Роман Во власти миллиардера глава Глава 29

Я очень долго не могла прийти в себе и не понимала, что со мной происходит, где я нахожусь и почему у меня очень сильно болит голова? Будто мне в череп сутки напролёт вколачивали острые гвозди. День и ночь, жизнь и смерть, любовь и ненависть поменялись местами и мне захотелось больше никогда не просыпаться, никогда не открывать глаза, никогда не делать судорожные вдохи. Но меня вынужденно привели в чувство, мазнув под носом какой-то едкой жидкостью.

Откашлявшись, я быстро вернулась в сознание. Но перед этим невольно махнула головой сначала в одну сторону, затем в другую и грубо шмякнула кого-то по рукам, чтобы не трогали. Всё, что я помнила прежде, чем окунуться в гиблый мир безнадёжности, где всё воспринималось словно в тумане, как тот жирный тюлень, с кудрявой бородой, пропитанной тухлым запахом пива и травы, ударил меня по голове и потащил в незнакомое помещение, в котором было очень шумно, людно, играла пафосная музыка, в котором воздух трещал и разрывался от разврата.

— Девушка поправится. Ничего страшного не случилось. От одного раза зависимым не становятся. Капельница поможет организму очиститься от дряни. — Незнакомый мужской бас звучал будто эхо в глубокой пещере. — Пусть ещё пять минут полежит, боль должна пройти.

— Благодарю, Аркадий.

Когда я услышала другой голос, прохладный такой, с ноткой холодного металла, мои нервы скрутило в тугие узлы, а дыхание перехватило.

Дмитрий.

Откуда ты здесь?

Ты мираж? Или иллюзия? Или у меня галлюцинации от интоксикации?

— Если понадоблюсь — всегда на связи. Всего доброго, не болейте.

Шаркающие шаги, хлопок двери и секундная тишина.

Я слышу тяжёлый вздох, а затем жалобное:

— Ли-на.

Тёплые прикосновения медленно и осторожно ласкают щёки, а большие, но такие нежные пальцы, стирают крупные солёные гранулы, скользящие прямо к губам.

— Ты в безопасности. Открой глаза, девочка. Это я, Дмитрий. Прости меня, маленькая… Я полный мудак.

И сердце в груди пропускает несколько ударов, и пульс набирает обороты, гоняя кровь по венам со скоростью света, когда душа рыдает от счастья, что он не бросил! Вернулся за мной! Нашёл! Нашёл и спас.

С жадностью и радостью я бросаюсь мужчине на шею, руками обвиваю его крепкое тело и рыдаю. Беззвучно. Но навзрыд. Теперь уже от счастья.

— Тише, тише, — поцелуй в висок, прерывистое дыхание вплетается в растрепанные волосы, а сильные мужские руки прижимают к такому же сильному телу, так, что воздух со свистом выходит из лёгких, — ты со мной. Моя. Только моя… Никому не отдам. Никто больше не обидит. Клянусь.

Секундная пауза. Взволнованный бархатный голос обжигает кожу:

— Если бы ты знала, как сильно я испугался, когда тебя потерял, Алина. Глупенькая… Я ведь просто хотел тебя обезопасить. От себя. Поэтому приказал своим людям отвезти тебя в другое место.

Меня передёрнуло. И я вспомнила! Частично вспомнила, как меня в стрип бар затащили, как догола раздели и лапали мерзкие бородатые мужики нерусской внешности! Когда я начала сопротивляться, избили ремнями. Вкололи наркотик и швырнули на сцену, как дешёвую потаскушку, развлекать других зажравшихся извращенцев.

Я будто снова оказалась в том жутком месте, будто снова пережила клиническую смерть! Сначала на корабле, затем на острове, а после на сцене. Я считала, что это конец. Что теперь уже никто не поможет. А всё, о чём думала, так это о том, что мне нужно как можно скорей добраться до стола, схватить бутылку и проткнуть собственное сердце, чтобы больше никогда не мучиться. Но тело будто превратилось в вязкое безе, а мозг отключился.

— Дима! Дима! Я хочу в ванну. Срочно! Хочу смыть с себя эту дрянь! Смыть прикосновения, воспоминания, боль! Пожалуйста! — Жестами, с мольбой в глазах, со слезами на щеках за руку его схватила и чуть было пощёчину не отвесила, пока не поняла… что со мной всё в порядке, что я жива, а он… ОН рядом сидит. Зелёный, как мох, и взволнованный, как дикий океан во время шторма.

