Роман Во власти миллиардера глава Глава 24

«Обещаю! Я голыми руками порву каждого, кто причинил и посмеет причинить тебе боль. Снова…».

Эти слова резали меня как пилой. А себя вы порвать не желаете? Я бы с удовольствием посмотрела на это забавное зрелище! Дьявол. Ненавижу! Как же мне больно… Он сделал из меня личную шлюху, да ещё и подарками пытается задобрить в качестве оплаты услуг. Мерзавец!

Как бы я хотела, чтобы мне вырвали часть мозга, чтобы я полностью забыла негодяя. Абсолютно все воспоминания, которые нас связывали.

Я стояла в душевой кабинке под струёй горячей воды и смывала со своей кожи следы прикосновений Орлова. От злости захотелось срезать с себя шкуру! Горькие слезы катились по щекам, но тут же растворялись в воде.

Пусть только попробует ещё раз хотя бы на шаг подойти!

Я тогда… что? Закричу? Смешно.

Просто всажу ему нож в его каменное сердце и сбегу из поместья.

На следующий день мне нужно было снова навести порядок в комнате хозяина. Идти туда, впервые за месяц каторги, мне, естественно, не хотелось. Надеюсь, Орлов отлучился по делам, и я его ещё долго не увижу. Но я даже и не догадывалась о том, что мои мысли не совпали с реальностью.

В прошлом году на Новый год всем детям-сиротам один местный депутат подарил по «МР3 плееру». Это была одна из немногих вещей, которую я оберегала как собственную невинность. Иногда, для поднятия настроения, я затыкала уши наушниками и выполняла всю грязную работу, которой меня заваливали по самую макушку в детском доме. 
После вчерашнего безрассудного вечера мне захотелось немного забыться. Наушники стали таблеткой для профилактики надвигающейся смуты. Я начала уборку с чистки мебели от пыли. Заткнув уши, пустилась в развесёлый пляс, отплясывая вместе с тряпками «Макарену». А ещё я обожала петь. Хоть и одними губами. Как вдруг… 
Я настолько увлеклась музыкой, что даже не заметила, что за мной наблюдают. Невольный взгляд прямо перед собой, и в зеркальных дверях шкафа я вижу отражение Дмитрия Орлова. В одном полотенце, небрежно приспущенном на рельефных бёдрах. Скрестив мощные руки на выпуклой, идеально гладкой груди, бесподобный, как греческая статуя, он стоит оперевшись задом о край стола, слегка склонив голову на бок, и с озорным блеском в своих огромных глазах наблюдает за моим позором.

Ну твою ж…

В этот момент я как раз использовала швабру в качестве микрофона. Неловко крутанулась вокруг своей оси, подражая Джексону, так, что один наушник выпал из уха, позволяя весьма чётко и ясно услышать этот тяжёлый, бархатный голос, от которого моё тело тут же прошибло ордой острых мурашек:

— Как самочувствие?

И тут же шмякнулась задницей в ведро.

Кажется, на его ухоженном лице блеснуло некое подобие улыбки.

Интересно, и давно он тут вот так вот статуей притворяется, да на меня бессовестно пялится?

Я пожимаю плечами, быстро вскакиваю на ноги, нервно собираю инвентарь по паркету, а он всё жрёт и жрёт меня своими дикими, орлиными глазами, особенно тогда, когда я наклоняюсь. Хорошо, что форма служанок тут действительно форма служанок, а не маскарадный костюм стриптизёрши. Но так, или иначе, юбка есть юбка, пусть хоть и длиной ниже колен.

— Судя по твоим пируэтам — прекрасное! Это хорошо, а то я немного волновался по поводу вчерашнего. — Дмитрий сексуально провёл пальцами по шелковистым и влажным после душа волосам, пропуская бархатные пряди между пальцами.

Задыхаясь, я застыла как статуя, глядя на Орлова. Какой же он невероятный! Сильные, упругие мышцы, по которым стекают капли воды, визуально слепят глаза… до такой степени, что в районе трусиков становиться мокро и щекотно. Полотенце едва держится на упругих бёдрах. Одно неловкое движение… и кое-кому придётся вызывать скорую. В данном случае мне.

