рябь трещин, белая бетонная крошка осыпается, и грохот выстрела вибрирует где-то в животе.

— Следующий будет не в стену.

В моих словах нет лжи — я легко выпущу из любого урода кишки. Мне не сложно. И пусть на том свете буду гореть в аду, с врагами у меня разговор короткий.

Отец учил: никогда нельзя спускать зло. Если кто-то посягает на твою жизнь, убей его, чтобы другим неповадно было. Люблю ли я убивать? Определённо, нет. Приходилось ли? Увы, да.

Я снова стреляю. Попадаю в ногу упорного уродца, который иначе не хочет говорить. Он орёт, его подельники скулят и пытаются слиться со стенами ангара, становятся белее мела.

— Трусы конченые, — говорю, сплёвывая на пол, и прячу пистолет в кобуру. Поправляю рубашку, поправляю брючный пояс.

Одно понимаю точно: несмотря на мои методы, пока что будут молчать. А я… я не хочу тратить на них своё время. У меня медовый месяц, а из пятого отсека ещё никто по своей воле не выбирался. Рано или поздно они заговорят.

— Всё равно, суки, расколитесь, — говорю, выходя из ангара.

Свежий ночной воздух щекочет кожу. Вдыхаю полной грудью, закрываю глаза. Просто наслаждаюсь моментом.

— Шеф, какие распоряжения? — Коля, один из охранников, выступает из темноты и мрачно смотрит на дверь ангара. Оттуда доносятся крики раненого, маты и проклятия.

— Меня неделю не будет. Болезного — вылечить. Остальных кормить редко, но чтоб не успели сдохнуть к моему возвращению.

— Думаете, расколются?

— Обязательно, — улыбаюсь, а Коля кивает. — Умирать голодной смертью никому не нравится.

— Счастливого пути, шеф!

— Спасибо, — говорю, уходя в ночь.