— Да, д-девочка, я понял. Идём! Вместе. Вместе идём! Я тебя теперь ни на шаг не отпущу!

Он сорвал с меня одеяло, на руки подхватил и в ванную понёс, обращаясь со мной так, будто я была не человеком, а очень редкой и хрупкой фарфоровой нимфой.

Я никогда бы не подумала, что мои мечты станут реальностью. Во время уборки ванной комнаты я много раз представляла себе то, как мы с Дмитрием вдвоём нежимся в его огромной джакузи, выточенной из натурального белого мрамора. Это не ванна! Это бассейн, в котором без труда поместятся пять человек. И вот вселенная услышала мой безмолвный плач. Сжалилась.

Дмитрий наполнил ванну до самых краёв тёплой водой, заботливо снял с меня свою рубашку, не спеша, расстёгивая каждую пуговицу израненными в кровь руками, которую наверно лично надевал, а затем и сам разделся. Как только мужчина избавился от брюк и рубашки, я в панике зажала рот ладонями и практически мертвым мешком осела на пол, от того, что увидела. Увидела на его прекрасном теле… Страшные, кровоточащие раны и пурпурные синяки.

О, боже. Да на мужчине нет живого места! Эти раны… От ножевых.

Дурак! Ну зачем тебе это надо было? И почему в первую очередь не позаботился о себе, когда врач приходил? Его ведь порезали. Из-за меня порезали! Когда Дмитрий меня защищал, рискуя собственной жизнью.

Ради кого? Ради дефективного биомусора. Как же это больно, как невыносимо. Смотреть на то, как его прекрасное тело, буквально рыдает кровавыми ручьями.

— Больно? — Одним губами, со слезами на глазах, дрожащей рукой я провела по уродливым меткам. — Надо промыть и обработать.

— Нет. За тебя больнее. Душевно.

Стоило мне только поднять глаза на Дмитрия, как он тут же схватил меня за затылок, сгрёб волосы в кулак и властным поцелуем впился в мои губы своими пухлыми губами, воруя весь мой кислород в судорожно сжатых лёгких, доводя сознание до грани экстаза. Руку мою перехватил, сжал, а затем на сердце положил. Под ладонью запекло и у меня мурашки по всему телу понеслись, когда я почувствовала биение его сердца под своей рукой.

— Тут болит. И я не знаю, что мне с этим делать. Пока я вижу твои слёзы. Пока ты молчишь, Лина. Маленькая. Если бы ты знала, как же дико я хочу, чтобы ты заговорила. Как я хочу услышать твой голос… Твой смех, и то, с какой страстью ты кричишь, выкрикиваешь моё имя своими сладкими губами, пока я беру тебя глубоко, нежно, или грубо, но страстно! Как ты этого захочешь. О да-а-а, твой смех… я бы душу дьяволу продал за возможность хотя бы раз его услышать.

И голова кругом, и пол под ногами проваливается в бесконечность, а глаза разъедает от мощных слёз. Слёз искреннего счастья. Но душа поёт. Поёт и радуется, потому что ей впервые хорошо! Никто и никогда не говорил мне настолько нежных слов. Настолько, чистых, тёплых, душевных.

Я улыбаюсь. И я чувствую, как лёд в груди тает, как скулы сводит от радостной боли, от улыбки, а в глазах искрится радость.

— Спа-си-бо, те-бе. — По слогам шепчу, руку на сердце сжимаю, а Дмитрий вдруг снова на мои губы набрасывается, жадно пожирает их поцелуями, не давая договорить, не давая опомниться. После чего на руки подхватывает, бережно укладывает в ванну и вместе со мной погружается в тёплую воду. Я лежу на спине, а он ноги мои широко разводит, настойчиво пристраивается между бёдер. Крепко-крепко обнимает. Теперь я чувствую ЕГО. Истинного его. Там, между ног. Такого огромного и горячего! Чувствую его плоть… Каменную, твёрдую. Которая пружинит, которая упрямо трется о мои складки промежности, отчего внизу живота просыпается смертельно-опасный вулкан.

— А как же твоя жена? — На секунду отстраняюсь. С опаской спрашиваю жестами.

— Молчи! — Руки мои перехватывает, сжимает. Каждый пальчик покрывает чувственными поцелуями. — Не хочу о ней. Для меня теперь существуешь только ты. А до этого… я жил как конченный мудак, обманывая себя, свои истинные чувства, пока не вляпаться в сущее дерьмо из-за своей правильности. Потом поговорим, а пока… пока я хочу сделать с тобой то, о чём так дико и так долго мечтал.