Мерзавец! Нарочно соблазняет! Знает ведь, что перед гадом невозможно устоять. И чего он добивается? Что мы прямо сейчас закончим начатое? А как же супружеская верность?

Ох, нет, нет, нет! Бежать надо, Лина, немедленно причём. Хоть у кого-то из его верных подчинённых всё-таки должна быть гордость. Пусть этим исключением буду Я. Ибо я не намерена прогибаться перед напыщенным монстром за какой-то там эклер!

Я мысленно даю себе отрезвляющую оплеуху, отклеиваю глаза от шикарного пресса и спешно начинаю собирать своё барахлишко. Но как на зло всё будто по закону подлости валится из рук. Монстр внутри Дмитрия, вероятно, ликует и наслаждается моей неуверенностью.

Вещи были собраны за пять секунд. Кивнув на прощание, как прокажённая я бросилась к выходу, но Дмитрий уверенно преградил мне путь, двинувшись на меня стеной из мраморных мышц. Так, что я с маху впечаталась лбом в его каменную грудь, хмыкнув от боли. Твёрдую такую, влажную, ароматную… Я ещё раз мысленно треснула себя по лицу, чтобы не растворяться в проклятом соблазне! В моей бесстыжей голове воображение уже во всю рисовало картинки, где я языком слизываю капельки влаги с его совершенного тела, опускаясь всё ниже и ниже, срываю полотенце… воплощаю в реальность самые пошлые фантазии, когда начинаю ласкать своего хозяина там… ниже пояса. Языком, губами, ртом. 
А затем он ласкает меня. Огромным, мощным членом.

Я сошла с ума. Ментально заболела. На фоне одержимой любви. К сущему бесу, скрывающемуся за маской успешного бизнесмена. Почему Дмитрий такой идеальный? И почему для него не существует слова «нет»?

Всё верно. Он просто всемогущий дьявол.

— Послушай, — мужчина собирается поймать за плечи, но я отскакиваю от него в противоположную сторону, как от чумы, — я спать сегодня не мог. О тебе постоянно думал… — Голос мягкий, искренний. — О том, что чуть было живьём в снегу не замуровал. Прости. Не разобрался толком, вспылил. Впрочем, как обычно. Характер дерьмо.

У меня наверно глаза из орбит выпали от удивления. Хладнокровный тиран сейчас что, оправдывается? Словно провинившейся ребёнок? А ещё… ещё он сказал, что думал обо мне. Спать не мог. Услышать такое от человека, у которого в груди бьётся не сердце, а камень — величайший нонсенс.

— Но, чтобы загладить вину, — продолжает, — я хочу отвезти тебя в медицинский центр для обследования. И ещё… в общем я тут нанял репетитора по обучению языку жестов. Так что теперь в твоём окружении будет тот, кто научится понимать тебя без слов. Но знаешь что… Ты должна будешь извинится перед Элизабет.

Всё было идеально. Я даже думала, что ко мне ночью приходила фея, точнее к Дмитрию, и она напоила его волшебным зельем. Пока мужчина опять не напомнил бесноватой стерве.

— Я ведь случайно поднос опрокинула… — я быстро черкнула лже-оправдания в блокноте, барину протянула.

— Тем более. Если случайно, то и стыдиться нечего.

— Баран… — Махнула руками, развернулась и побежала к выходу.

— А-ну стоять! Это что ты только что сказала? Осёл, или козёл? Так ведь? Я пока ещё не силён в языке жестов, но намёк понял! Выпороть бы тебя за такие словечки, Лина! — Мужчина ехидно хмыкнул, а я остолбенела, схватившись за дверную ручку.

Чёрт! Похоже он и вправду начал обучение языку жестов.

— Ой, — я обернулась, наигранно шлепнула себя ладошкой по губам, якобы наказывая свой вредный рот за дерзость, а он… он вдруг улыбнулся. Мило так, нежно. И у меня от этой потрясающей улыбки соловьи в душе запели.

Какая редкость. Его улыбка — словно редкий алмаз в куче грязи.

— Иди уже, Алина. Я сегодня добрый.

***

Уставшая после долгой работы, еле-еле волоча ноги, я направилась в подсобку. Как вдруг, со стороны своей «комнаты» услышала громкие истерические крики и какой-то шум. А когда заглянула в подсобку, перед глазами потемнело от шока. Там творился лютый хаос.

Евгения вместе с Елизаветой переворачивали всё вверх дном. Крушили, ломали, швыряли мои вещи! МОИ вещи! Точнее всё, что у меня осталось в память от родителей, в память о сестре. Рисунки, несколько фотографий… Бешеные коровы просто по ним топтались!

Лупоглазая мымра схватила моего медвежонка и принялась грубо отрывать ему оставшиеся лапы. От ярости я бросила на них с кулаками, пытаясь отобрать вещь погибшей сестры, но Евгения с маху ударила меня по щеке.

— Вот она! Воровка! Явилась наконец! — Завопила блондинистая выдра.

— Мерзкая преступница! На зону поедешь, там тебе быстро пальцы повыдёргивают за воровство! — Я даже не успела переступить порог комнаты, Евгения сбила меня с ног, грубо схватила за косу и швырнула на пол. В её руках появилась острый прут, которым управляющая угрожающе принялась рассекать воздух, нагоняя страх.

Что происходит? За что они так со мной? Я не понимала. Но догадывалась.

Лахудры решили от меня избавится, подставив в воровстве. Классика жанра!

Вот ведь курвы… Всё предусмотрели.

— Преподай паршивке урок, Евгения!

— С удовольствием, Госпожа!

Я зажмурилась. И не шевелилась. Сидела на холодном полу, чувствуя, как колени от сумасшедшей дрожжи крошатся в пыль.

Только не реветь! Только не реветь! 
Мои слёзы для этих ведьм — верх триумфа.

— Воровка! — Хлёсткий удар по спине. Я вздрагиваю, прикусываю губы до металлического привкуса во рту, но терплю до напряжения в челюстях. — Знаешь, что делали за такое раньше? Отрезали руки! — Ещё один шлепок, и ещё один. — Хочешь в тюрьму? Там тебе такое устроят, век помнить будешь, оторва поганая! Руки сюда давай!

Евгения толкнула меня на кровать и рывком разорвала рукава моего платья. Меня изнутри скрутило ржавыми цепями, когда я поняла, что она собирается сделать. Я начала вырываться, но на подмогу тиранше подскочила Елизавета. Одна крепко меня держала, другая до одури лупила палкой по рукам. Но в моих глазах ведьмы не увидели ни одной слезинки. Отчего злились до пены изо рта, с каждым разом хлестая всё сильней и сильней.

— Ещё долго не будешь рисовать! Безродное чучело! Тебе место на помойке, дрянь! А твои рисунки — сплошное убожество!

Белые простыни на моей постели окрасились в красный. По рваным ранам на руках тонкими ручьями стекала алая жидкость, оставляя уродливые кляксы на некогда чистом покрывале.

Я думала, что это конец. Что я сдамся, проиграю, потеряю сознание и признаю вину, которую не совершала. Как вдруг, на нас, как гром средь ясного неба, обрушился грозный бас:

— Кто позволил?! Бить?

Елизавета быстро отскочила в сторону, забившись в угол, мол она тут вообще случайно мимо проходила, и жалобно захныкала, включая профессиональную актрису:

— Милый! Милыыый! Эта дрянь украла моё кольцо с диаматом! То, самое, которое ты подарил мне на помолвку. — Ох, дорогой… Ты пригрел у сердца ядовитую крысу! Воровка! В твоём доме воровка!

Сопли, слюни, предобморочное состояние… Браво, госпожа, браво!

Она кивком указала на разорванного медведя, в котором, среди клоков синтепона, поблескивал крупный камень, размером с грецкий орех. Я продолжала сидеть на полу спиной к Орлову, не решаясь даже посмотреть в его орлиные глаза, потому что была уверена, что там сейчас нет ничего хорошего. Сплошная ярость, сплошное бешенство. Когда в комнате появился хозяин усадьбы, воздух от его давящей энергетики трансформировался в опасную ртуть.