Мне немного страшно. Страшно, что снова будет больно. Как тогда… В первый раз. Но я стараюсь не думать о боли, гоню мысли прочь. Потому что люблю. Я до невозможности люблю его прикосновения, его бархатный голос, его хищные глаза, цвета авантюрина. Я готова живьём гореть, лишь бы Дмитрий всегда находился со мной рядом. Стал моей надёжной, крепкой стеной. Моими крыльями. Которыми бы нежно меня оберегал, завернув моё тело будто в непробиваемый кокон.

— Ты будешь говорить. Я добьюсь этого. — Сладкий поцелуй в шею. Горячий шёпот ласкает мочку до приятных мурашек, до электрических покалываний у корней волос. — Очень скоро мы отправимся за границу в самую лучшую клинику. — Руки любимого жадно сминают упругие ягодицы, и он… осторожным толчком скользит внутрь меня. — И всё у нас будет хорошо. Моя девочка. Моё чудо. Мой ангел. И мой наркотик.

— Ах… — Выгибаю спину, закатываю глаза, мысленно кричу, когда Дмитрий начинает совершать плавные, бережные толчки, прямо там, в воде, с каждым рывком погружаясь всё глубже и глубже.

— Боже, Алина-а-а-а! — Его трясёт в частых судорогах, а тело мужчины превращается в кипятильник. Рядом с ним становиться как в жерле вулкана. — Какая же ты… удивительная. — Убирает прядь с влажного лица, заправляет за ухо. Снова набрасывается на губы, целуя уже более дико, с языком, выпивая меня полностью, втягивая в себя мои судорожные выдохи. — Не больно?

Я отрицательно качаю головой. Нет. Уже нет. Сейчас мне хорошо. Хорошо, как никогда прежде. И я не знала, что так бывает. Эти ощущения… их невозможно описать словами. Я таю, меня разрывает изнутри от приятных спазмов. Это так сладко! Так удивительно. Я даже не замечаю, как моё тело начинает жить своей жизнью. Как бёдра поддаются вперёд и начинают двигаться в унисон с бёдрами Дмитрия, принимая его, такого большого и такого красивого, полностью, на всю длину. Как мои мышцы внутри сладко сжимаются, как там стреляет и покалывает миллион фейерверков, готовых в любую секунду выстрелить одним огромным атомным залпом.

Мне кажется я кричу. В голос кричу! Когда моё тело швыряет от удовольствия, когда Дмитрий вжимается в меня всей своей мощной массой, заглушая мои немые крики своим дикими поцелуями, впечатывая меня спиной к бортику ванны, одержимо толкаясь, ускоряясь, теряя голову от безумного возбуждения, от звериного желания!

Грань эйфории близка. Кажется, мы достигли вершины нирваны. Кажется, наши души сейчас заискрятся, а мозг заработает на все сто процентов, вместо пятнадцати, как в обычной жизни, и мы силой мысли сможем сжигать мосты.

Напряжение. Покалывание. Взрыв. Потрясающе! Дмитрий воет в мой приоткрытый рот, сокращаясь, пульсируя, взрываясь внутри меня, а я растворяюсь в пространстве, рассыпаясь на миллиард крошечных молекул. Мы кончаем одновременно. И ещё несколько минут дрожим в объятиях друг друга. Как вдруг, после сумасшедшего оргазма меня вновь накрывает необъяснимая паническая тоска. По щекам текут слёзы, а руки немеют от дрожи. Не знаю с чем это связано? Может с последствиями эмоционального взрыва? Эти ощущения, они ведь для меня новые и мои первые, которые накрыли каждый мой нейрон неудержимой лавиной.

— Из-за меня... Из-за меня тебя порезали! Мне так горько! Прости…

Я вспоминаю о его ужасных ранах, отстраняюсь от мужчины и медленно, подушечками пальцев, начинаю гладить уродливые раны на рельефной груди, а он руку мою перехватываете, ласково целует и усмехается. Радушно, как озорной мальчишка.

— Такая заботливая… Испугалась?

— Испугалась, что не придёшь за мной. Что бросишь. А я… я больше никогда тебя не увижу. — Руками попытались ответить, но он, наверно, не понял. Частично. Тогда я воздуха побольше в грудь набрала и попыталась выдавить из себя его красивое имя, — Ди-ма. — Получился странный, картавый хрип.