Ведьмы победили. Меня подставили по всем пунктам. Только дурак не поверит случившемуся. Осталось лишь вынести смертельный приговор.

— Тише, тише, моя хорошая! Успокойся. Кольцо нашли, всё хорошо. — Евгения бросилась утешать “несчастную”. Погладила по голове, вытерла платком слёзы. Меня почти стошнило от этой профессиональной постановки.

— Это ведь д-дорогой сердцу подарок, — выдавила из себя горькие слёзы, хитрожопая гадюка, с отчаянием глядя на будущего супруга.

— Ты правда украла, Лина? — Дмитрий нахмурился. Всё-таки я обернулась. Он стоял в дверном проеме, слегка наклонив голову вперёд, его высокий рост не позволял мужчине выпрямиться в полном объеме.

Я отрицательно качнула головой, прижимая раненые руки к груди, которые ныли от дрожи и боли, с которых капала кровь.

— Врёёёшь! — Ещё секунда, Елизавета сбила бы меня с ног и вырвала бы из меня душу ядовитыми наманикюренными когтями. — Я сняла его всего лишь на минутку, когда поехала в салон красоты. А когда вернулась — кольцо пропало! До этого момента я видела, как эта грязная поломойка пялиться на твой подарок. Что и требовалось доказать!

Взгляд Дмитрия упал на мои избитые руки, отчего его ладони невольно сжались в кулаки, а густые брови сошлись на переносице. Мужчина реально напоминал дикого орла, жаждущего охоты и свежего мяса. Но что его так разозлило? Мой поступок… или мои раны?

— Хватит, Лиза. Я сам с ней разберусь. — Холодно отрезал.

— Вы ведь накажете оборванку как полагается? — Управляющая ехидно оскалилась, принудительно вложила в руку господину палку.

— Да. Она моя подчинённая, а также моя должница, поэтому бить её имею право только я.

— Это пока… — Всхлипнула Лиза, явно на что-то намекая.

Один широкий шаг мужчины в мою сторону, и вот я уже в стальных когтях хладнокровного хищного ястреба. Дергаюсь, извиваюсь, наивная, немощная мышка. Дмитрий рывком схватил меня за воротник платья и грубо поводок из комнаты в сторону конюшни.
У меня панически подгибались ноги, тряслись руки, с них капала кровь, прямо на белый фартук. Неужели Дмитрий будет меня бить?

Когда мы оказались в конюшне, мужчина бесцеремонно толкнул меня в одно из пустых стойл, схватил плеть, которой обычно воспитывал непослушных жеребцов, приказал:

— Повернись ко мне спиной.
Я ссутулилась, но всё же выполнила беспрекословный приказ деспота.
— Обопрись руками о стену и держись. Крепко держись. Потому что я буду бить сильно!

Навалившись на стену, рыдая навзрыд без единого звука, я закусила собственный кулак, вместо кляпа, готовясь с головой окунуться в бездну боли. Дмитрий замахнулся, рассекая плетью воздух. Тяжёлый кожаный шнур ударился в стену в сантиметре от моего лица. Колени подогнулись, и я осела на пол. Но тут же поднялась.
Играет со мной. Нагоняет больше страха!
Он подошёл вплотную к моей спине и с силой разорвал на мне платье. Вдоль позвоночника. Сверху вниз. На две равные части. Оголяя лишь спину. Так, что швы противно захрустели.
Долго стоял. Тяжело дышал. Я слышала и видела боковым зрением, как он расстегнул свою рубашку на несколько пуговиц и закатал рукава до локтей.

Глубоко выдохнул… Снова замахнулся. И снова ударил.

Безжизненным мешком я повторно упала на пол, рефлекторно закрыла голову руками, забилась в нервных судорогах и больше не смогла подняться. Тело не слушалось. Мышцы будто превратились в желе. А сердце… оно истекало кровью. Потому что его предали, порвали на части, макнули в грязь, ещё и растоптали.

Зажмурив глаза, я шептала губами, выклянчивая помилование:
— Не надо. Пожалуйста не надо... Мне страшно.
Дрожь. Немые стоны. Литры слёз. Дмитрий словно окунул меня с головой в кипящую лаву. Это выше моих сил. Если он хотя бы раз ударит… я умру.

Молчит. Не нападает. Я слышу лишь нервное и частое дыхание. Затем глухой удар. Плеть падает на пол. И ещё один шлепок. Теперь Дмитрий падает. На колени… Обвивает моё судорожное тело обеими руками, усаживает к себе на руки, а я носом утыкаюсь в его ароматную шею, тут же успокаиваюсь, когда мужчина начинает вместе со мной плавно раскачиваться, то в одну сторону, то в другую, при этом мягко, словно ветер, шелестит мне на ухо. Левой рукой — он обнимает меня талию, а правой — зарывается в волосы на затылке, пропуска спутанные пряди между пальцев. И дрожь отступает. Дыхание выравнивается, слёзы высыхают, тогда и я позволяю себе немного роскоши — руками цепляюсь за его крепкие плечи, а носом трусь о мягкую кожу мощной шеи.

Когда Дмитрий меня обнимает, он будто делится с моей душой частью своей мощной энергии. Такое бешеное тепло разливается по венам… Невероятно! Хочется вот так вот взять и навсегда приклеится к его горячей груди, чтобы никто и никогда нас не разделил. Чтобы стать с ним единым целым.

— Ш-ш-ш, прости, что напугал. — По волосам гладит, крепче к груди прижимает, его руки дрожат, и я чувствую эту покалывающую дрожь внутри своего тела, — Просто накипело… У меня нереально скверный характер, я очень вспыльчив и ненавижу преступников. Особенно в моём доме. Меня из себя вывести — всё равно, что плюнуть в лицо разъярённому быку. Сегодня я закрою глаза на этот инцидент. Но впредь, тебя ждёт ещё более суровое наказание.

Я слушала молча. Привыкла. Молчать, со всем соглашаясь. Мне казалось, что весь мир повернулся ко мне задницей. А люди… просто закрыли уши. Никто меня не услышит. Я просто одинокий, брошенный ребёнок, на которому всем плевать. Они могут делать со мной всё, что захотят. А я кто? Я никто! Никто не услышит, никто не поверит пустому месту.

Зато, радует другое. Сегодня я выиграла. Дмитрий сдержался. Он не стал меня бить, вопреки своим идиотским правилам, вопреки своему паршивому настроению. Благодаря триумфальным мыслям, я быстро успокоилась. И даже невольно улыбнулась. Потому что Дмитрий нёс меня обратно в дом на руках, а я вцепилась в его мощное тело, как в спасательный плот, потому что настолько ослабла, настолько испугалась, что мышцы будто парализовало.

Больше всего я испугалась не наказания, не ударов плетью… а того, что эти ужасы нанесёт мне любимый человек. Тот, в которого я, глупая идиотка, до умопомрачения влюбилась.

***

Мужчина отнёс меня на кухню, посадил на стул, а на плечи набросил тёплый плед, чтобы скрыть разорванные лохмотья на спине. Свет включать не стал. Вероятно, не хотел привлекать внимание прислуги. В настоящий момент тут было тихо и безлюдно. Евгения наверно сейчас отпаивает валерианкой стерву Лизу, пока та ей по ушам ездит о том, что от меня нужно как можно быстрей избавиться.

Дмитрий сел напротив меня, копошась в переносном контейнере с лекарствами. Серьёзный такой, как лёд, холодный. Хмурит лоб, периодически вздыхает, а меня трясёт от его властного образа и от того, насколько близко мы находимся друг другу. Я чувствую его мятное дыхание на своём лице, от которого хмелею словно алкоголик.

Дмитрий взял мои руки в свои, завернул будто в перчатки, несколько минут вот так вот просто сидел и молчал, а затем начал осторожно обрабатывать раны специальной мазью, после чего заботливо перевязал бинтами. По глазам было видно, что мужчина не на шутку рассержен. Он заботливо дул на мои руки, стараясь обрабатывать ссадины осторожно, чтобы не причинить новую боль. Глядя в его сосредоточенное лицо, я даже не обращала внимание на жуткие ощущения в области увечий.

— Спасибо, — Я шепнула губами, прижимая к себе забинтованные руки.