Нежные руки мужчины упали на мои щёки. Он пальцами слёзы по скулам растирает, а в бездонных глазах отзеркаливается страшная тоска. Никогда его таким не видела. Таким беспомощным, жалким. Не по себе мне стало от его эмоций.

Я снова воздуха побольше в грудь набрала, руки свои поверх его положила, на своих же скулах, и прошептала, ещё более старательно, вкладывая в эти слова, в эту благодарность, всю свою душу:

— Спасибо. Спасибо! Спасибо-о-о-о! Что не бросил. Что вернулся. Я верила. Я знала. Я ждала.

Опять не вышло. Какая же я жалкая и никчёмная. Я всхлипнула, взглядом скользнула чуть ниже, к его аппетитным губам, и добавила без единого звука:

— Я люблю тебя.

В больших глазах любимого вспыхнуло пламя, а в центре этого пламени моё смятённое отражение. Он рывком сгрёб меня в охапку, прижал к груди, сотню раз подряд клеймил моё тело жадными поцелуями. Везде, где только можно.

В тот вечер мы занимались любовью без передышки. Дмитрий не хотел брать меня так долго и так много, потому что переживал за моё самочувствие, но я сама настаивала, сама провоцировала мужчину, потому что вошла во вкус и понятия не имела как до этого жила без его бурных ласк.

Его любовь, жадная и властная, стала для меня, хрупкой и ранимой, жизненно необходимым топливом.

***

Впервые за десять лет моей разбитой жизни мне не снились кошмары. Я спала как младенец, положив голову на надежную грудь моего мужчины.

Да! Теперь Дмитрий стал моим. Я это чувствовала не только душой, но и телом, когда получила свой первый в жизни сумасшедший оргазм.

Под утро я невольно дёрнулась, вскочила на ноги, по привычке вспоминая, что мне нужно отправляться на каторгу, а ещё, с ужасом осознавая, что проспала. Ох нет! Мегера сейчас с меня живём кожу срежет! Дмитрий тоже дёрнулся, но тут же схватил меня за руку, увлекая на себя. Прижал к груди, поцеловал в макушку, муркнув на ухо:

— Рано ещё. Спи, маленькая. Теперь тебе никогда больше не придётся работать на кухне. Твоё место в моей постели. В моём паспорте. В моём сердце. Ты… моя. Навсегда.

И я растаяла от его слов, как мороженное на жарком солнце, от его поцелуев, от его приятного дыхания, погрузившись в крепкий, беззаботный сон, мысленно благодаря судьбу за то, что она послала мне тёплый лучик надежды в бесконечную пучину безысходности.

Главное верить, от души верить, в лучшее! Придёт время и страдания окупятся счастьем.

Сон для меня — бесценная роскошь. Обычно я спала максимум по шесть часов, работая в поместье Орлова без выходных и зарплаты. А тут, прям непривычно! До обеда. Мы с Дмитрием, позабыв обо всем на свете, продрыхли как сурки до двух часов дня. Завтрак, который нам принесли в комнату, уже давно остыл.

Для меня. Дима заказал для меня настоящий пир! Хотя бы раз, хотя бы кусочек... я мечтала попробовать блюда с княжеского стола, а не питаться безвкусными супами с картошкой. Мужчина приподнёс мне самый настоящий завтрак в постель, как Золушке, но у меня вдруг почему-то пропал аппетит. Ни фруктов, ни пирожных отчего-то не хотелось.

Как странно. Наверно, я слишком сильно перенервничала после похищения. Лёжа на шёлковых простынях в мягкой кровати, я попыталась объяснить мужчине, что пока не голодна, но обязательно поем. Чуть позже. Он нахмурился, бережно заправил мне прядь волос за ухо, подарив свою самую совершенную улыбку.

Теперь, когда мы общались друг с другом, ручка и блокнот не понадобились. Кажется, Дмитрий научился понимать меня без слов, по взгляду. Там, в глазах, он читал меня как свою самую любимую книгу.

Наверно, мы с ним как две половинки одной звезды, самой большой во вселенной. Мы пара. Которую создавали на небесах как единое целое, по единому образу и подобию, чтобы там, на земле, по воле наших создателей, мы встретились вновь. Потому что родственные души… они притягиваются. Мы, с одной стороны, как две противоположности. Он богатый, я — бедная. Но с другой… с другой стороны мы — как два лепестка одного красивого и совершенного цветка.