Дмитрий моргнул. Мир погрузился в неловкую тишину. А он все смотрел на меня и смотрел, пристальным, голодным взглядом.

Затем, поддался вперёд… Сильные руки потянулись к моим бледным скулам, и я закрыла глаза, предвкушая поцелуй. Но… Мужчина резко ударил ладонями по столу, вскочил со стула и быстро растворился в темноте.

Шмыгнув носом, сделав глубокий выдох, я тоже поспешила покинуть кухню, мысленно всхлипнув от отчаяния.

На следующий день меня ждал сюрприз. Я как раз собиралась приступить к работе, но как только открыла дверь подсобки, моментально вписалась лбом в чей-то плотный живот.

— На вот, хозяин велел переодеться. Он ждёт тебя в машине. У тебя пять минут.

Это был один из охранников Орлова, который швырнул мне в руки какой-то объемный пакет. Впихнув меня обратно в каморку, он хлопнул дверью. Пожав плечами, я заглянула в мешок и тут же ахнула! Там была новая одежда. Моего размера. Очень красивое платье! Переодевшись, я поспешила в коридор.

Интересно, к чему всё это? Или это так… просто чтобы задобрить вину после вчерашнего? Я не хотела становиться шлюхой, но что-то в душе подсказывало, что сегодня лучше сделать так, как желает барин.

Одежда, на вид, выглядела стильной, но без всяких излишеств. Видно, что дорогое тряпьё. Охранник, вручив мне ещё и кашемировое пальто тёмно-серого цвета, кивком приказал мне следовать за ним и повёл меня к чёрному входу. Когда мы вышли к западным воротам поместья, я увидела знакомую иномарку «класса люкс», ту самую, на которой меня привезли в имение. Когда я села в салон, там, по правую сторону, я увидела Дмитрия и еле-еле сдержалась от бесконтрольной улыбки. Моя душа ликовала, предвкушая совместную поездку.

Дмитрий молчал. Он насквозь сверлил меня своим морозным взглядом. А когда мы выехали из закрытого посёлка, он вдруг похлопал ладонью по кожаной обивке сидения, намекая, чтобы я села рядом. поближе.

И я села. А он своей рукой мою руку накрыл и сидел вот так вот неподвижно, молчаливо, периодически поглаживая горячими пальцами онемевшую кожу, до тех пор, пока машина не остановилась, а водитель не заглушил двигатель.

У меня рука затекла и наверно начала отмирать, потому что я лишний раз боялась пошевелиться. Боялась его спугнуть. Боялась, что отстранится.

Я хотела, чтобы он прикасался ко мне чаще. Также ласково, как сейчас.

Оказывается, Дмитрий привёз меня в медицинский центр. И не простой. Я таких крутых учреждений никогда в жизни не видела!
Меня обследовали. Я запредельно сильно волновалась, но врачи здесь были милые и добрые, они внушали доверие. Я старалась делать всё так, как они просили. Самым сложным, наверно, была беседа. Беседа, в которой меня заставили вспомнить аварию, после которой я потеряла голос.

Закончив с обследованием, я вышла в коридор. Настроение упало, в глазах застыли слёзы, а руки покалывало иголками. Я только что пережила стресс. Дмитрий ещё несколько минут общался с лечащим врачом. Лишь изредка до моего сознания долетали обрывки их фраз, касательно моего диагноза.

— В плане физиологии с девушкой всё в порядке. Слух идеальный, патологий не выявлено. Скорей всего это больше психологический фактор. Требуется длительная реабилитация и работа над своими страхами.
— Боюсь, ей это вряд ли понравится. А какой есть ещё вариант?
— Эффективный? Поставить больного в аналогичную стрессовую ситуацию с благополучным исходом.

После долгих часов, проведённых в больнице, мы отправились обратно в поместье. Дмитрий стал для меня первым человеком, который всерьёз занялся моей проблемой по восстановлению голоса. Я осмелилась подумать, что я действительно небезразлична мужчине. Возможно, он испытывает ко мне нечто большее, чем жалость.

Но эти сладкие мысли превратились в прах и рассыпались над пучиной бездны, когда на следующий день состоялась свадьба Дмитрия и белобрысой бестии.